Горный стрелок - Сергей Самаров

К удивлению Кольчугина, Валдай в самом деле лаял во весь голос, что вообще было на него не похоже. Тоскуя по хозяину он иногда позволял себе тихонько поскуливать. Так было несколько раз, когда во время кратковременных поездок в Москву Кольчугин оставлял собаку у знакомых, чтобы самому сходить куда-то, куда с собакой просто не пустят. Здесь же явно было что-то другое. Но лай, как услышал Давид Вениаминович, начался сразу, как только отставной подполковник вошел в двери корпуса. Увидеть его собака не могла, голос тоже не слышала. Однако сам Кольчугин услышал бы наверняка, если бы Валдай лаял раньше. Такой уж у него раскатистый бас, что далеко слышно. Заинтригованный, Кольчугин быстро пошел к своей двери. В коридоре никого не было. Дверь номера напротив, где жил профессор Скипидаров, оказалась приоткрытой. Оттуда слышался неровный храп и сопение. В номере горел слабый свет торшера.

Давид Вениаминович заглянул в номер и увидел профессора, который спал на диване, опустив руку на пол. В этом номере, кроме кровати, еще имелся диван. И Скипидарова, не раздевая, видимо, уложили на него, как сноп. Охранников видно не было, что Кольчугина сильно возмутило. Похоже, охранники сюда тоже приехали отдыхать, а не работать. Или же посчитали, что со Скипидаровым осталась женщина, и потому решили не беспокоить парочку. Но женщины тоже не было, и профессора никто не охранял.

А Валдай продолжал лаять, но явно не под дверью. Это Кольчугину не понравилось, и он быстро повернул ключ, распахнул дверь и увидел, что Валдай, поставив лапы на подоконник, лает на кого-то за окном. Не зажигая свет, Давид Вениаминович прошел к окну, но, видимо, свет, падающий из коридора, все же оказался заметен. И если кто-то стоял за окном, то ушел. Кольчугин никого увидеть не сумел, хотя открыл окно и выглянул наружу. Под окном проходила хорошо протоптанная в снегу тропа, и определить по следам, кто здесь «гулял», тем более в темноте, было невозможно.

Закрыв окно и успокоив собаку, Давид Вениаминович снова вышел, чтобы отправиться к старшему лейтенанту Сичкарю. Но перед дверью офицера пришлось остановиться – звонил подполковник Известьев.

Разговаривать в коридоре, естественно, не следовало, и Давид Вениаминович, постучав в дверь, вошел к старшему лейтенанту.

– Есть новости, Виктор Николаевич? – спросил он, прикладывая к уху телефон.

– Мне звонил генерал Кобылин. Он контактирует с СГБ Абхазии. Они там сегодня проводят операцию по захвату нескольких бандитских «схронов», в которых большой запас оружия, боеприпасов и взрывчатки. И все это предназначается для переправки в район Сочи. Я срочно туда вылетаю. Хотел передать вас майору Солнцеву, но в ГРУ сказали, что имеют на вас прямой выход. Значит, я с себя информационные задачи снимаю. Но звонил предупредить, что меня какое-то время не будет. Скорее всего, утром я уже вернусь, хотя гарантировать трудно. Как уж дела пойдут. Вертолет летит туда и обратно. Я планирую с тем же бортом и вернуться. Не теряйте меня.

– Хорошо. Но я не думаю, что основные события развернутся этой ночью. Хотя кое-что уже начало происходить.

– Что именно?

– У меня для вас два сообщения. Первое. На дороге около городка верхней поляны убит один из парней Мартинеса. У него похищен ноутбук. Предположительно, совершил убийство и похитил ноутбук полковник Габиани. Но это, повторяю, только предположительно. У нас нет конкретных данных, а есть лишь мотив. Габиани заинтересован в срыве задания группы Мартинеса.

– Интересно. Начнется следствие. Как бы менты нам не навредили, если вмешаются.

– Могут наследить и напоганить. Обычно у них это здорово получается.

– Вам себя лучше не раскрывать и не вмешиваться. Я пошлю своих людей. Отдам распоряжение. Чтобы ментов не подпускать.

– Следственная бригада ФСБ?

– Да.

– Ни в коем случае. Тогда сразу насторожится Мартинес. Он наверняка ждет, что вмешается полиция. И появление в деле бригады из ФСБ сразу наведет его на подозрение. Мартинес опытный разведчик.

– Возможно, так. С вами трудно не согласиться. Принимаю возражение. Что еще?

– Профессор Скипидаров. Спит в номере пьяный. Дверь нараспашку. Охраны не видно и не слышно. Как его охраняют? А к нему явно присматривался Мартинес еще в баре, а потом вышел вслед за профессором.

