Безупречный муж - Лиза Гарднер

Марион оторвала взгляд от камина, в котором горел живой огонь. Сидя на краешке белого кожаного стула, она все никак не могла оторвать взгляд от завораживающих языков пламени. Кожа на стуле была итальянская, очень хорошая. Она выбрала его сама, так же как и диван с глубоким креслом, которые продавались вместе со стулом. Они хорошо подходили к общему стилю гостиной – минималистичный штрих из белой кожи и бескаркасного стекла. Ей всегда нравилась эта комната в ее роскошном городском доме в Вирджинии.

После теплых земных тонов и ярких красных и зеленых красок Аризоны белый цвет подавлял ее, и она изо всех сил пыталась с этим бороться.

– Ты слышала, что я сказал? – Роджер неловко стоял в дверях, как будто никак не мог решить, входить ему или нет.

Марион равнодушно посмотрела на него, не подавая никаких знаков, которые могли бы облегчить ему его решение.

– Я тебя слышала, – ответила она и залпом допила бренди, которое еще оставалось у нее в бокале.

– Я думал, что ты будешь с ним рядом.

– Как видишь, не успела.

– С тобой все в порядке, Марион? Ты не очень… – Его голос затих, на лице были написаны искренние переживания. Она это ненавидела.

– Возвращайся к своей официантке, Роджер. Ты мне здесь не нужен.

На этот раз он не стал слушать, что она говорит, и вошел в комнату.

– Ты что, научился сам принимать решения, пока меня не было? – Марион изогнула одну бровь.

Его лицо скривилось, и женщина поняла, что ее укол попал прямо в цель.

– Я знаю, Марион, что у тебя было непростое время… – мужественно начал он.

– Прекрати.

– Я знаю, что тебе сейчас очень больно. Прости, я больше не могу быть твоим мужем, однако я подумал… я подумал, что мы можем остаться друзьями.

– А зачем мне друг?

– Я знаю, ты любила его, – голос Роджера звучал хрипло. – Я тоже его любил, Марион. Он был моим другом, моим учителем… Мне будет сильно его не хватать. Даже представить себе не могу, как тебе, должно быть, больно. – Эмоции захватили его, и, прежде чем он взял себя в руки, Марион увидела слезы у него в глазах.

Она равнодушно смотрела на него. Ей тоже надо бы заплакать. Почувствовать хоть какое-то горе и печаль. Но она ничего не чувствовала, кроме льда, который тек по ее венам и превращался в снежный комок у нее в животе. Вот уже два дня она не чувствовала ничего, кроме этого льда.

А иногда, когда он ломался, перед глазами у нее проносились вещи, которые она хотела забыть.

Роджер сделала шаг вперед. Он хорошо выглядел в этом своем костюме, и в хрустальном канделябре отражались его красивые светло-коричневые волосы и элегантные черты лица, напоминавшие римских патрициев. Он родился с серебряной ложкой во рту[85] и сейчас являл собой квинтэссенцию изящества, благородства и классового превосходства.

Первый раз она увидела Роджера, когда в развевающемся белом платье спускалась по главной лестнице дома своих родителей, чтобы принять участие в бале, посвященном ее восемнадцатилетию. Роджер стоял рядом с Полковником в парадном мундире и смотрел на нее ошарашенным взглядом, в то время как в канделябрах отражались многочисленные медали, покрывавшие его грудь. Все ждали, что она окинет взглядом весь зал с высокомерием герцогини, которой только что были дарованы королевские привилегии, а вместо этого она не могла оторвать взгляда от Роджера. Она подумала, что за ней приехал принц, чтобы увезти ее.

А если он сейчас обнимет меня – все эти видения исчезнут? Может ли он спасти ее ото льда, который проникал все глубже и глубже ей в сердце?

Я заблудилась в своих воспоминаниях, и никто не слышит моих слез.

– Марион…

– Иди домой, Роджер. Здесь ты мне не нужен.

– Тебе нельзя оставаться одной…

– Иди домой, черт бы тебя побрал! Иди домой, или я позвоню твоей официанточке и расскажу ей, чего в действительности стоят твоя смелость и сила духа! Убирайся из моего дома. Убирайся из моей гостиной. Можешь играть эту роль горюющего протеже, но только не здесь.

Роджер выглядел потрясенным. Марион подошла к нему, и он сделал шаг назад. Его лицо изменилось, в глазах засветилось осуждение, и она сразу же поняла, о чем он думает.

Холодная Марион, бесчувственная Марион, фригидная Марион.

А она, со своей стороны, стала вспоминать, как жила с ним после роскошной свадьбы, вошедшей во все исторические анналы. Вспомнила, как умывалась в ванной, а он распахнул дверь, вошел внутрь и под ее обалдевшим взглядом расстегнул молнию и справил малую нужду.

