Похорони Меня Ложью (ЛП) - Сото С. М

Глава 21

Маккензи

Я стараюсь не вести себя как-то не так, когда сажусь в его машину, но я расстроена. Его слова ранили. Я чувствую себя его маленькой марионеткой, он дергает за ниточки, когда ему, черт возьми, заблагорассудится. Все, что я хотела бы сделать, это влепить ему пощечину по красивому лицу.

Я также обдумываю разговор, который у меня состоялся ранее с его помощницей Мией. Она сука. Просто и понятно. Этим утром мы мусолили одно и тоже целых десять минут, нанося друг другу удары. Это было чертовски мелочно, но было приятно выплеснуть свой гнев на кого-то другого. Она, казалось, тоже наслаждалась спаррингом, очевидно, имея дело с некоторыми собственными проблемами гнева.

Я почувствовала, что начинаю нервничать, когда она прокомментировала мое пребывание в гостевой комнате. Она заявила, что, возможно, я не так уж много значу для База, если он так легко вышвырнул меня из своей постели. Я была зла, так расстроена, будто она знает что-либо о наших отношениях. Ее комментарий разозлил меня, что я солгала. Я солгала сквозь зубы, сказав ей, что я спала в кровати База, и что бы ни случилось между нами, я та, кого он хотел и хочет видеть. Я рассказала ей обо всех способах, которыми он довел меня до оргазма на этих простынях прошлой ночью. Конечно, это была ложь, но это только доказывает, что она ни черта не знает о происходящем, между нами.

— Значит, нас двое, не так ли?

Как только эти слова произносятся, мне приходиться вести внутреннюю борьбу. Я хотела убить ее. Хотела убить База. Не горела желанием представлять, как он трахает ее. Не в его постели. Нигде. Я не могла ничего сделать, но представила, когда это произошло.

Был ли это в вечер гала-концерта? Неужели она встала на колени в его лимузине и проглотила каждую каплю его спермы, как это сделала я? Эта мысль, этот образ заставили мое сердце болезненно сжаться.

Я ненавижу База. Это всего лишь факты, но я не хочу, чтобы он был с кем-то еще.

Это несправедливо. Но я поняла, что я эгоистка. И мне на это наплевать.

После этого у меня не нашлось для нее ответа, поэтому я просто проигнорировала ее. Она фыркнула, затем ушла, давая мне возможность, наконец, вздохнуть с облегчением. Я все еще чувствовала затяжную боль и гнев от этого разговора, и когда Баз вошел на кухню, когда я завтракала, это напомнило мне, почему я была зла.

Хотела бы я сказать, что была достаточно сильной, чтобы не наслаждаться его прикосновениями, не хотеть его прикосновений ко мне, но я в этом нуждалась. Вот почему я оттолкнула его. Потому что я ненавидела свою слабость, когда дело касалось его. Я подумала о Мии и бесчисленных других девушках, с которыми он, возможно, был, пока мы находились в разлуке, и меня затошнило.

Меня затошнило от одной мысли об этом.

В машине я украдкой бросаю взгляд на База, разглядывая его сильные плечи и суровое красивое лицо. Жаль, что я не придумала правил получше. Мне ненавистна мысль о том, что он спит со мной, в то время как спит со многими другими. Ненавижу саму мысль о том, что он вообще с кем-то спит. Я хочу его стоны для себя. Его рычание удовольствия, когда он двигает бедрами, скользя своим членом в меня и из. Я хочу быть единственной, которая знает, каково это.

Сердце сжимается, и я ерзаю на сиденье, заставляя себя смотреть в окно.

— Куда мы едем?

— На ещё одно мероприятие. Нужно соблюдать приличия, детка.

Он весело подмигивает мне, и хочется протянуть руку и убрать это с его лица.

— Ты мне противен. Надеюсь, ты об этом знаешь.

Он смеется.

— Чувство полностью взаимно.

Ледяные кинжалы пронзают мое сердце.

— Это глупо. Пресса увидит это маленькое представление насквозь. Мы не похожи на влюбленную парочку. Не говоря уже о том, что у тебя достаточно девушек в районе трех штатов, которые, вероятно, могут подтвердить твои измены.

