Смерть на коне бледном - Дональд Томас

— Но что же французы?

— Принца сопровождает барон Брюне, его первый помощник. У него с собой обычно весьма сносный револьвер. В свите будет и Теодор Кейбелл, профессиональный стрелок и начальник телохранителей принца. Хотя вас это вряд ли удивит. Думаю, Кейбелл — всего лишь псевдоним. Опасность представляет неожиданная, искусно расставленная ловушка. И наша задача — сорвать планы преступников. Все полагают, что в закрытом салоне Жозеф Наполеон будет в безопасности.

— Насколько я помню, Холмс, все думали, что и принцу империи ничто не угрожает, когда он отправился в тот роковой поход.

— Именно так я и сказал Майкрофту, — отозвался мой друг, устраиваясь в кресле и скрещивая вытянутые ноги. — Наше правительство не желает потерять столь важного гостя. На пароходе он подвергается гораздо большему риску, чем в скором поезде. Принц вместе с первым помощником и главой охраны будут сидеть в запертом и охраняемом салоне до самого прибытия в Дувр. Там на борт поднимется пара наших приятелей из Скотленд-Ярда. Мы же с вами всего лишь совершим небольшое путешествие, будем держать ушки на макушке и в случае опасности постараемся проявить сообразительность.

Согласно международному законодательству, Плон-Плон окажется под защитой британской короны, как только «Графиня Фландрии» войдет в английские воды. Благодаря утренней встрече с Майкрофтом обязанность охранять неприкосновенность его высочества до прибытия в Дувр целиком ложилась на плечи Шерлока Холмса, которому помогал я. Если послание, доставленное мне в клуб, действительно вызов, значит нашим врагам не хуже, чем друзьям, известны планы принца. Вывод напрашивался неутешительный: мы либо выполним свой долг и защитим жизнь Наполеона, либо погибнем до того, как «Графиня Фландрии» причалит в дуврском порту.

Остаток недели прошел без особых происшествий. Я не разделял азарта Холмса и его стремления биться до последнего. А что, если недруги просто потешаются над нами? Мы поднимемся на борт «Графини Фландрии» в Остенде и сойдем в Дувре, а никакого преступления так и не произойдет. Восемь часов будем тщетно вглядываться в темноту и туман, а Плон-Плон с придворными свиты просидят все время в королевском салоне, не показавшись нам на глаза. А если мы неверно истолковали загадочное послание и это не та графиня и не то новолуние? Что ж, время покажет. Может случиться и вовсе ужасное: по прибытии в Англию мы узнаем, что где-то в другом месте произошло леденящее кровь ограбление или убийство, а мы не смогли его предотвратить, потому что отправились в тщательно спланированное, но никому не нужное морское путешествие.

Я лежал ночью без сна и размышлял: зачем хитроумной преступной шайке сообщать кому-то о своих намерениях? О том, что они собираются сесть на конкретный корабль, похитить принца ради выкупа, перебить вооруженных охранников, взломать стальную решетку почтового отделения и покинуть судно в открытом море? Весьма глупо. А Моран показал себя злодеем, но отнюдь не дураком. Злоумышленники, разумеется, не станут дожидаться прибытия в Англию, ведь в порту их встретит полиция да вдобавок офицеры из морского подразделения и, если понадобится, отряд стрелков из Дуврского замка.

Я равнодушно воспринял известие о том, что Холмс уедет первым: сначала по железной дороге отправится в Брюссель вместе с британским военным атташе, а оттуда, тоже на поезде, в Остенде, и мы встретимся на причале за час до отплытия «Графини Фландрии». Путешествие это организовал Холмс-старший. Хотя корабль, игравший ключевую роль в деле, принадлежал бельгийскому правительству, чиновников из Брюсселя и Остенде решили не вмешивать, и осторожный рассудительный Майкрофт настоял, чтобы на случай «затруднений», как он туманно выразился, в Бельгии оказался британский дипломат.

Утром того дня, на который была запланирована поездка в Остенде, я проснулся, чувствуя необычайное душевное спокойствие. Все это просто бессмысленная суета. Если нам и придется сойтись в решающем поединке с Роудоном Мораном, то не на корабле. Да и время решающей схватки вряд ли настало.

Как обычно, я уже успел упаковать вещи, а Холмс все еще возился со своими. Несмотря на утреннюю уверенность, я все же захватил с собой заряженный веблей.

— Надеюсь, бельгийские законы не слишком отличаются от наших. В Англии ведь разрешается иметь при себе оружие для самозащиты.

— Вряд ли мы столкнемся с бельгийским законодательством, — пожал плечами Холмс и закрыл ящик своего «химического» стола, где обычно лежал лару.