– После пяти лет совместной жизни, Марион, – сказал он голосом непослушного подростка, – нам пора уже настолько привыкнуть друг к другу, чтобы не стесняться пúсать в присутствии друг друга. Вот это я называю настоящей близостью!

Она просто смотрела на него, даже не пытаясь скрыть свой ужас и отвращение. Больше ничего подобного не повторялось.

– Ну, хорошо, – сказал Роджер напряженным голосом, отступая к двери, – я уйду, если ты этого хочешь.

– Сколько раз еще я должна это повторить?

Он открыл дверь, но задержался на пороге и покачал головой.

– В тебе всегда чувствовалось отчуждение, Марион, но жестокой ты никогда не была.

– Я становлюсь умнее.

– Смотри, не поумней слишком. У тебя ведь не так много друзей: Эмма, которую ты презираешь, и Джей Ти, которого ты ненавидишь.

– Эмма давно сошла с ума, а Джей Ти превратился в алкоголика. Я и ломаного гроша за них не дам.

– Джей Ти – алкоголик?

– Абсолютный, – произнесла она холодно. Хороший мальчик Роджер всегда восхищался ее братцем, в особенности его высокомерием.

– Именно поэтому он не вернулся?

– Я в этом уверена. Тебе придется с этим свыкнуться, Роджер. Мой брат больше не великолепный бунтарь. Он обычный алкоголик. И где бы он сейчас ни был, я уверена, что перед ним стоит текила.

Глава 22

Комната в мотеле была коричневого цвета, как дерьмо. Коричневый пол, коричневые постели, коричневые занавеси. Даже странствующий коммивояжер не пришел бы от нее в восторг. Тесс же считала, что этот цвет подходит к создавшейся ситуации.

Джей Ти ушел за льдом, а она стояла посредине комнаты, обхватив себя руками. В ушах у нее что-то тихонько звенело, а когда она вдыхала, горло першило и болело.

Она позвонила лейтенанту Хоулихану и рассказала ему о случившемся. Ориентировка на Бекетта была дополнена этой информацией, и его поиски в районе Спрингфилда усилились. Лейтенант хотел, чтобы она явилась в полицию. Тесс не понимала, что ей это даст. Они опять поместят ее на конспиративную квартиру, и она опять будет сидеть и ждать, как ждала целых два с половиной года. Мышка, которую кошка держит за хвостик и которая ждет, когда же кошка, наконец, прикончит ее. Больше она этого просто не выдержит.

Ты собиралась стать такой крутой. А вместо этого попала в ловушку, расставленную Бекеттом.

В чемодане Тереза нашла толстый шерстяной свитер и достала его. Ее руки так сильно дрожали, что ей понадобилось несколько попыток, прежде чем она смогла его надеть. Женщина все еще слышала, как ее зубы стучат от всепроникающего холода.

Где Саманта? Она что, сейчас спрашивает о тебе? Или свернулась где-то клубочком и не может понять, почему ты не пришла ей на помощь?

Почему ты не спасла собственную дочь?

Ночь была слишком темной, а комната – слишком пустой. Правда стала перед ней во весь свой гигантский рост, и деваться от нее было некуда: она подвела свою дочку.

В комнату вошел Джей Ти. Дверь громко хлопнула в тишине ночи.

– С тобою все в порядке? – спросил он.

– Нет, – ее горло саднило.

– Выпей воды, – Джей Ти вложил пластиковый стакан ей в руку, не дожидаясь, когда она согласится. – Выпей. И возьми себя в руки. Нам нужен новый план действий.

Она взглянула на него, когда он усаживался за коричневый стол. Помимо льда Диллон купил сигареты и теперь закурил. Пользовался он только одной рукой – вторая оставалась прижатой к ребрам.

– Ты ранен.

– Со мной все в порядке.

– Но твоя рука…

– Ты знаешь, как складывать разломанные кости?

– Нет. Мой отец всегда отвозил меня с мамой в отделение «Скорой помощи», а там мы врали наивным интернам, что упали с лестницы.

– Что ж, сейчас мы ни в какую больницу не поедем. Со мною все в порядке.

Тесс отвернулась. Резкий сигаретный дым разъедал ей глаза. Она чувствовала, что в груди у нее комок из слез, но заплакать ей не удавалось.

Саманта. Диффорд. Скольких ты еще позволишь Джиму забрать у тебя?

– Я ранил его, – сказал наконец Джей Ти.

Глаза Тесс широко раскрылись.

– Мы с Джимом пообщались накоротке в задней спальне. Он принес свою биту, а я – свой пистолет. В следующий раз я оставлю его дома и захвачу вместо него АК-47.