— Думаю, мы оба знаем, что ты хорошая лгунья. Уверен, что ты можешь одурачить весь мир так же, как одурачила меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жгучая боль пронзает мою грудь. Я готовлюсь к его следующим ударам. Каждое его слово в последнее время — это удар в сердце, удар плетью по плоти. Это непоправимая рана на коже. Шрам, оставленный без присмотра.

— Что касается девушек. В чем ты хочешь, чтобы я признался, Маккензи? Что я трахал других девушек? Это то, что ты хочешь услышать?

— Если мы собираемся притворяться, мне нужно знать, с чем я столкнусь. Вернее, с кем. Если ты попробовал на вкус полмира, думаю, это будет справедливо. Особенно, если она будет где-нибудь рядом со мной.

— Она? — он смеется. Это гулкий звук, который окутывает нас в машине. — Скажи это, Маккензи. Просто скажи.

— Хорошо. С кем ты переспал? Число этих девушек?

Он становится серьезным, останавливаясь, чтобы посмотреть на меня, оценивая мою реакцию. Я стараюсь не показывать боль, но это бесполезно. Он ее видит. Я знаю, что он видит. Когда он не отвечает, я теряю терпение.

— Эти две девушки? Миа?

— Все они, — хрипло отвечает он. — Я трахнул их всех, Маккензи. Я откидывался назад и смотрел, как они скачут на моем члене, будто от этого зависит вся их жизнь.

Мое сердце делает что-то странное при его словах. На секунду мне действительно кажется, что у меня сердечный приступ. Возникает стеснение, ощущение, что невозможно дышать. Сокрушительная тяжесть на груди. Я буквально чувствую, как сердце начинает биться в груди. Одно дело злиться на перспективу того, что он будет трахать других девушек, но услышать правду, яркие детали? Это больно.

— Задел твои чувства?

Я закатываю глаза, борясь со слезами, не желая, чтобы он видел мою боль.

— Я уже говорила тебе, но повторю еще раз. Ты для меня абсолютно ничего не значишь. Вперёд, трахай каждую даму на этой планете, пока твой член не отвалится. Мне все равно.

Разговор, вероятно, был не лучшим выбором с точки зрения создания настроения на оставшуюся часть дня, но это произошло, и пути назад нет. Остальная часть поездки проходит в напряженной тишине, и я ловлю себя на том, что представляю все способы, которыми я могла бы убить База, не попавшись.

Мы делаем несколько остановок в центре Голливуда. Как он и обещал, папарацци на каждом шагу фотографируют нас. Это заставляет меня задуматься, где все настоящие знаменитости. Я не актриса и не известная певица. А просто девушка, поднимающая ложную тревогу. Не понимаю, почему интернет так очаровался мной. За последние два часа беготни с ним мы не произнесли ни единого слова, ожидая любезностей, когда от нас этого ожидают.

Как бы мне этого не хотелось, я, наконец, нарушаю тишину и заговариваю, когда мы проезжаем через холмы на окраине Лос-Анджелеса. Дома здесь очень красивые. Я бросаю любопытный взгляд на База, когда мы останавливаемся перед особенно большим домом.

— Что мы сейчас делаем?

— У меня встреча с агентом.

Мои брови опускаются, лицо сморщивается в замешательстве.

— Зачем ты смотришь этот дом? У тебя уже есть один, и в твоем распоряжении целый курорт.

Баз пожимает плечами, помогает мне выйти из машины и ведет по мощеной подъездной дорожке.

— Если мне он понравится, то это будет инвестицией. Не нужна никакая другая причина.

Я закатываю глаза от его мыслительного процесса. Это такая богатая вещь, чтобы сказать. Да, не у всех есть деньги, чтобы вложить их на многомиллионный дом только для того, чтобы назвать это инвестицией. Даже не для того, чтобы жить в нем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Агент, Ванесса, взрослая женщина, которая серьезно относится к делу. В ту секунду, когда мы входим в дом, она пожимает мне руку, затем руку База и начинает свою работу. Она подробно рассказывает о доме, о том, кем были предыдущие покупатели, и о любых новых обновлениях или ремонтах, сделанных в нем. Дом с четырьмя спальнями, четырьмя с половиной ванными комнатами и бассейном на заднем дворе. Интерьер внутри красив; полы из темного дерева контрастируют с белыми стенами и гладкими мраморными столешницами.