Замуж за миллионера - Мария Викторовна Гарзийо

На загорелом анфасе зараждается чуть заметная гримасса раздражения. Это хучшее из всех чувств, что женщина способна пробудить в мужчине. У меня внутри болезненно сжимается какая-то новая, незвестная мне до сели пружинка. Единственный способ не дать ей окончательно выпрямиться и покалечить все жизневажные органы – скорейшая капитуляция. Я протискиваюсь в ванну и захлопываю дверь. Моей внутренней блондинке страшно хочется, чтобы Франсуа зашел следом, обнял за плечи, коснулся губами изгиба на шее, так, как умеет он один… Брюнетка давно уже дрыхнет, выходки гулящего мужа ее не трогают. «У меня в душе покой» вспоминаю я мамину фразу, забираясь под одеяло. Покой это эквивалент счастья? Непоколебимое неизменное спокойствие, а не бурлящий эмоциями экстаз? Или же это просто иллюзорная сублимация?

Глава 17

Минута славы

В мае размякшие на солнышке Канны встряхивает бурный вихрь ежегодного фестиваля. Круазетт наполняется пестрыми толпами фанатов, стройными стайками мнящими себя звездами старлеток (большинство из которых удачно засветилось в каком-нибудь теле-проекте и прославилось на весь молодежный мир культовой фразой типо «Э, алло?» и парой упругих силиконовых грудей), просто любопытными туристами с неизменными рюкзаками на сутулых спинах, монолитными шкафами секьюрити, нагруженной видео-аппаратурой прессой и всяким прочим мало имеющим отношение к синематографу людом. Витрины бутиков засверкали нарядами от кутюр, ювелиры выставили на первый план свои самые крупные и чистые брильянты, надеясь подловить на эту приманку какую-нибудь крупную зарубежную рыбешку. У входа в Карлтон по обыкновению выставили на забаву толпе алый крылатый Мерседес. Рестораны состряпали специальные меню, кишащие всякой дорогостящей всячиной вроде трюфелей и черной икры, и запасли редкие бутылки коллекционных вин. Председатель жюри этого года Роберт де Ниро, почему-то не доверящий местным поварам, привез с собой свой любимый ресторан Нобу, который разместился на крыше отеля 3.14. Горящие желанием поглазеть пару минут на взбирающихся по красной дорожке знаменитостей амебы нагородили вокруг дворца фестивалей стульев и палаток и дежурили целыми днями, чтобы не потерять свое ценнейшее место. Местные вызженные солнцем до оттенка кровавого апельсина бабушки и дедушки, почесывая за ухом своих похожих на послуживший вантузы болонок, жаловались, что «фестиваль уже не тот». В общем, из года в год этот пестрый муровейник оставался одинаковым, и единственной новизной в этот раз было мое месторасположение в нем. Обычно, воспользовавшись кое-какими связями (иногда завязанными прямо в этой праздничной суматохе) мне удавалось посетить пару-тройку средней руки вечеринок, потереться рукавом о какого-нибудь Мела Гибсона (имеющего вблизи поразительное сходство с Крокодилом Геной) и накачаться халявным шампанским. На сей раз парочка влиятельных свингеров (по совместительству официальных спонсоров фестиваля), очевидно все еще лелеящая надежду на более близкое знакомство, удостоила нас с Франсуа приглашением на открытие и последующую тусовку, организованную Canal +. Мало кто из девушек, наблюдая на экране высокомерно позирующих фотографам актрис, утопающих в усыпаных стразами нарядах, не мечтал оказаться однажны на месте этих счастливиц. Должна признаться, что и мне довелось быть в числе мечтательниц. И вот пожалуйста – le jour de gloire est arrive ![1] Не будучи ни кинозвездой, ни égérie (так называемое «официальное лицо» какого-нибудь известного бренда типа Лореаль), я, конечно, не могу рассчитывать на одолженные Шопар блильянты и ассортимент высоко-кутюрных платьев, доставленных для примерки в прямо номер. Мне приходится самой преобретать себе поразительной красоты (и еще более впечатляющей цены) серебристое макси с обнаженной почти до копчика спиной в бутике Роберто Кавалли. Франсуа, узрев впервые это великолепие, завяляет что это «слишком», и что, если кто-то наступит на ползущую по земле юбку, мои загорелые ягодицы сделаются общественным достоянием. Просачивающаяся в этом замечании ревность приятно ласкает мое пережившее в последнее время несколько тяжелых ударов самолюбие. Я решаю, что удачно выбрала туалет. Мой муж смотрится краше переботоксированных героев американских блокбастеров, загорелый, гладко выбритый, удачно подстриженный модным парикмахером, в сшитом на заказ смокинге Ланван. При взгляде на него, у меня внутри шевелится теплый клубочек гордости. На просмотр открывающего фестиваль фильма (какая-то очередная часть бесконечной пиратской эпопеи с размалеванным Джонни Деппом в главной роли) нас долго везет официальное белое Пежо, постоянно застревая в пробках на Круазетт. На каждой вынужденной остановке к затемненном стеклу прилипают лица любопытных зевак, пытающихся разглядеть в салоне какую-нибудь знаменитость. «Эй, смотри, там этот, который играл того чувака в том фильме!» удачно распознает Франсуа рослый юнец в красной кепке и даже пытается заснять новоявленную звезду на мобильный. «Не забудь оставить мне автограф» шепчу я на ухо польщенному мужу. «С удовольствием. На твоем полуголом мягком месте» отвечает он, сжимая мою коленку. Эти слова пробуждают внизу моего живота горячее пульсирование, которое я уже успела позабыть за последние монотонные недели. Блондинка оживляется и кокетливо поправляет кудри. Успевший пару раз задремать за рулем водитель Пежо выгружает нас напротив Дворца Фестивалей прямо в шумную многоликую людскую кашу. У меня в голове тупо долбится одна нехитрая мысль: «Как бы достойно доковылять до ступенек, не навернувшись на 15-сантиметровых ЖанМарко Лоренци, не наступив на подол, и не оставшись в неглиже». Надо сказать, миссия посложнее любого суперсекретного спецзадания. Я цепляюсь за Франсуа одной рукой, другой подхватываю полы юбки. Не хватает еще третьей и четвертой, чтобы растолкать вооруженных айфонами охотников за киношными кумирами. Мы кое-как лавируем сквозь их плотные ряды, игнорируя замечания вроде «О, гляди, какие босоножки! А попу могла бы и прикрыть, не на что смотреть!», «Это не та, что в рекламе йогурта снималась? Не, не она, та красивее была», «О, смотри, этот актер, который вампира играл» «Да, не, ты слепая что ли, вообще не похож. Этот из фильма про инопланетян. А это жена его что ли с голой задницей?» Проклиная сквозь зубы проказника Роберто Кавалли и собственную глупость, я добираюсь, наконец, до заветной дорожки. Тут, казалось бы, все наши заключения должны закончиться, сменившись тем самым вожделенным моментом славы. Ан-нет. Алых ступенек нам мешает достигнуть серьезная людская запруда. Оглядевшись по сторонам, я соображаю в чем дело. Пробка состоит из таких же как мы обычных не звездных приглашенных. Разряженных, богатых, но не знаменитых. И ожидает весь этот честный люд, пока десяток именитых гостей в волю наловит вспышек фотокамер и соизволит открыть путь безымянным плебеям. «На каждое «больше и лучше» есть еще больше и еще лучше» вспоминаются мне слова мамы. Какой-то плотный господин в смокинге толкает меня в бок и наступает на ногу. «Пошли!» командует где-то впереди невидимый генерал, и вся наша массовка