Три любви Достоевского - Марк Слоним

Мужик Марей, носитель христианской любви и правды, о котором он рассказал в "Дневнике писателя" (февраль 1876, гл. 1) несомненно - портрет крепостного Марка, поразившего воображение десятилетнего мальчика в Даровом в 1831 г. Эпизод с Лизаветой Смердящей в "Братьях Карамазовых" воспроизводит историю дурочки Аграфены в том же Даровом.

Но, как всегда, он усердно черпал и из недавнего {296} опыта жизни. В "Братьях Карамазовых", написанных между 1878 и 1880 годами, есть большое количество автобиографических деталей, относящихся к последнему периоду жизни Достоевского, включая рассказ бабы о смерти ребенка, навеянный горем Анны Григорьевны после потери сына Алексея, или описание старца Зосимы, напоминающего отца Амвросия: Достоевский видел его в Оптиной Пустыни, куда ездил в июне 1878 года вместе с молодым философом Владимиром Соловьевым, послужившим, по мнению некоторых критиков, прототипом для Алеши Карамазова.

В 1879 году и начале 1880 года здоровье Достоевского сильно пошатнулось. Речь на открытии памятника Пушкину была и его лебединой песней, и его литературным и общественным завещанием. В начале января 1881, когда он подготовлял к печати новый выпуск "Дневника писателя" с этой знаменитой речью и ответом ее критикам и комментаторам, он был уже безнадежно болен. Об этом знала только жена и друзья. "Он был необыкновенно худ и истощен, пишет Страхов, видевший его в эти дни, - легко утомлялся и страдал от своей эмфиземы. Он жил, очевидно, одними нервами, и всё остальное его тело дошло до такой степени хрупкости, при которой его мог разрушить первый, даже небольшой толчок".

А. С. Суворин рассказывает о трагическом конфликте, ускорившем конец Достоевского. В Летнем Саду писатель случайно подслушал разговор двух революционеров, их террористические замыслы были ясны (партия "Народной Воли" в это время подготовляла покушение на Александра II), Достоевский понял, о чем шла речь, и слушал, как завороженный, но не двинулся с места, не закричал, не позвал полицейского и затем поехал не в Жандармское Управление, а к Суворину.

Мог ли он, бывший петрашевец и каторжник, {297} стать доносчиком? Как гражданин, он обязан был действовать "патриотически", а, как человек, занятый высшими моральными проблемами, не мог совершить недостойного поступка. Но самый факт, что он неспособен был на действие, что он почувствовал какую-то близость, чуть ли не родство к тем, кто шел и против царя и против его политических воззрений, ужаснул его. И разве можно было считать предательством естественную борьбу с врагами? Хотя опять-таки, были ли они его врагами, и не сохранилось ли в нем, с давних пор, никогда не исчезавшее влечение к бунту? Сомнения, раскаяние и удивление перед собственной сложностью мучили его, он и казнился, обвиняя себя, и выискивал доводы для самооправдания. Внутренние противоречия так раздирали его, что он не находил себе места.

В конце января у него от волнения произошел разрыв легочной артерии, а через два дня начались кровотечения. Они усиливались, врачам не удалось их остановить, он несколько раз впадал в беспамятство. 28 января 1881 года он попросил раскрыть наугад Евангелие, привезенное им с каторги, и прочесть верхние строки открывшейся страницы: он всегда так делал в трудные минуты. Анна Григорьевна повиновалась и прочла вслух от Матфея гл. 3, ст. 2: "Но Исус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду".

"Ты слышишь, - сказал Достоевский, - не удерживай, это значит, что я умру".

Затем он подозвал ее к себе, взял за руку и прошептал: "Помни, Аня, я тебя всегда горячо любил и не изменял тебе никогда, даже мысленно". К вечеру его не стало. (Достоевский умер от разрыва легочной артерии. В медицинской тезе Тимотеуса Сегалова, вышедшей в Гейдельберге в 1906 г, почему-то говорится о туберкулезе, как основной причине его болезни и смерти.

Все усилия Анны Григорьевны с момента смерти Достоевского были направлены на то, чтобы создать и укрепить в сознании читателей добродетельный образ писателя, и ради этой цели она сознательно опускала всё, что могло помешать ее задаче.).

Барон Врангель в это время не жил в Петербурге и о кончине друга узнал из газет. Он вспомнил {298} морозное утро на Семеновском плацу, когда впервые увидел Достоевского, беседы в Семипалатинске, отъезд Марьи Димитриевны с Козаковской дачи, перечел захлебывающиеся письма об Аполлинарии и нежные об Анне Григорьевне, вообразил себе все неукротимые страсти, на огне которых сгорал этот необыкновенный и страшный, неистовый и загадочный человек, и, подумав, что он сейчас лежит недвижен в могиле, что кончились навсегда его метания, муки и любви, заплакал горькими слезами.

Анна Григорьевна сохранила загробную верность мужу. В год его смерти ей исполнилось лишь 35 лет, но она сочла свою женскую жизнь конченной и посвятила себя служению его имени.

Она издала полное собрание его сочинений, составила в 1906 г. библиографию о нем в пять тысяч номеров, организовала отдел рукописей, реликвий и портретов при Московском Историческом Музее, основала школу Достоевского в Старой Руссе, собрала его письма и заметки, заставила друзей написать его биографию, сама написала воспоминания.

Всё свободное время она отдавала организации его литературного наследства, и заслуги ее в этом деле велики и бесспорны.

Но бесспорно и другое: она стремилась передать потомству лишь иконописный лик великого писателя и оставляла в тени всё, что, по ее мнению, могло бы его опорочить.

Поэтому она замазывала чернилами рискованные фразы в его письмах, обходила молчанием щекотливые вопросы и старалась представить его смиренным и добродетельным. Но здесь было не только желание охранить его посмертную репутацию и скрыть его пороки, извращения и бурные отклонения от нормы: для нее он оставался тем милым и хорошим, простым и страстным, нежным и заботливым мужем, каким он так часто бывал с ней, и ее всепрощающая ничем не поколебленная любовь преображала и смягчала самые тяжелые ее воспоминания.

Только в {299} нее одну влюбленным, верным и беззаветно ей преданным жил он в ее памяти, и таким мелькал его образ в ее меркнущем сознании в ее последний час.

Она умерла в Крыму, одинокая, вдали от семьи и друзей, в июне 1918 года - и с ней сошла в могилу последняя из женщин, которых любил Достоевский. {301}

ПОСЛЕСЛОВИЕ

M. Л. Слоним родился в Новгород-Северске, окончил классическую гимназию в Одессе, получил высшее образование в С. Петербургском университете и в Институте Высших Наук во Флоренции, по историко-филологическому факультету. Покинул Россию в 1919 году, и затем жил во Флоренции, Праге и Париже. В 1941 году переехал в Соединенные Штаты, где занимается писательством и преподает русскую и европейскую литературы в американских колледжах.

М. Слоним выпустил несколько книг на русском языке: "Русские предтечи большевизма", "По золотой тропе", "Портреты советских писателей", переводы Стендаля, Дюамеля, Казановы и других, а также ряд произведений на английском, французском, итальянском и других иностранных языках: "Большевизм с точки зрения русского", "От Петра Великого до Ленина" история русской общественной мысли, "Советская литература" (в сотрудничестве с Д. Риви), "Воспоминания авантюристки 30-х годов" и др.

Последний труд М. Слонима - История русской литературы на английском языке в двух томах (свыше 800 страниц). Первый том - от древних времен до Толстого вышел в 1950 году, а второй - от Чехова до наших дней - в 1953 году в издательстве Оксфордского университета.