Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Гордон Диксон

Джим продолжал полет, намеренно пытаясь набрать высоту, чтобы сопоставить разницу в силе и высоте звука-эха. Он опять расправил крылья, перешел на парящий полет и направил пульсирующий крик в затопленную дождем темноту.

Эхо вернулось, а Джим ощутил проблеск надежды. В прежнем направлении он услышал привычное распределение сильного и слабого эха — показатель смыкания поверхностей с высоким и низким коэффициентом отражения. Но сила звука заметно ослабла, что могло стать полезным для определения высоты полета.

Исследование полностью поглотило Джима. Лихорадка оптимизма зажгла кровь в венах. Конечно, все еще сохранялась весьма значительная вероятность, что он не успеет набрать достаточно информации для безопасной посадки; но совсем недавно еще более очевидным казалось, будто он не выживет вовсе.

Он чередовал подъемы и спуски, экспериментируя с перепадами высоты. На волоске от смерти его способности к восприятию и обучению явно обострялись и возрастали в геометрической прогрессии. Слух стал не только чутким, но и — несомненно — избирательным. Джим различал уже не два типа поверхностей, а минимум с полдюжины — включая узкую полоску металлического эха, возможно, означающего реку или ручей.

Мало-помалу умение пользоваться информацией возрастало. Используя эхо, он постепенно воспроизвел в сознании нечто вроде негативного изображения рельефа местности. Главное, что он научился игнорировать два звука, которые едва не помешали ему в самом начале эксперимента: шипящий шум дождя и мерный звук ударяющих о землю капель. Слух дракона, очевидно, подчинившись командам, обрел-таки избирательность.

На какое-то мгновение Джиму подумалось, что драконы и летучие мыши, в отличие от общепринятого мнения, имеют много общего. Крылья драконов, несомненно, напоминали увеличенные крылья летучих мышей. И, если он оказался способен делать то, чему научился сейчас, — значит, на это способны все драконы. Казалось удивительным, но большинство драконов искренне верило, будто ночное время, за исключением полнолуния, непригодно для полетов.

Разумеется, Джим вспомнил, что драконы ориентировались в темноте совершенно отличным от людей способом. Он вспомнил также свои впечатления от пребывания в пещерах; приступа клаустрофобии с ним не случилось. Как дракону ему было безразлично, где находиться: под землей или в окружении кромешной тьмы. И когда в подвале Дика-трактирщика во время героического уничтожения запасов провианта потух факел, — это нисколько не смутило Джима. Темнота, невозможность видеть не таили в себе ни страха, ни опасности. Истинная причина, почему драконы боялись ночных полетов, заключалась в другом.

Считалось опасным и рискованным летать, когда не видно местности, и отсутствие света было хорошей отговоркой не летать вообще. Джим припомнил, что длительные полеты Горбаша воспринимались как ненормальное для дракона поведение. Зато сейчас опыт «ненормального» дракона Горбаша, дополненный опытом «нормального» человека Джима, в два голоса твердил: нами сказано новое слово в технике ночных полетов…

Тем не менее, хотя Джим все полнее контролировал ситуацию, он по-прежнему не мог точно определять высоту полета. Было страшновато лететь навстречу земле, не зная, когда полет сменится резким приземлением.

Джиму показалось, что у него есть лишь один вариант решения: он полетит в направлении сильного эха и как можно ближе приблизится к источнику звука, рассчитывая, что несмотря на кромешную мглу ночи, проблеснет слабый свет и мягкое приземление станет реальным. Возможно, что первая попытка напоминает русскую рулетку, но существует ли иной выбор?

Джим расправил крылья и начал медленное снижение, но тут его во второй раз озарило вдохновение. Он вспомнил узкую полоску резкого эха, согласно его догадкам соответствовавшую реке или ручью — поверхности с большим коэффициентом отражения звука. Он изменил направление спуска в сторону этого эха. Если судьбой предначертана неудачная посадка, то лучше искупаться в воде, чем разбиться о землю или израниться о ветви деревьев.

Он опускался, периодически издавая крики. Эхо возвращалось все звонче, резче и быстрее. Джим напрягал зрение, но видел перед собой только мрак. Земля приближалась, но он не мог разглядеть внизу ничего конкретного.

Он резко изменил положение крыльев — «на взлет»; наклон тела стал совсем иным и… секундой позже Джим ощутил, как хвост чиркнул по воде. Через секунду он вновь набирал высоту, проклиная собственную тупость.

Конечно! Черт подери! Голос, уши — но он полностью позабыл про нос! Внезапно он почуял воду. Конечно, драконий нюх мерк перед совершенным даром Арагха, но и он был на несколько порядков выше, чем обоняние человека. Джим инстинктивно приостановил подъем, выровнял корпус и зашел на снижение — снова в направлении воды. Но на сей раз он обращал тщательное внимание на запахи, щекотавшие ноздри.

Осознание способности определять присутствие предметов на поверхности земли слишком потрясло его. Необходимость идентификации запахов должна была стать очевидной еще во время предыдущего спуска. Но он совершенно забыл про обоняние и не обращал внимания на запахи. Теперь, принюхиваясь, Джим различал не только запах воды, но и травы, хвои, листьев и сырой земли.

Опускаясь к воде, он и справа, и слева учуял запах земли. И оказался прав. Под ним бежала небольшая речушка, ярдов пятьдесят шириной. Он опускался, пока хвост вновь не дотронулся до воды, затем чуть приподнялся в воздух и медленно полетел к правому берегу. Он медленно под небольшим углом скользил вниз…

О-о-о! Джим вовремя взмыл в воздух, учуяв запах возвышающихся на добрых тридцать футов вязов, которые находились прямо по курсу. Он развернулся над деревьями и заново пошел на снижение…

…и с неимоверным плеском шлепнулся в воду.

У берега было неглубоко, вода доходила ему до лопаток. Он недолго постоял в реке; холодная жидкость лениво обтекала тело. Джим наслаждался элементарным чувством: как прекрасно вновь оказаться в безопасности на поверхности земли!

Через несколько мгновений сердце перестало бешено колотиться, и Джим выбрался на берег. Успех опьянил дракона.

На какое-то мгновение Джиму показалось, что он сумел бы приземлиться и на берег. Но он отогнал эту мысль прочь. Ночная посадка на твердую поверхность явилась бы чересчур рискованной затеей. Будет благоразумней первоначально набраться опыта ночных полетов…

Наступало отрезвление. Чудесно остаться живым, чудесно спастись от сандмирков, но у Джима не было сейчас ни Соратников, ни плана действий.