Тигриные глаза - Ширли Конран

— Вы привыкли ограждать прежде всего свои собственные интересы, — заметила Плам. Ей было известно, что в случае каких-либо неприятностей с картинами галереи могли не давать сведений, ссылаясь на необходимость защиты интересов клиента. И чаще всего не давали. Галереи приобретали старые картины друг у друга, у частных агентов или на аукционах. Но иногда картины попадали к ним из частных коллекций, владельцы которых избегали огласки и последующего внимания к себе со стороны налоговых инспекций и других государственных органов. Пометка «из личного собрания» или «частный владелец» затрудняла выявление недавней принадлежности картины, хотя ее более отдаленное прошлое могло приводиться в паспорте во всех подробностях.

— И зачем вам эти сведения? — Мужчина устремил на нее холодный взгляд пронзительно черных глаз.

— Мне надо проверить происхождение картины.

— Мадам, в «Форрестере» мы неделями, а иногда месяцами проверяем картину, прежде чем купить ее. — Его враждебность росла с каждой секундой.

Плам кивнула. Она знала, что солидные агенты очень часто просили продавцов оставить им картину для проверки. Если у них возникали сомнения в ее подлинности, они обращались в музеи или отправляли ее цветные диапозитивы признанным авторитетам.

Две сотни лет назад не было музеев, не было и агентов. Люди приобретали картины непосредственно у художников или у владельцев и часто указывали свои новые приобретения в каталоге или в обычной описи домашнего имущества, где перечисляли свою утварь и предметы мебели. Поэтому такие описания картин были отрывочными и неточными, хотя и являлись порой единственными старинными упоминаниями о них.

Но поиски старых записей занимали месяцы, поэтому агенты шли на риск, когда сделка не терпела отлагательств и картина могла попасть к конкуренту.

— Зачем вам понадобилось перепроверять наши выводы, мадам?

— Затем, что я думаю, что с этой картиной могла быть допущена ошибка. — Она прикинулась овечкой. В глазах-маслинах засверкал гнев.

— Мы в «Форрестере» не допускаем ошибок. Генри, проводи эту леди к, выходу, пожалуйста!

Рыжеволосый юноша опять принялся сражаться с замком стеклянной двери.

— Извините, мадам, — сказал он после нескольких безуспешных попыток открыть его.

— Трудно войти, но еще труднее выйти, — усмехнулась Плам.

Когда замок наконец поддался, юноша повернулся спиной к галерее и одними губами произнес:

— Попытайте счастья у Монфьюма на улице Жакоб.

Порывистый ветер хлестал в лицо. Снег мгновенно проник под накидку, и холод пробрал Плам до костей, как только она завернула за угол на улицу Фобур Сент-Оноре. Торопливо пробегая мимо притягивавших своим теплом магазинов одежды и закутанных в меха покупателей, источавших ароматы дорогих духов, она недоумевала, неужели все таксисты покинули эту страну. И вдруг остановилась как вкопанная.

Перед самым ее носом из «Гермеса» вышла белокурая женщина в малиновом пальто, таких же сапогах и отороченных соболем перчатках. Впереди нее шел комиссионер в форме, а сзади тащились двое посыльных, нагруженные тщательно упакованными покупками, которые шофер принялся быстро укладывать в поджидавший лимузин.

Плам торопливо прикрыла воротником накидки нижнюю часть лица и отвернулась, сделав вид, что рассматривает витрину с неимоверно дорогими курительными принадлежностями. Меньше всего ей хотелось встретить в Париже Сюзанну Марш.

На улице Жакоб было полно шикарных антикварных магазинов, таких, как «Монфьюма». Старомодный колокольчик на его дверях возвестил о появлении Плам. Внутри пахло воском. Из глубины зала к ней поспешил молодой продавец с бычьей шеей тяжелоатлета, одетый в дорогой двубортный костюм цвета морской волны. «Должно быть, у них считается, что этот цвет благотворно влияет на покупателей», — подумала Плам, не сдержав улыбки.

— Надеюсь, что вы хоть немного говорите по-английски… Хорошо… Я торговый агент. Вот моя карточка. — Она протянула ему карточку галереи Рассела. — Мне понравился кувшин в вашей витрине — тот, с сидящим мужчиной. Сколько он стоит?

— Это произведение времен революции. Сидящий мужчина — революционер. Видите его трехцветный головной убор? Большая редкость. Две тысячи франков. И торговая скидка — десять процентов. — Он откинул со лба мягкую прядь светлых волос. У него было очень добродушное лицо, и Плам представила, как его мать советует ему танцевать на вечеринке с девушками, оставшимися без кавалеров.

— Я привыкла к скидке в двадцать пять процентов.

— Тогда, скажем, пятнадцать.

Плам кивнула. Пока молодой человек доставал кувшин с витрины и упаковывал его, они дружелюбно беседовали, обмениваясь веселыми улыбками, невзирая на языковые проблемы.

Наладив с ним добрые отношения, Плам уверенно солгала:

— У меня к вам есть еще одно дело. Моя подруга в Англии — профессор Инид Соумз, специалист по истории живописи — просила меня показать вам этот диапозитив и убедиться, что эту картину «Форрестеру» продали вы. Она сейчас в Австралии. Ваше имя упомянуто в свидетельстве, но написано с ошибкой.

Молодой человек рассмотрел диапозитив при свете настольной лампы и неуверенно проговорил:

— Возможно. Сам мсье Монфьюма в данный момент катается на лыжах… Если вы вернетесь сюда завтра после ленча, то сможете расспросить Симона, который занимается картинами.

— Завтра после ленча я уезжаю из Парижа. Поэтому была бы признательна, если бы вы заглянули в свои записи прямо сейчас. — Плам достала также диапозитив Артура Шнайдера. — А это еще одна картина, в отношении которой профессор тоже хотела убедиться, что она поступила от вас.

— Вам известны даты покупки? Возможно, я помогу вам. Только через час, когда время подходило к полудню, молодой человек смог найти то, что интересовало Плам. Он появился из задней каморки с двумя каталожными карточками в руках.

— Это здесь, — сказал он, протягивая их ей. — Вот видите, Босхарт был продан «Форрестеру» в марте 1988 года. Вы понимаете, что нам нельзя разглашать цену… Ван Хальсдонк был выставлен на аукционе «Леви-Фонтэна» в феврале 1990 года. Цену я также не могу назвать, хотя она не является секретом и у «Леви-Фонтэна» вам скажут ее.

— А где вы приобрели эти картины?

— А вот это я уж никак не должен разглашать. Сведения о продавце всегда являются конфиденциальными, как вы понимаете.

— Не важно. Профессор Соумз не просила таких подробностей.

Плам выскочила на улицу весьма довольная собой. По-прежнему шел снег. Настроение у нее заметно улучшилось.

Наскоро подкрепившись творожной запеканкой в «Пам-Пам», Плам отправилась в багажное отделение колумбийской авиакомпании «Коломб», которое находилось на другом конце Парижа, далеко за Монпарнасом. Водитель такси не знал туда дороги и дважды останавливался, чтобы расспросить прохожих.