Аудиториум. Часть 1 - Алекс Хай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стоп! — рявкнул я так громко, что у самого зазвенело в ушах.
Водитель ударил по тормозам.
— Да мать-перемать! — он обернулся. — Нельзя же так! Ваше… сиятельство.
— Извините, — я кивнул в сторону съезда. — Там что-то есть. Кажется, огонь.
Саша сдал назад, аккуратно подобрался к съезду — обычной грунтовке с укатанными двумя полосами. Вдали, метрах в ста, действительно что-то горело.
— У меня нехорошее предчувствие, — сказал Алексеев и спрятал телефон в карман. — Кеша, ты самый быстрый. Сгоняй посмотри.
— Можно с вами? — попросился я. — Я знаю Васильева в лицо. Вдруг пригодится.
Иннокентий оказался сговорчивым.
— Ладно. Только аккуратно, ваше сиятельство.
Мы выскочили из автомобиля и направились вперед по грунтовке. И чем ближе подходили, тем яснее становилось, что это и правда был небольшой пожар. На всякий случай я активировал “Берегиню” и поморщился от резкой боли в голове: измотанный организм с неудовольствием отозвался на очередное применение силы.
— Стойте, ваше сиятельство, — Иннокентий вскинул руку и осторожно подошел ближе. — Ближе вам пока что лучше не подходить.
Мне удалось рассмотреть горящий объект. Автомобиль. Ну конечно, как же иначе?
Иннокентий осторожно двинулся дальше.
— Полагаю, ориентировки уже не нужны, — присвистнув, сказал он.
Я нарушил его просьбу и двинулся за “ищейкой”, пытаясь разглядеть сквозь пламя, были ли внутри пассажиры. Вроде никого.
— Там! — Иннокентий указал в сторону леса. — Человек!
Я проследил за его пальцем и увидел привалившуюся к дереву фигуру. Васильев. Точно он. И бросился туда. “Ищейка” метнулся вслед за мной.
— Это он! — сказал я, подбежав к лже-дознавателю.
Васильев не дышал. Я попробовал нащупать пульс — ничего. Присел возле него на корточки и провел ладонью, пытаясь продиагностировать состояние. Пусто. Мертв.
— Мы опоздали.
— Вижу. Он немного обгорел — видимо, успел выбраться из автомобиля, пока огонь сильно не занялся. А вот эти раны, — Иннокентий указал на точечные сильные ожоги, — следы магического удара.
— Ага. Похоже на “Колобки”.
Но я чуял в нем большую силу. Почему он не защитился “Берегиней”? Не ожидал нападения?
Отбросив всякое почтение к усопшим, я принялся шарить по карманам Васильева. Выудил из-за пазухи удостоверение и передал Иннокентию. Но пуговицы не нашел. Зато, кажется, что-то осталось у него в руке.
С усилием я разжал его пальцы. Кеша охнул.
— Ничего себе. Как он умудрился его сломать?
— Полагаю, при помощи “Благодати”.
В ладони Васильева обнаружился расколотый на несколько кусков артефакт записи воспоминаний. Интересно, он успел показать его своему убийце? Или все же спрятал и уничтожил, когда понял, что его предали?
— Я зову остальных, — сказал “ищейка”. — Пожалуйста, больше ничего не трогайте.
— Хорошо.
Я остался рядом с телом, косясь на догорающий автомобиль. Васильев умудрился отползти довольно далеко, но почему тогда не попытался залечить раны? Или попробовал, но не хватило резерва? Черт, знать бы больше о том, как работала “Благодать”! Все же моя сила отличалась, и я не был так ограничен резервом, хотя порой родовой источник делился с неохотой…
Автомобиль Тайного отделения затормозил неподалеку. Иннокентий повел Алексеева и Сашу к нам с трупом. Мордоворот жестом велел мне отойти и принялся осматривать тело.
Я устало опустился на какой-то пень и уронил голову на руки. Вот и ниточка оборвалась. Впрочем, если в Тайном отделении и правда существовали те психометристы, что могут считывать образы с объектов, то кое-какой шанс что-то выяснить все еще был.
Итак, Миха, мы не знаем, кем на самом деле были эти ряженые, почему один решил убрать другого, и, главное — кто же шмалял в Леню “Колобками”. Столько всего произошло, а яснее не стало.
— Поздравляю, сюда едет Корф, — не отрываясь от телефона, оповестил Алексеев.
Мордоворот Саша поднял голову.
— Ага, я как раз соскучился.
— Нужно отвезти его сиятельство домой. Опознание произведено, остальное… Завтра заедем с протоколом на подпись. Я уже связался с Виктором Зиновьевичем, он пришлет сюда машину за его сиятельством.
Мое сиятельство согласно кивнуло. Сил уже не осталось даже на то, чтобы держать спину ровно. Я так и сидел на своем пеньке, пока “ищейки” суетились на месте преступления: Алексеев не отрывался от телефона, Иннокентий занялся составлением протокола, мордоворот Александр внимательно осматривал каждую мелочь.
Когда прибыл сам Ланге, я едва нашел силы попрощаться и рухнул на заднее сидение машины “безопасника” и тут же отключился…
***
И проснулся от настойчивого стука в дверь.
— Миш! — звонкий голос Ирэн заставил меня распахнуть глаза. — Мииииш! Проснулся?
— Теперь… — я откашлялся. — Теперь да. Сейчас.
Так… Моя комната в особняке Матильды. Уже хорошо. На часах было почти одиннадцать, сквозь неплотно задернутые шторы пробивался холодный дневной свет.
Я отбросил одеяло и удивленно уставился на ноги. Меня не просто донесли до спальни, но переодели в пижаму и даже заботливо оставили стакан воды на прикроватной тумбе.
Надев тапки, я нетвердой походкой доковылял до двери и повернул ручку.
— Привет! — Ирэн выглядела на зависть отдохнувшей. Была свежа, словно утренняя роза. Я впустил подругу в комнату и мельком глянул в зеркало — похвастать тем же, увы, не мог.
— Как Матильда? — первым делом спросил я и пригласил Ирэн сесть за столик у окна.
Девушка плюхнулась в кресло и уставилась в окно.
— Все еще спит. Лекари вкатили ей такую дозу успокоительного, что тетя проснется самое лучшее к вечеру. Но ей нужен отдых… И я вызвала врача. Потребовала, чтобы Корф прислал придворного. У дяди Вальтера есть связи.
Дяди Вальтера? Вот, значит, как она его называет без свидетелей? Да уж, связь Пистолетыча с этой семейкой явно переходит за рамки уставных отношений.
Ирэн выглядела даже не обеспокоенной — одновременно мрачной, скорбной и озабоченной.
— Что-то не так? — Спросил я. — В смысле я понимаю, что приступ Матильды — штука нехорошая. Но в прошлый раз ты всех на уши не ставила.
Девушка покачала белокурой головой и нервно заломила руки.
— Они стали чаще, Миш. Ты всех не видел. Но я замечала, Василий говорил… Матильда пытается это скрывать, но ей становится хуже. Она пыталась продержаться как можно дольше ради нас, чтобы подготовить и нас, и Сперанских… Но заплатила за это дорогую цену.
— С чего ты решила?
— Я все-таки будущий менталист и ее племянница. Я хорошо знаю, когда Матильда плоха, а когда нет. И сейчас она очень плоха. Поэтому я буду настаивать на ее немедленном лечении.
— А оно возможно?
— Посмотрим, что скажет придворный лекарь. Надеюсь, еще не поздно что-нибудь предпринять.
— А если… Если поздно, что тогда будет?
— Приступы участятся, станут продолжительнее и тяжелее.
