Черная моль - Аркадий Адамов

— Чего я не взяла? — еле слышно спросила Лидочка.

— Лекала… Лекала ты не взяла. И я не возьму. Пусть они сгорят, проклятые!.. А знаешь, как я догадалась?

— Как?

— Ты тогда от Марии-то выбежала сама не своя. Тут я и вошла. И вижу… Господи, плачет Мария, веришь? А на столе лекала валяются… Ну, я и догадалась про тебя…

— Неужели плакала? — не выдержав, спросила Лидочка.

— Ага. Своими глазами видела. Тоже, наверно, переживает… Ну, Лида, ну, давай вместе, а? — умоляюще закончила Валя. — А то я… я не знаю, что с собой сделаю!

Лидочка возвратилась в цех взволнованная. Сама не желая того, она вдруг помогла человеку, оказалась сильнее Вальки, решительнее… Ох, а ведь ей самой нужна помощь, еще как нужна! Что еще будет!.. Неужели Мария плакала? Тогда, может быть, она не расскажет Свекловишникову про нее, Лидочку, и про Валю тоже?.. Страшно, ой, как страшно! И тетка теперь обязательно выгонит из дома, а уж что начнется у отца!.. И никому не расскажешь, ни единому человеку, даже Климу, ему в особенности…

Вот тут к Лидочке и подбежали девушки.

— Лида, давай десятку! — выпалила Аня Бакланова.

— Чего?

— Десятку. На подарок. А после работы купишь картошки, луку, свеклы, майонез… В общем, на тебе — винегрет. Сама рассчитай — человек на двадцать. И все тащи в общежитие к нам. Бал будет! Тонькин день рождения!

— Постойте, девчата… — растерялась Лидочка. — Я же не могу… Тетка заругается, что приду поздно.

— Черт с ней, с теткой! — бесшабашно махнула рукой Аня. — Ты что, маленькая? У нас ночевать останешься.

— Не пойду я, — потупившись и вся вдруг внутренне сжавшись, ответила Лидочка.

— Пойдем, Лида, — вступила в разговор Вера Круглова. — Весело будет. И давай все на винегрет покупать вместе?

— Вместе? — как-то странно переспросила Лидочка.

«Опять… — подумала она. — Все мне предлагают все вместе, вот и Валя Спиридонова тоже…»

— Лидка, ты не дури! — прикрикнула на нее Аня. — Это тебе первое комсомольское поручение — винегрет! Чтобы пальчики облизали, ясно? — и лукаво добавила: — Между прочим, Клим тоже будет.

Вся семья Приваловых сидела уже за столом, и Мария Ильинична разливала по тарелкам щи, когда в дверь просунулась вихрастая голова Сеньки Долинина.

— Клим дома? — деловито осведомился он. — Ага, дома. Прием пищи. А нам, между прочим, сегодня еще на день рождения идти.

— Влюбленный явился, — прыснула в кулак маленькая Любаша.

— Ты, Сеня, заходи, — сказала Мария Ильинична. — Пообедай с нами.

— Давай причаливай, — кивнул головой Клим. — Еще когда там кушать придется!

Сенька не заставил себя просить дважды.

— Я, между прочим, уже обедал, — сообщил он, усаживаясь за стол. — Но от таких щей никто, конечно, отказаться не может. Потом мне толстеть надо. А то, знаете, вес «пера». Это же трагедия для мужчины!

— Клима нашего догнать хочешь? — лукаво спросила Татьяна. — А то, небось, в милицию не принимают?

Вскоре обед кончился. Девочки стали помогать матери убирать посуду.

— Пошли, — сказал Клим, поднимаясь из-за стола. — Нам еще за ребятами зайти надо.

— И купить тоже кое-что требуется, — подмигнул Сенька.

Приятели вышли во двор. Было уже совсем темно. Дул холодный, сырой ветер. Под ногами чавкал размокший снег.

Закурив, оба некоторое время шли молча, потом Сенька сказал:

— Вот, понимаешь, прочел я вчера книжку. Про шпионов написана. Всю ночь читал.

— Значит, без философии, — усмехнулся Клим. — Одна разговорная речь.

— Я на твои насмешки ноль внимания, учти, — предупредил Сенька. — Книжку эту я, между прочим, как прочел, так и забыл. А вот одна мысль осталась. Верная она. Я ее на конкретной жизни проверил. А мысль такая: как эти шпионы людей вербуют?.. Они недостатка в характере их ищут, понял? Один, скажем, выпить любит, другой — нарядом пофорсить, третий самомнением большим обладает.

— Это, кажется, про тебя, Сенька.

— Скажешь! Но я, между прочим, не завидую тому шпиону, который меня вербовать захочет.

— Положим, что и так. Я вот только не пойму, к чему это ты весь разговор завел?

— Чего же тут не понимать? Только шпионы, думаешь, людей вербуют через их недостатки? Нет, брат, я теперь тоже кое-что в жизни узнал.

— Что же ты такое узнал?