Пистолета на месте не было. Видимо, мой друг взял его с собой.

— Подготовиться никогда не помешает, — осторожно заметил я.

Если уж мы с такой легкостью поверили загадочному посланию, то, вполне вероятно, в ближайшие несколько дней встретимся с одним из самых безжалостных охотников, когда-либо попадавшихся нам на пути. Моран явно вознамерился прикончить нас, в этом нет и тени сомнения. И у меня были опасения, что Холмс отправляется на битву безоружным.

Следующие двенадцать часов прошли спокойно, и я надеялся, что именно таким будет и конец путешествия. Морской путь в Остенде пролегает следующим образом: сначала корабль идет пятьдесят миль от Дувра до плавучего маяка Рютинген, который выставлен приблизительно напротив Дюнкерка, потом поворачивает на восток и проходит еще двадцать миль, минуя границу между Бельгией и Францией. А там уже рукой подать до приливной гавани.

Не советовал бы отправляться в подобный вояж в межсезонье: вовсю дует злой восточный ветер, поскольку путь воздушным потокам из Сибири здесь не преграждают горные массивы, низко нависает свинцовое небо, а от холодных морских волн постоянно поднимается туман, скрывающий прибрежные равнины Бельгии и Голландии.

В середине недели пассажиров на судне было сравнительно немного. Однако паромы ходят каждый день и каждую ночь в любое время года, ведь именно с их помощью осуществляется почтовое сообщение между Британией и Бельгией. Вместе со мной ехал католический священник в сутане и шапочке (переодетый убийца? нет, скорее уж будущий кардинал) и стайка школьниц в сопровождении двух коренастых дам. Вряд ли преступники смогут так замаскироваться.

Пока Холмс улаживал дипломатические дела в Брюсселе, я выжидал в Остенде и не могу сказать, что этот курортный городок произвел на меня приятное впечатление. Наверное, променад на дамбе, великолепные гостиницы, залы для приемов и вилла короля Леопольда совершенно преображались летом. Сейчас же, ранней весной, лишь бесприютные купальные машины увязали в песке на безлюдном берегу, разделенном деревянными заборами на мужские и женские пляжи.

Порт представлял собой приливную гавань. Два длинных причала для пароходов убегали далеко в море. По восточному проложили рельсы, и поезда из Брюсселя останавливались всего в каких-то двадцати ярдах от трапов. Неподалеку от города стояли на рейде два древних бронированных военных корабля, в их бортах темнели квадратные пушечные порты, а между высокими мачтами торчали приземистые пароходные трубы. В грязи на мелководье гнили парусный шлюп и старый бомбардирский корабль. Два пришвартованных парома принимали на борт груз.

В ожидании Холмса мне было решительно нечем заняться. Время я убивал в своей комнате или же в обеденном зале отеля «Дю ля-Пляж». Из двух единственных в городе гостиниц первого класса (этой и «Де л’Осьен») мне рекомендовали именно ее.

Любой читатель «Таймс» наверняка обращал внимание на многочисленные письма, чьи авторы жалуются на ужасающую непунктуальность в паромном сообщении Остенде — Дувр. Справедливости ради стоит отметить: вину за это следует возложить не на сами пароходы, а на бельгийскую железнодорожную систему. Отчаявшиеся получить свою корреспонденцию адресаты в красках расписывают последствия: письма задерживаются, важные деловые сообщения не приходят вовремя. Брокеры из лондонского Сити совершают сделки с опозданием на день или даже два, тогда как в Париже или Франкфурте все происходит своевременно. В результате теряется прибыль, а это всегда вызывает величайшее недовольство.

На следующий день я с некоторым облегчением разглядел в тумане очертания «Графини Фландрии», приставшей к восточному причалу — тому самому, где проходили рельсы. Пароход, по всей видимости, прибыл налегке из Антверпена, где его загрузили углем, и теперь ждет отплытия. Майкрофт уверил нас, что судно обыщут сверху донизу перед тем, как впустить туда даже членов экипажа. Словно в подтверждение его слов, возле парома дежурили двое субъектов в форме бельгийской полиции. Вполне обычная практика для международных рейсов.

Трапы еще не были спущены: они лежали сверху на колесном кожухе. Таким образом, пока судно стоит в порту, никто не сможет подняться на борт или сойти на берег. Члены команды неторопливым шагом шли по причалу к городу, предвкушая, должно быть, несколько приятных часов в барах и кафе в старой части Остенде. Несомненно, капитан и первый помощник первыми вернутся на борт, чтобы присмотреть за работой кочегаров: те должны разжечь огонь в топке и развести пары перед отплытием.