Кровь и туман (СИ) - Усович Анастасия "nastiel"

От возникшей неловкости нас спасает Бен. Он приоткрывает дверь вместе с тем, как Влас шумно вдыхает, чтобы сказать что-то ещё.

— Вы чего? — спрашивает Бен, с любопытством нас разглядывая.

— Ничего, — отвечает Влас вместо того, что планировал.

Бен шире открывает дверь, ведущую в общую комнату миротворцев, намекая на то, что нам пора выдвигаться. Влас, стоящий ближе, идёт первым. Я ещё секунду топчусь на месте, прежде чем двинуться следом.

— Что-то вы какие-то кислые оба, — шепчет Бен мне на ухо. — Проблемы в постели?

— Ещё один такой вопрос, и проблемы с постелью будут у тебя, потому что встать с неё без помощи врача ты уже не сможешь.

Бен отклоняется в сторону синхронно с тем, как моя рука поднимается в воздух в агрессивном взмахе.

— Боже мой, какие мы нервные! — Бен качает головой. — Хоть спросить, идёшь ли ты на занятия, могу, или тоже лучше не стоит?

— А что сейчас?

— Военная топография.

На секунду я задумываюсь, не скрывает ли Бен под этим позывным дела, касающиеся только нас, но его вид совершенно не похож на заговорщицкий, а выражение лица, с которым он это произносит, и вовсе отдаёт усталостью.

— Да, кстати, — Даня, идущий перед нами, притормаживает, чтобы что-то достать из рюкзака за спиной. — Вот, держи.

Он протягивает Бену скрученный в рулон лист. Когда Бен стягивает с него резинку и разворачивает, я вижу начерченную от руки карту местности.

— Чувак, ты лучший! — благодарно присвистывает Бен.

Карта выполнена идеально. Без смазанных черт, без неровных штрихов. Ни один цвет, в который окрашены объекты, не выходит за его грани.

— Ты что, заставляешь Даню делать за тебя домашку? — уточняю я, не забывая о возмущённых нотках в голосе.

Бен, не отвлекаясь от разглядывания карты, пожимает плечами. Даня, тем временем, достаёт из рюкзака ещё один такой же рулон.

— А это для тебя, — произносит он, улыбаясь немного виновато. — Я подумал, что тебе сейчас не до этого.

Не знаю, как, но Дане удалось начертить одинаковые карты двумя разными почерками.

Мне стоило бы остаться гордой, — (и в итоге получить от Юрия Геннадьевича «неуд» за невыполненное задание), — но чем дольше я разглядываю Данину работу, тем сильнее начинаю убеждать себя в том, что та уже выполнена, и хуже точно не станет, если я приму её.

Ведь не зря же Даня сидел за столом, сгорбившись, чёрт знает сколько часов подряд?

— Ты и правда лучший, — соглашаюсь я, не в состоянии скрыть восторг.

Даня скромно улыбается и дёргает лямку рюкзака в быстром, нервном жесте.

— Ладно вам, мне не сложно, — отвечает он. А когда Бен, сияющий и предвкушающий хорошую оценку, чуть отдаляется от нас, уходя вперёд, полушёпотом добавляет, глядя точно мне в глаза: — Спасибо, что была с Ваней вчера. Я… — Даня трёт лоб. Краем глаза я замечаю остановившегося и внимательно нас разглядывающего Власа. — Я ночевал у Амелии, звонков не слышал. — Даня сильно хмурится. — Скажи мне честно, я плохой брат?

— Ну что ты, — я качаю головой. — Ты ведь не знал.

Даню такой ответ явно не устраивает. Возможно, ему было бы легче, если бы я сейчас в чём-нибудь его обвинила, но как я могу, если к тому, что случилось вчера вечером между Леной и Ваней, никто не был подготовлен?

— Я должен был, наверное, почувствовать, или что-то типа того, — Даня так сильно кусает губы в паузах между предложениями, что я начинаю не на шутку волноваться за его состояние. — Это разве не фишка близнецов?

— Понятия не имею. Но то, что ты так себя мучаешь, делу явно не помогает.

Даня кивает, но, скорее, на автомате, нежели действительно в качестве согласия на сказанное мною. И тогда я тянусь, чтобы крепко обнять его за шею.

— У тебя будет ещё уйма времени, чтобы быть рядом с Ваней в нужные для него мгновения, — тихо сообщаю я ему на ухо. — Так что не переживай о том, что уже случилось.