— А вот, к примеру, Горюнова возьмем. Что он, по-твоему, сам убийцей стал? Никак нет, не поверю. Подцепили его через пьянство, точно тебе говорю. Или, скажем, Перепелкин тот же…

— Ну, тут еще говорить рано.

— А денежки у него откуда? — ехидно спросил Сенька. — Через эти деньги он и погорит. Помяни мое слово. За красивые глаза ему их давать никто не станет. Или вот Лидка твоя…

— Брось к ней цепляться, последний раз говорю, — хмуро предупредил Клим.

— Ты, часом, уж не собираешься ли сватов засылать?

— Не собираюсь.

— Уф! Прямо гора с плеч! — облегченно вздохнул Сенька. — Ну, а гулять с тобой она не отказывается?

— Отцепись, понял? Лучше перемени пластинку.

— Не доверяешь? Тебе же счастья желаю. А с Лидкой какое будет счастье? Не могу я это выносить спокойно, когда на моих глазах человек в петлю лезет. Слышь, Клим? — Сенька неожиданно понизил голос: — А она тебе больше ничего такого не рассказывала? Ну, там, насчет денег или кого задушить хотела?

— Ничего. Только плачет. И в МУРе ничего не сказала.

— Да ну? А кто там с ней толковал?

— Ярцев.

— А-а, это мужик дельный. Только он не из МУРа.

— Знаю.

— Мы с тобой, Клим, много чего знаем. Как думаешь, почему это нам так доверяют?

— Видят, что честные, вот и доверяют.

— Нет, — убежденно возразил Сенька. — Честных много. А мы с тобой еще и активные. — Он снова оживился. — Вот бы Лидка твоя заговорила, а? Она много чего знает. Неужели ты на нее воздействовать не можешь?

— Не могу, — честно признался Клим. — Пробовал. Одни слезы. Извелась вся. Смотреть на нее — душа переворачивается.

— Сильно запугана, — убежденно заметил Сенька. — На какой-то слабости в характере ее зацепили.

— У тебя все слабости. А, может, на каком горе?

— И это, между прочим, бывает, — авторитетно засвидетельствовал Сенька и неожиданно добавил: — А вообще-то Лидка — девчонка ничего. Вот только переживания у нее всякие. Потому и плачет. А ты, конечно, подхода найти не можешь.

— Ты будто можешь? — буркнул Клим.

— Я-то? Запросто! Случая просто не было. У меня знакомые девчата все почему-то без переживаний. Ну, и потом, конечно, любви у меня нет, — со вздохом сказал Сенька и покровительственным тоном закончил: — Ладно уж. Ты-то хоть сам не переживай. Забот мне с вами, ей-богу… Который час-то?

— Восьмой.

— Ну вот. Пока соберемся, в магазин зайдем, как раз к девяти и приедем. Лида-то будет?

— Должна быть.

…Ребята пришли в общежитие целой компанией. Человек шесть. Карманы у них подозрительно оттопыривались. Из одного предательски выглядывала бутылочная головка. Сенька Долинин тащил под мышкой баян.

Комендант Прасковья Ивановна строго оглядела веселую компанию.

— Не пущу, — объявила она. — Поворачивайте, кавалеры!

— Так мы же на день рождения, — возразил Женя Осокин. — К Тоне Осиповой.

— Ну и что? По инструкции в женское общежитие не велено мужчин пускать, — сурово ответила Прасковья Ивановна. — И еще вон вино несете.

— Все строго рассчитано, — не сдавался Женя, поняв, что отрицать сам факт в целом уже невозможно. — По сто двадцать пять граммов на человека. Только для веселья.

— И даже не говори. Сказала — все. Идите от греха подальше. А еще комсомол… еще это самое… секретарь! — возмущенно закончила Прасковья Ивановна.

— Позвольте, — неожиданно выступил вперед Сенька. — Один вопрос. Ясности что-то не вижу. — Он торжественно вытянул из кармана бутылку с вином. — Это — государственное изделие или частное? Прошу прочитать вот здесь. — Он ткнул пальцем в бутылочную этикетку.

— Читай сам. А мне это ни к чему.

— Извиняюсь. Второй вопрос. Если так, то зачем выпускают? Пятна сводить, компрессы ставить или, скажем, к примеру, пить?

— С умом пить надо. А ваш брат…

— Еще раз извиняюсь. Но вы меня, к примеру, пьяным когда-нибудь видели?

— Я тебя, слава богу, вообще первый раз вижу. А посторонним…

— Ну вот! — радостно объявил Сенька. — А уже оскорбляете. Нехорошо, мамаша. Теперь так. Есть предложение. — Он вынул из кармана комсомольский билет. — Братцы, покажите свои документы этому товарищу. Если мы к двенадцати часам ночи не сможем уйти в силу своего нетрезвого состояния, — все! Звоните завтра в райком. Пусть там нам голову оторвут! Пусть…

Предложение было принято с восторгом, и ребята полезли в карманы.

Прасковья Ивановна растерялась от такого неожиданного оборота разговора.