Улыбка пересмешника - Елена Михалкова

То, что Банкир, с которым он обедает раз в месяц, — отец их жертвы, вскоре после смерти дочери переехавший из своего города в Москву, Кручинин узнал случайно: увидел у него на рабочем столе фотографию девчонки в белой кружевной блузке и оцепенел, в одно мгновение вспомнив все: и блузку, и ее визг, и выпяченный в небо подбородок. Фамилию убитой он запомнил еще тогда, когда о них стали писать газеты, но ему и в голову не пришло сопоставить ее с фамилией своего нового приятеля. Сперва Кручинину было не по себе. Но после, осторожно разведав подробности личной жизни Банкира и окончательно убедившись, что это и в самом деле он, Кирилл даже стал находить удовольствие в том, чтобы иногда, под настроение, позволять себе всякие забавные мысли в компании Банкира. Поглядывал на него за бокалом красного вина, а сам вспоминал кровь, растекающуюся по кружеву, и изнутри поднималось что-то такое сладостное и щекочущее нервы, как будто прижимаешь острую бритву к коже и никак не обрежешься.

Однако мысли мыслями, а одно он знал точно: Банкир убьет его, если узнает, кто причина смерти его обожаемой дочери. Он — не менты: ему не нужны будут доказательства. И раз уж судьба, считал Кирилл, скорчила ему хитрую гримасу, и единственный человек, готовый дать ему денег, заставит его подыхать в мучениях, если узнает правду об их прошлом, — значит, нужно скорчить такую же гримасу судьбе. Никто ничего не узнает.

Увидев золотую птицу на Викином платье, Кирилл понял, что произошло. Сенька не продал брошь, а отдал ее Вике, рассказав о том, как она попала к нему. Или же Головлев, пугливая сволочь, подстраховался на случай своей смерти, придумав хитрый фокус с письмом от нотариуса, и уже семь лет назад Вика знала правду, но понятия не имела, что с ней делать. И лишь теперь, когда она раздобыла достаточно полную информацию о его жизни, ей пришло в голову использовать птицу — показать ее человеку, который сам подарил ее дочери, и ответить на все его вопросы. Кирилл поступил бы точно так же.

Но от одного шага, решил он, Вика все же зря не удержалась — от того, чтобы не показать ему брошь. Если бы она сделала все втихую, его тело уже искали бы с милицией, но ей мало было уничтожить его — она хотела сперва показать, что он в ее полной власти. Зря показала, потому что Кирилл ее опередил.

— Ты убил девушку, из-за которой посадили Сеню? — сдвинув брови, повторила Вика, словно не в состоянии была поверить ему. — Как?! Это был ты?! Но почему же он тогда на суде признался??!

Дурак ты, Кирюша, сказал себе Кручинин. Сам себя перехитрил. Ни черта она не знала, и брошь оказалась у нее случайно.

— Почему сел? — усмехнулся он. — Потому что жадный был твой Сеня до денег, урвать хотел побольше. Вот мы и договорились, что он за меня сидит, а я за него деньги зарабатываю. Каждому — по способностям. Алиби мне родители-алкаши за бутылку согласились сделать. Они бы и без бутылки согласились, но так оно надежней вышло.

— А потом? — прошептала она так тихо, что он не сразу расслышал.

— Потом? А что потом? Потом Семен вышел и стал денег с меня требовать.

— А ты не хотел ему давать…

— Не хотел. Потому что поумнел с годами и понял, что Сеньке на зоне шесть лет чалиться было не особенно в тягость, а я в это время потом и кровью на булку с маслом зарабатывал. Нет, денег-то я ему предложил — половину того, что мы за цацки выручили. Только вот, Викуш, какая проблемка нарисовалась: Сеньку-то это не устраивало! Ему больше хотелось. А на «больше» я был не согласен.

— И ты его привез на остров и там убил… — одними губами сказала Вика.

— Само собой, — легко согласился Кирилл. — А как же иначе-то, Викуш? Если со мной по-плохому, так и я по-плохому. А если по-хорошему, вон, как Алиска, то и я с ней по-хорошему.

Он кивнул на жену, словно она была неодушевленным предметом.

— Но частички кожи… частички кожи под ногтями не твои, — с усилием выговорила Вика, даже не взглянув в сторону Алисы. — Как же так?

— Слушай, а там совсем смешно получилось, — почти охотно сказал Кирилл. — Представляешь, на остров заплыл какой-то малолетний придурок из деревни — настоящий придурок, вроде дауна. Сцепился с Сенькой, они подрались и в яму брякнулись. Придурок испугался и свалил, а Сенька остался в яме лежать, потому что расшибся о камни. Я от их воплей проснулся, выхожу из шалаша, смотрю — один драпает, а второй валенком лежит. Я спустился, камешек покрупнее взял и огрел Сеню по глупой головушке пару раз. Да ему бы и одного хватило — треснула его коробка, как гнилой орех.

