Ворон и роза - Сьюзен Виггз

ГЛАВА 12

Долина Аосты, Италия. Май 1800 года

— Это безобразие! Это просто незаконно! — возмущалась Лорелея. — Мы мирные жители, граждане Швейцарии. Какое право имеют эти люди брать нас под стражу, словно мы военные преступники?

Положив руку на спину Барри, Дэниел смотрел на грязный, кишащий народом лагерь. Сидя вокруг костров, солдаты ели, курили, чистили мушкеты и заворачивали патроны к ним в промасленную бумагу, стирали, играли в карты и рассказывали анекдоты. Вдали, среди альпийских скал, виднелись черепичные крыши Аосты.

— Зачем, черт возьми, ты назвала им наши имена и рассказала им о наших планах?

Четыре дня их заключения не охладили гнева Дэниела. К счастью для нее, Лорелею отдельно содержали под стражей во время их утомительного продвижения на юг по раскисшим по весне долинам, по шатким мостам и разбитым дорогам, захламленным мусором и навозом по пути следования армии. Если бы они оказались рядом раньше, Дэниел с огромным наслаждением отшлепал бы ее, как нашалившего ребенка.

От усталости и недостатка пищи лицо Лорелеи осунулось, с бархатистой кожи исчез румянец, но когда она улыбалась, то становилась прежней Лорелеей.

— А что? — она дала кусочек сухого печенья Барри. — Они ведь спрашивали.

— Ты должна была дать мне возможность говорить с ними.

Улыбка исчезла с лица девушки.

— Я привыкла отвечать сама за себя и только правду.

Дэниел повернул голову в сторону восьмиугольной палатки. Полог палатки был откинут, и через проход бесконечно сновали посыльные.

— Когда мы встретимся с Бонапартом, будь добра, помолчи.

— Почему? Генерал Ленц уже доложил ему наши имена и то, что мы направляемся в Коппе, чтобы пожениться. Больше нам нечего скрывать, ведь так?

— У Бонапарта есть привычка использовать малейшую информацию о человеке против него самого, — сердито сказал Дэниел. — Он прошел через перевал Большой Сен-Бернар и разговаривал с канониками. Кто знает, какую ложь они наговорили ему о нас?

Они, молча, сидели в холодной утренней мгле. С того момента как их задержали, Дэниел находился в отчаянии. Разведчики генерала Ленца привели их в Италию — прямо в лапы Наполеона Бонапарта.

Лорелея виновато посмотрела на Дэниела:

— Мне жаль, что я назвала лейтенанту наши настоящие имена.

— Мне тоже, — сказал Дэниел. Хотя они никогда и не встречались, первый консул мог слышать о Вороне от Фуше, который, казалось, знал, чем занимаются все без исключения жители Республики. Дэниел посмотрел на юг. Скрытый за горами, поставленный на скалистом берегу разливающейся веснами реки, впереди лежал форт Бардо.

Мимо них в направлении форта прошли три кавалериста, ведя под уздцы своих коней. Барри залаял и рванулся было вслед за лошадьми, но Лорелея ухватила его за ошейник и удержала рядом с собой.

От палатки первого консула к ним быстро приближался адъютант.

— Генерал Бонапарт хочет вас видеть сейчас же.

Дэниел встал и предложил руку Лорелее. Даже наспех причесанная, в мужской, перешитой на нее одежде, Лорелея выглядела очаровательной. Она одарила его таким благодарным взглядом, что у Дэниела замерло сердце. С широко открытыми глазами и гордо поднятой головой, она пыталась непринужденно улыбнуться. Ей-богу, она боялась за него. Глупая девчонка все еще заботилась о нем.

Изображая из себя учтивого кавалера, Дэниел у входа в палатку поклонился девушке и жестом пригласил ее войти первой. Вместе с Барри, который следовал за ней по пятам, она неуверенно шагнула внутрь.

Из-за стола, заваленного картами, письмами, приказами, встал Бонапарт. Первый консул был мал ростом, смугл. Из-под гривы блестящих черных волос сверкали живые, проницательные глаза. И вся его небольшая фигура излучала энергию, готовую вырваться наружу в любую минуту.

Несмотря на грязь и мерзкую погоду, его одежда была безупречно чистой. Сияющие белизной чулки и бриджи контрастировали с темно-синим сюртуком. Свежий порез на подбородке свидетельствовал о том, что он недавно побрился. Но, тем не менее, несмотря на свой изысканный вид, Бонапарт был властный и непредсказуемый, как пороховой заряд. Он был величествен и грозен.

Первый консул церемонно поклонился Лорелее:

— Гражданка де Клерк. Как поживаете?

— Генерал… Я ведь могу вас так называть?

— Я не из тех, кто настаивает на соблюдении титулов и званий.

Рот Дэниела скривился в иронической улыбке. Бонапарт приложил немало усилий, чтобы возвести свое имя в легенду, окружить свой образ ореолом славы. Если у него не было титула, то только потому, что он не нашел еще достаточно высокого для себя.

Дэниел не спускал глаз с Лорелеи. Он понятия не имел, как она себя поведет в новой для нее ситуации. Сложив на груди руки, Лорелея не спеша рассматривала Бонапарта с головы до кончиков блестящих сапог с отворотом.

Первый консул, в свою очередь, с интересом изучал дерзкую девчонку, имевшую наглость бесцеремонно разглядывать его. От пронизывающего взгляда, которым он смотрел на Лорелею, у Дэниела захолодело все внутри. «Как много, — лихорадочно соображал он, — известно Бонапарту?»

— Месье Северин, — отрывисто, грубо произнес тот. — Я знал, что наша встреча — это только вопрос времени.

— Фуше рассказывал вам обо мне?

Бонапарт оперся ладонями о стол и подался вперед.

— Фуше мне все рассказывает.

Дэниел выдержал пристальный взгляд первого консула.

«Все? Даже то, что я проделывал с твоей драгоценной Жозефиной?»

Барри подал голос, требуя, чтобы на него обратили внимание, тем самым разрядив напряженную обстановку. Бонапарт отвел взгляд от Дэниела.

— Пес из приюта Святого Бернара, — произнес он. — Каноники продемонстрировали нам свое незаурядное мастерство в дрессировке собак-спасателей, когда мы переходили через перевал Большой Сен-Бернар.

— Каноники? — спросила Лорелея. — Кто именно?

Дэниел с таким же нетерпением, как и Лорелея, ожидал ответ Бонапарта. Если первый консул назовет имена, они, возможно, смогут установить, кто шел за ними.

— Я провел с ними менее дня, — сказал Бонапарт. — К сожалению, не успел поговорить с каждым персонально. — Он сделал жест в сторону серебряного подноса с засахаренными фруктами и покрытыми глазурью конфетами. — Не хотите ли попробовать?

Дэниел отрицательно покачал головой, но Лорелея шагнула вперед.

— Это лакрица? — она взяла горсть конфет.

— Надо полагать, вы обожаете лакрицу, мадемуазель?

— Не очень, — она опустила конфеты в карман своего пальто. — Но это превосходное отхаркивающее средство.