– Вот за это предупреждение спасибо. Я не имею полномочий распоряжаться действиями сотрудников ФСО, но попытаюсь выставить свою охрану. Так сказать, дублирующий вариант. Правда, у меня только один человек есть на подхвате. Но его до утра хватит. А там что-нибудь попробуем предпринять. По крайней мере, я позвоню в Москву с устным рапортом. Пусть наше руководство с ФСО контактирует.

– Сам я, к сожалению, не смогу постоянно контролировать профессора. У меня ближайшая задача другая. Придется всю ночь рядом с компьютером сидеть.

– Я понял. А ваша группа поддержки?

– Я отправил ее отследить действия Мартинеса. Еще не вернулись. Как вернутся, возможно, поставлю на охрану профессора.

– Хорошо. Хотя в дела ФСО лучше не вмешиваться. Они к подобному вмешательству относятся очень ревниво. Только если будет реальная угроза. Например, Мартинес всей группой двинется в нижний городок. У вас все?

– Пока – да. Только еще один нюанс. Мартинес поинтересовался моим телефонным номером. Возможен вариант прослушки с американской стороны, хотя сразу, думаю, они это сделать не сумеют. В любом случае, спутник ГРУ должен контролировать этот процесс и в случае подключения заблокировать любой мой разговор. Так что, если мой мобильник заблокируют, я буду звонить вам с какого-нибудь другого. Завтра куплю новый и сообщу номер.

– Хорошо. До связи…

Мартинес всегда умел хорошо управлять собой и своими эмоциями. Конечно, гибель Аскерби и пропажа только что добытого ноутбука профессора Скипидарова, возможно, важного звена во всей операции, больно ударили и по нервной системе, и, в конечном итоге, по самолюбию полковника. Но он усилием воли подавил эмоции и заставил себя вернуться к работе. После бессонной прошлой ночи, когда он водил своих бойцов в разведку на олимпийский склон, где им впоследствии предстояло работать, требовалось отдохнуть, поскольку конец и настоящей ночи обещал быть бессонным. И потому, не зная, как его курсанты справятся с этой задачей, Мартинес все же отдал всем приказ спать до четырех часов утра, а в половине пятого велел группе собраться в его номере.

Проснулся полковник от звонка будильника сотового телефона и сразу вспомнил, что он забыл сделать из-за сообщения о смерти Аскерби Кагермазова, хотя должен был бы сделать это в первую очередь по возвращении. До прихода курсантов время еще оставалось, и полковник загрузил свой ноутбук, зашифровал и отправил отчет о происшедших событиях полковнику Уоллесу и не забыл попросить его подключить для прослушивания телефонный номер отставного подполковника ГРУ Кольчугина. В заключение Мартинес расписал приблизительные меры, которые он предполагает принять, чтобы выполнить операцию. И сообщил, что начинает завершающую фазу операции в ближайшие часы при поддержке группы своих курсантов. На всякий случай высказался о подготовке заранее обговоренного варианта об эвакуации его с территории Абхазии с помощью американского вертолета, который должен был бы «по ошибке» на короткое время залететь с территории Грузии. Этот вариант рассматривался как экстренный и вовсе не обязательный. Но мало ли что может случиться.

А группа в самом деле начала собираться. Курсанты приходили один за другим, и дверь наконец-то закрылась изнутри. Даже капитан Габиани, неизвестно когда вернувшийся из бара, сонный и помятый, и тот заявился.

– Все собрались?

– Все, кто жив, – напомнил Бексолтан, что Аскерби, спокойный и рассудительный человек и отличный боец, уже никогда не войдет в состав группы. Это была значительная потеря, но беспокоила она не своей значительностью, а непонятностью – было неясно, кому и зачем потребовалось убивать Аскерби.

Тенгиз закашлялся. Это напомнило Мартинесу о прежде сформировавшейся мысли. Но высказал он ее категорично, чтобы не возникло возражений.

– Капитан Габиани в настоящей операции участвовать не будет.

– Почему? – не понял Тенгиз и задал совсем не армейский вопрос.

– У нас предвидится несколько моментов, когда работать будем предельно скрытно. Твой кашель может нас выдать. Извини уж, Тенгиз, и без обиды, если можно. Ты выпил лекарство русского спецназовца?

– Лечусь, – кивнул капитан.

– Продолжай лечиться. Отсюда выходишь по своим каналам. Встретимся на базе в Поти.

Тенгиз с обиженным видом пожал плечами и вышел. И теперь уже его кашель послышался из коридора. Но лекарство Кольчугина и в самом деле, видимо, оказалось сильным. Раньше Тенгиз по полторы-две минуты не мог остановиться и прокашляться. Сейчас процесс длился всего несколько секунд, и сам кашель не был таким мучительным и громким.