Вика вцепилась ногтями себе в руку с такой силой, что на коже выступила кровь.

— Там и была одна гниль внутри, гниль да глупость. Но самое смешное… — он затрясся в беззвучном смехе. — Самое-то смешное, Викуш, потом случилось! Прибежал этот идиот обратно, а с ним девчонка, и давай они нашего Сеню закапывать! Решили, значит, что это даун его прикончил и теперь нужно тело спрятать. Посмотрел я на них, посмеялся, а потом домой поехал. Вот так вот, Викуш. Вот так. Ну что, интересную историю я тебе рассказал?

Вика смотрела на него, не моргая, и он легко мог читать на ее белом перепуганном лице все нехитрые мысли. «Думает, с чего это я с ней так разоткровенничался… Правильно думает, в верном направлении. Именно потому, девочка моя, именно потому».

Кирилл поднял пистолет и улыбнулся бывшей жене краешком рта.

— Ты же все понимаешь, правда? — мягко сказал он. — Не могу, Викуш, тебя тут оставить. Пойдем наверх.

Она выпрямилась и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— А хочешь, я тебе кое-что расскажу? — спросила она.

— Наверх пошли, — приказал Кручинин скучным голосом, решив, что она тянет время. — До трех считаю, потом выстрелю.

Вопреки его ожиданиям, она не испугалась, хотя он говорил правду. У них ушло слишком много времени на ностальгические воспоминания, и Кручинин понимал, что сюда вполне может подняться кто-нибудь из продавцов или охранников с вечерним обходом центра.

— Сосчитай до десяти, — посоветовала Вика. — Пока считаешь, я успею тебе рассказать кое-что о твоей жене. То, чего ты наверняка не знаешь.

Алиса вздрогнула, подалась ей навстречу, и Вика, взглянув на нее, уловила мольбу в ее взгляде. Но сейчас ей было не до того, чтобы жалеть кого-то, кроме себя. Так или иначе, но она собиралась реализовать свой план.

— О жене? — протянул Кручинин. — Лиска, она собирается мне что-то о тебе рассказать, слышишь?

И с ласковой усмешкой взглянул на Алису. Но то, что он увидел на ее лице, стерло эту усмешку. Обернувшись к стоящей у стены Вике, он бросил лишь одно слово:

— Говори.

Пистолет по-прежнему был нацелен Вике в живот, и она ощутила, как внутренности сворачивает спазмом. На мгновение ее охватил животный ужас, и в голове промелькнула нелепая мысль: «Я не знаю, сколько там пуль», — как будто это имело какое-то значение. Она сглотнула, отвела взгляд от пистолета и даже нашла в себе силы усмехнуться точно так же, как он, и выговорить четко и неторопливо, не глотая слова:

— Задай ей один вопрос. Спроси, какая фамилия у ее отца.

— Детка, она о чем? — вкрадчиво проговорил Кирилл, оборачиваясь к Алисе, но не выпуская Викторию из поля зрения. — А?

Алиса молчала.

— Эй, скажи ему! — подзадорила ее Вика. — Что, не хочешь? Так я сама скажу.

— Ее девичья фамилия — Веснянина, — процедил Кручинин.

— Правильно, Веснянина. Только это фамилия по матери. А по отцу у твоей любимой жены совсем другая фамилия. Сказать, какая?

Вспышка бешенства в его взгляде была ей ответом, и Вика попятилась бы, если бы было куда. Кирилл сделал еще шаг к ней, и она торопливо проговорила, почти выкрикнула:

— Пронькина! Пронькина ее фамилия по отцу!

Кручинин остановился, нахмурившись, и вдруг проблеск узнавания мелькнул на его лице.

— Пронькин?! Это же…

Расширенными от недоверчивого изумления глазами он уставился на Алису. Виктория, замершая у стены, подумала, что никогда прежде не видела его настолько ошеломленным.

— Это же зиц-председатель… Тот лох, который сдох в тюрьме! Придурок!

— Не смей!

Неистовая ярость, прозвучавшая в голосе Алисы, поразила их обоих. С девочкой, до того казавшейся заторможенной и закрывшейся от происходящего, произошло преображение настолько стремительное, что ни Кирилл, ни Виктория не ожидали этого, и Вика подумала, что, если бы пистолет был в руке Алисы, участь ее мужа была бы предрешена.

— Так ты дочь Пронькина?! — повторил Кирилл, словно не в силах поверить.

Но зрительная память уже подсказала ему, что это правда. Он вспомнил Пронькина, над которым смеялся весь завод, его рыжеватые торчащие волосы, придававшие ему вид полубезумного изобретателя, и увидел в лице женщины, стоявшей напротив, его черты. Кручинин выругался и сделал шаг назад, словно встретил призрака.