Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953 - Джеффри Робертс

Разгром под Харьковом

В это время в Восточной Украине тоже готовились серьезные события, но инициатором их была не Германия, а СССР.

12 мая Красная Армия начала масштабное наступление, целью которого было освободить Харьков – второй по величине город Украины. К сожалению, наступление советских войск совпало по времени с концентрацией и мобилизацией германских войск в рамках подготовки к операции «Блау»; 6-я армия и 1-я бронетанковая армия были в состоянии вести эффективное наступление и оказывать сокрушительное сопротивление. Русским не только не удалось вернуть Харьков; три советских армии, участвовавшие в операции, были окружены немцами и по большей части уничтожены. Битва закончилась к 28 мая. Потери советских войск составили почти 280 000 человек, в том числе, 170 000 человек были убиты, взяты в плен или пропали без вести. Кроме того, Красная Армия потеряла около 650 танков и почти 5000 артиллерийских орудий12.

Поражение под Харьковом было одной из военных неудач, вина за которые впоследствии была возложена на Сталина. Главным обвинителем в этом случае опять был Хрущев, который в то время был политическим комиссаром Юго-Западного направления, возглавлявшего операцию по освобождению Харькова. В 1956 г. Хрущев заявил, что он просил у Сталина разрешения прекратить операцию еще до того, как советские войска попали в немецкое окружение13. Изложенная Хрущевым версия событий стала ключевой в официальной историографии Великой Отечественной войны начала 1960-х гг., когда он еще возглавлял Советский Союз14. В то же время, Жуков в своих мемуарах полностью опровергал версию Хрущева и возлагал всю вину на командование Юго-Западного направления, которое, по его словам, требовало осуществления операции и предоставляло Сталину неверную информацию о ходе сражения15. Эту критику местного командования поддержал и маршал К.С. Москаленко, один из армейских командиров, участвовавших в операции. По его мнению, Юго-Западное направление недооценивало способность немцев к сопротивлению и преувеличивало собственные силы16. Эта новая версия событий была отражена в официальной советской истории Второй мировой войны, опубликованной в 1970-е гг.17, хотя Василевский в своих мемуарах описывал события несколько иначе. Он поддерживал предложенную Жуковым и Москаленко версию, но в то же время подтверждал слова Хрущева о том, что он пытался убедить Сталина прекратить операцию. Василевский также утверждал, что Ставка могла сделать гораздо больше для того, чтобы спасти положение на Юго-Западном направлении18. Этой точки зрения придерживался в своих мемуарах и маршал Баграмян, начальник штаба Юго-Западного направления, который также отмечал, что основной проблемой было недостаточное обеспечение операции со стороны Ставки19.

Собственный вердикт Сталина по поводу разгрома под Харьковом был изложен в его директивном письме Военному Совету Юго-Западного фронта от 26 июня. В письме говорилось, что Баграмян снимается с поста начальника штаба из-за неспособности снабжать Ставку ясной и точной информацией, из-за чего Юго-Западный фронт «не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий». Сталин сравнил «катастрофу» с одним из крупнейших поражений царской армии во время Первой мировой войны и указал на то, что ошибки совершал не только Баграмян, но и Хрущев и Тимошенко, главнокомандующий Юго-Западного направления. «Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе… то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто». Сталин, тем не менее, обошелся с провинившимися достаточно мягко. Баграмяна понизили в звании с командующего фронтом до начальника штаба армии, однако позже он вновь проявил себя как один из лучших советских командиров Великой Отечественной войны; он был одним из всего двух офицеров неславянского происхождения, достигших положения командира фронта (Баграмян был армянином, еще один командир – евреем)20. Кроме Баграмяна, «козлов отпущения» не было; более того, многие их тех, кто участвовал в операции, позже заняли высокие должности в Верховном командовании – например, генерал А.И. Антонов, который в декабре 1942 г. был назначен первым заместителем начальника Генерального штаба. В июле 1942 г. Тимошенко был переведен в Ленинград и назначен командиром Северо-Западного фронта. Это можно было считать наказанием и понижением в должности, но, с другой стороны, Тимошенко оказался там, где во время советско-финской войны добился триумфальной победы21.

То, как мягко Сталин обошелся с руководством Юго-Западного фронта, резко контрастирует с тем, как он разжаловал виновников поражения в Крыму. Возможно, причиной было признание со стороны Сталина того, что ответственность за катастрофу под Харьковом частично несла Ставка и сам Верховный главнокомандующий. В этом отношении очень показательны предложения и донесения, поступавшие в Ставку от командования Юго-Западного направления в марте – мае 1942 г.22. Эти документы показывают, что при планировании операции командование направления было практически уверено в успехе и вынашивало амбициозные планы, надеясь не только освободить Харьков, но и дойти до Днепра. Даже когда в ходе битвы стало ясно, что немцы гораздо сильнее, чем ожидалось, и что результаты операции далеко не совпадали с ожиданиями, руководство направления продолжало писать в Москву рапорты с оптимистичными прогнозами.

