Холодные звезды-2. Долгий путь домой - Вергилия Коулл

Под утро у меня родился новый план. Собравшись и одевшись, я снова вышла на площадь. В этот раз желающих поговорить нашлось меньше, но они все же окружили меня неплотным кольцом. Голоса протурбийцев раздавались над площадью, взлетая и отражаясь от стен резиденции. Привлеченный шумом, Биру, как и в прошлый раз, вышел посмотреть.

Заметив его на балконе, я повернулась к нему лицом. Опустилась прямо на припорошенную снегом землю сначала на одно колено, затем — на оба. Поселенцы замерли от удивления и любопытства, с затаенным дыханием ожидая, что будет. Я видела, как дрогнул мускул на лице Биру, хотя и не знала, как трактовать такое проявление эмоций.

— Господин правитель, — заговорила, стараясь, чтобы услышали все, — я, Каисса Неприкосновенная, обращаюсь к тебе с просьбой. Пожалуйста, сохрани жизнь господину Каю. Он убил члена совета, защищая меня. Страшное преступление, но причина тоже веская. Не отказывай мне, ведь я не отказываю никому из тех, кто просит у меня.

Склонив голову, я принялась ждать реакции Биру. Его заминка ощущалась очень явно. Протурбийцы стали что-то кричать в мою поддержку. Не видя лица полукровки, я могла лишь представлять, как он пойман врасплох и рассержен. Но он не оставил мне выбора, вынудил играть на его поле его же средствами. Правитель оказался в невыгодной ситуации. Он сделал из меня любимицу народа, и отказать прилюдно — означало самому же проявить неуважение к предмету поклонения, который он из меня слепил.

— Хорошо, — раздался, наконец, сверху глубокий и ровный голос Биру, — ты получишь жизнь господина Кая. В качестве подарка на нашу свадьбу.

Несколько секунд все собравшиеся обдумывали услышанное, а затем взорвались восторженными криками. Я по-прежнему стояла на коленях, с опущенной головой, и чувствовала, как липкие пальцы ужаса подбираются к горлу. Перед глазами все поплыло.

— Тише, тише, — где-то вдалеке успокаивал своих подданных Биру, — мы хотели подержать эту новость в тайне, пока все приготовления не закончатся. Но раз уж так получилось…

Кровь бросилась мне в лицо от явной лжи. Подхватив юбки, я рывком вскочила на ноги, задыхаясь от праведного гнева. Не обращая внимания на посыпавшиеся со всех сторон поздравления, протиснулась между протурбийцами к дверям.

По лестнице взлетела быстрее птицы. Биру ждал меня там же, на балконе. Он сложил руки на груди, наблюдая за моим приближением. Привычная охрана замерла по бокам от входа. Я стиснула правое запястье левой ладонью и прижала к телу — так хотелось броситься на полукровку с кулаками.

— Зачем ты это сказал? Зачем продолжаешь врать про приготовления к свадьбе?! — прошипела, оказавшись рядом с правителем.

Биру повернулся и помахал народу, который все прибывал, привлеченный интересными вестями.

— Ты нашла интересный выход из положения, госпожа, — произнес он, улыбаясь собравшимся внизу поселенцам, — я уступил тебе. Мне показалось, ты готова на все, чтобы добиться своего.

— Но я не могу выйти за тебя замуж! — чуть не взвыла я. — Я не люблю тебя! Я люблю Кая!

— Тогда эта цена покажется тебе небольшой по сравнению с ценой его жизни, — Биру повернулся и прожег меня взглядом.

Как никогда отчетливо я вдруг увидела за напускной мягкостью и вежливостью полукровки притаившегося стального хищника. И как могла быть такой слепой раньше?! Я считала Биру слабаком, мечтателем, заблудившимся в своих фантазиях чудаком, маменькиным сынком. Но теперь передо мной стоял зверь, сомкнувший челюсти на позвоночнике раненой беззащитной жертвы. И он не собирался ее отпускать несмотря ни на какие мольбы и уговоры.

— Твой отец мог бы тобой гордиться, — процедила я в отчаянном порыве уколоть его хоть каким-нибудь острым словом, — ты ведешь себя как настоящий протурбиец.

— Ошибаешься, госпожа, — улыбнулся он мне ледяной улыбкой, — сейчас за все отвечает моя человеческая сторона.

Я прикрыла глаза, ощущая, как кружится голова и звенит в ушах. В груди закололо.

— Я хотела считать тебя другом, Биру… — прошептала беспомощно, — как же я тебя ненавижу…

— Граница между дружбой, любовью и ненавистью сильно размыта, госпожа, — ласково, почти нежно ответил он и провел пальцем по моей щеке, очерчивая контур лица. — Ты никогда не замечала, как дружба перерастает в любовь, любовь — в ненависть, ненависть — в дружбу?

Стоя перед правителем, вздрагивая от его прикосновений и уже не сдерживая слез, катившихся из-под ресниц, я подумала, что снизу, с площади, мы с Биру наверняка кажемся влюбленной парой. Он и здесь придерживался выбранной роли. Приласкал меня на виду у всех, тем временем планомерно отрезая все мои попытки вразумить его. Даже охрана не понимала, что происходит, потому что по привычке я общалась с правителем на своем языке.

— Разве ты не считала другом того зараженного, которого мои люди застрелили, спасая тебя и Кая посреди леса? — напомнил Биру. — И все-таки ты его ненавидела, потому что даже не осталась посмотреть, как закопают его могилу.

— Это другое…

— Не ври мне. Разве ты сама никогда не ненавидела Кая? За то, что он с тобой сделал? За те раны, которые ты получила внутри по его вине? И все-таки ты встала при всех на колени, чтобы просить за него — настолько ты любишь его.

— Надеешься, что полюблю и тебя? — съязвила я.

— Разве что самую капельку, — засмеялся Биру. — Я же говорил, что коллекционирование — моя слабость. А ты, с твоими прозрачными волосами, станешь редкой жемчужиной в моей коллекции. Но если на чистоту… не тешь себя иллюзиями, госпожа. Это политический брак. Я говорил, что моему народу не хватает моральных сил пережить все тяготы. С тобой у них появятся эти силы. Ты вдохновляешь их перетерпеть все и даже больше. А если мне захочется любви… поверь, я знаю, где ее найти.

— А что будет с моей любовью? — покачала я головой.

— Я не запрещаю тебе любить Кая, — Биру приложил руку к груди в знак искренности своих слов, — но на людях придется соблюдать приличия. Никто не должен сомневаться в законности нашего брака. Это может иметь очень плохие последствия. Для всех.

Я молчала, раздавленная его аргументами.

— Ты сама не оставила мне выбора, — продолжил увещевать меня полукровка. — Убийства должны быть запрещены под страхом смерти. Только так можно удерживать порядок. Сегодня я прощу одного, а завтра в головы моих подданных закрадется мысль, что можно поднять руку на члена правления и остаться безнаказанным. Что тогда наступит? Анархия. Нет. Если я и пойду тебе на уступки, то все должны понимать, что это особенный, исключительный случай. Повторения которому нет и не будет ни при каком раскладе. Как наша свадьба.