Взгляд скользит по продолжающему стоять неподалёку Власу. Я вижу, что он напряжён, и, кажется, пытается подслушать наш разговор, даже несмотря на обратившегося к нему миротворца.

«Не переживай о том, что уже случилось», — говорю я Дане, чтобы ему стало легче.

«Прошлые ошибки — это то, что будет преследовать тебя до конца твоих дней», — говорю я себе, чем делаю только хуже.

Как это вообще работает?

Юрий Геннадьевич словно сошёл с худших анекдотов про студентов и преподавателей, которых те ненавидят. Одним своим видом лысоватый худой мужчина в круглых очках и по форме, которая болтается на нём мешком, вызывает у меня раздражение на клеточном уровне. А стоит ему только рот открыть — так вообще трясти начинает.

— Передаём, начиная с задних парт, свои карты мне на стол, — у Юрия Геннадьевича скрипучий, как старые дверные петли, голос. — Я проверю их, пока вы будете писать проверочную работу по основным элементам содержания карт.

Мысленно я переворачиваю стол и в панике выбегаю из кабинета, но фактически я лишь тяжело вздыхаю и гляжу на Бена по левую руку. Его потерянное выражение лица даёт мне немного успокоиться.

— Кое-кто, я так понимаю, не готовился? — спрашивает Лейла, склоняясь к столу, чтобы переманить внимание Бена, сидящего между нами, на себя.

Волосы Лейлы, заплетённые в толстую причудливую косу, спадают с плеча на столешницу. Я не могу долго смотреть ей в глаза: её полупрозрачные радужки вызывают у меня смешанные ощущения. Они напоминают мне чистые глади озёр и противных рыб-стекляшек одновременно. Это сбивает с толку.

— Это что, так очевидно? — уточняет Бен, поворачивая голову в её сторону. — Я слишком обильно потею?

— От твоего дёрганья ногой шатается парта.

Бен успокаивается, правда тут же находит замену в том, чтобы стучать пальцами по столу.

— Почему это вообще так тебя беспокоит? — спрашиваю я.

— Потому что военная топография — профильный предмет, — за Бена отвечает Лейла, и произносит это она таким тоном, что я сразу начинаю жалеть о проявленном любопытстве. — И Юрий Геннадьевич может передать результаты проверочной Антону, чтобы он взял их во внимание на экзамене. И если тебе уже всё равно, то нам — нет.

Я одариваю Лейлу прищуренным взглядом, на который она отвечает улыбкой, вызывающей у меня желание перегнуться через Бена и вмазать ей по лицу.

Кстати, о Бене. Это что за самодовольное выражение у него на физиономии?

— Лучше бы в конспекты заглянул, пока есть возможность повторить, — говорю я.

Но Бен не успевает и руку к тетради протянуть, когда Юрий Геннадьевич громко сообщает:

— Убрать с парт всё, кроме ручек, линеек и карандашей.

Вскоре перед нами с лёгкой руки Юрия Геннадьевича оказываются листы с заданиями. У каждого свой вариант — это мы с Беном понимаем, когда быстро глядим на листы друг друга.

— Мне конец, — шепчет Бен, пока Юрий Геннадьевич в последний раз обходит кабинет, внимательно исследуя своих учеников на предмет первых попыток списывания.

— Не тебе одному, — отвечаю я, пробегая глазами по заданиям.

Из всего я смогу ответить лишь на пятую часть. Кое-что, возможно, сумею поставить наугад. А всё остальное — полный провал.

Юрий Геннадьевич занимает место за учительским столом и приступает к проверке карт. Все защитники вокруг, включая даже Бена, который ещё секунду назад, округлив глаза, пялился в лист с заданиями как баран на новые ворота, начинают что-то лихорадочно писать. Я же подпираю подбородок кулаком, принимаюсь выводить на полях бумаги ничего не значащие узоры и раздумывать о том, не сымитировать ли обморок, чтобы получить уважительную причину не сдавать работу.

— Ты планируешь хоть что-то делать? — шёпотом спрашивает Бен спустя некоторое время.

— Я делаю, — отвечаю я, не отрывая взгляда от круглых линий, оставленных синей ручкой. — Видишь, рисую.

Бен выхватывает у меня ручку и чиркает что-то в первом задании.

— Этот вариант правильный, — поясняет он под мой вопрошающий взгляд.