Такие амбициозные планы и уверенность в победе командования направления (и оно в этом отношении было не исключением23) отражали оптимистичные взгляды Сталина и Ставки на перспективы Красной Армии на Восточном фронте весной 1942 г. Они считали, что благодаря возобновлению наступательных действий к концу года немецкие войска будут изгнаны за пределы СССР. Харьковская операция была лишь одной из целого ряда наступательных операций, одобренных Сталиным и Ставкой весной 1942 г. Наступление Красной Армии в Крыму было сорвано только из-за атаки немцев, начатой 8 мая. В начале мая на Северо-Западном фронте была начата операция, целью которой было ликвидировать выступ, удерживаемый немецкими войсками в районе Демянска. В середине мая на Ленинградском фронте началась операция по освобождению советских войск, попавших в окружение под Любанью. В центральном секторе маневров пока не проводилось, однако планировалось начать наступление на Ржев, Вязьму и Орел24.

Возможно, первопричиной поражения под Харьковом стали не конкретные тактические ошибки, допущенные Сталиным или командованием фронта, а стратегическая приверженность Ставки доктрине наступательной войны. Об этой фундаментальной причине долгое время забывали, предпочитая искать виноватых на основании мемуаров; в основе общепринятой версии были воспоминания Жукова и Василевского о переговорах советского Главнокомандования весной 1942 г. Согласно этим воспоминаниям, главным планом Ставки на 1942 г. было до наступления лета оставаться на оборонительных позициях. В этом контексте Харьковская операция рассматривалась как неудачное отступление от общего плана; результат излишней приверженности Сталина к наступательным действиям и давления со стороны Тимошенко, который требовал начать масштабное наступление25. Как пишет Жуков, Сталин сказал: «Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми!»26 Несомненно, Сталин, как обычно, активно выступал за наступательные действия, да и предлагаемая Жуковым и Василевским теория о том, что Ставка в целом придерживалась оборонительной стратегии, выглядит неубедительной. По словам Жукова, например, он предпочитал оборонительную тактику, но в то же время настаивал на том, чтобы как можно скорее начать масштабное наступление против группы армий «Центр» в районе Вязьмы и Ржева (это предложение было отклонено, и вместо него была начата Харьковская операция). Это наводит на мысль, что дискуссии внутри Ставки велись не по поводу того, оставаться ли на оборонительных позициях, а по поводу того, на каком участке фронта разворачивать наступление. Эту теорию подтверждает амбициозное заявление Жукова о том, что предложенная им Ржевско-Вяземская операция (которая все же была осуществлена в той или иной форме в июле – августе 1942 г.) могла полностью изменить всю стратегическую ситуацию в центральном секторе на подступах к Москве, если бы на ее проведение было направлено больше сил27. Рассказ Василевского о дискуссиях внутри Ставки не менее противоречив. Он пишет, что было принято решение «одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций, что, по мнению Верховного главнокомандующего, должно было закрепить успехи зимней кампании, улучшить оперативное положение наших войск, удержать стратегическую инициативу и сорвать мероприятия гитлеровцев по подготовке нового наступления летом 1942 года. Предполагалось, что все это в целом создаст благоприятные условия для развертывания летом еще более значительных наступательных операций Красной Армии на всем фронте от Балтики до Черного моря»28. По этому описанию можно сказать, что концепция военных действий, зафиксированная в планах Генерального штаба весной 1942 г., представляла собой скорее многоэтапную программу наступления, чем стратегической защиты. В документах Генштаба были намечены маневры местного масштаба, о которых писал Василевский, но за ними должны были последовать более грандиозные наступательные маневры и продвижение к западной границе СССР к концу 1942 г. Предполагалось, что только после этого Красная Армия перейдет к обороне29. С предложением придерживаться наступательной стратегии Сталин выступил и в письме к Черчиллю в письме от 14 марта 1942 г.: «Выражаю твердую уверенность в том, что совместные усилия наших войск, несмотря на отдельные неудачи, в конечном счете сломят силы нашего общего врага и что 1942 год будет решающим в повороте событий на фронте борьбы с гитлеризмом»30. Обращаясь ко всему народу в приказе по войскам от 1 мая 1942 г., Сталин определил текущий этап войны как «период освобождения советских земель от гитлеровской нечисти» и призвал Красную Армию «добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения Советской земли от гитлеровских мерзавцев!»31