Подводник - Нэт Прикли

Сверток упал в середине следующего дня — как по привычке называли Найл и Нефтис время между снами. Отогнав от него женщин, правитель самолично отнес длинный рулон с камнями на обоих концах к трещине над Семенем и стал осторожно его раскатывать.

Поначалу казалось, что это просто куча мусора, от которого избавились на идущих через море кораблях. Тут были старые, поношенные туники, обрывки старых веревок, подгнившие листья капусты, рыбья чешуя, плавники и широкие лопасти хвостов, осколки ломаных лопат и весельных лопастей. Но Найл знал, что под этой грязью и дрянью скрывается белоснежная и невероятно прочная паутинная сеть. Просто, если ее не проложить хоть чем-нибудь, нити слипнуться между собой и вместо упругой тканой сети диаметром в двадцать шагов они получат ком бесполезного липкого вещества.

— Нефтис, помоги, — мысленно попросил он и стал подтаскивать к паутине тяжелые камни, что в избытке валялись вокруг. Когда края облепленного мусором круга оказались прочно прижаты к грунту, правитель по трещине заполз под него и взялся за лопату. Телохранительница забралась с другой стороны, отгребая песок руками. Скользкий Плавник, после некоторого колебания — с другой.

Люди дружно принялись за работу, потихонечку зарываясь все глубже и глубже в трещину, — а от краев их маски после каждого выдоха вырывалась цепочка пузырьков, собираясь на нижней стороне паутины.

Ошибся Найл только в одном — потребовал сплести слишком широкий круг. Поэтому к времени сна под паутиной набрался слой воздуха всего в полторы ладони толщиной. Но зато проснувшись, путники обнаружили, что под круто выгибающимся над их головами куполом можно спокойно сидеть!

— Я знала, чужак, — высунув голову в воздушную прослойку и сорвав маску наконец-то выплеснула свою догадку Скользкий Плавник. — Ты хозяин земли мертвых, да?

— Нет, — покачал головой Найл. — Я — Посланник Богини.

И тут же разочарованно поморщился. В языке обитателей Холодных гор не имелось понятия «Богиня». Они знали только хозяев: хозяин темного мира, он же Великий Породитель воздуха, хозяин земли мертвых, и хозяин горных пещер. Поэтому образ богини, посланный к ней в сознание, дикарка интерпретировала как «хозяин», тут же добавив к нему от себя «земли мертвых». Посланников, гонцов, послов и прочий представителей чужих интересов в их мире тоже не существовало — а потому образа «посланник» она не поняла вовсе. В результате диалог получился совершенно бездарный:

«Ты хозяин земли мертвых, да?»

«Нет, я хозяин земли мертвых»

— Я умерла, хозяин? Когда? Почему я этого не заметила? Я утонула в ущелье, когда ты пришел? А зачем мы поднимались в пещеру? Ты убивал вождя, или мне привиделось? Если он мертв, то почему не шел вместе с нами? Ты знаешь, за кем приходишь в горы, или просто убиваешь всех, кого видишь? А зачем тебе еда, если…

— Замолчи! — не выдержал Найл. — Не будет тебе смерти! Ты живая, понятно? Я забрал тебя к себе живой, а потому могу вернуть в любой момент! Ты живая, Скользкий Плавник, а удел всех живых — работать. Бери лопату, и копай песок. Я схожу, прикажу сбросить еще воды и мяса. А вы пока можете орешками перекусить. Зря, что ли, Нефтис их от самых Холодных гор тащила?

Постепенно купол становился все выше и выше, и Найл даже потратил день, чтобы прикатить крупные камни со всей округи и прижать его край дополнительным грузом — а то как бы к поверхности не вспорхнул. Яма тоже углублялась, но не так быстро, как хотелось. Извлеченный из трещины песок люди теперь не выбрасывали в стороны, а складывали под куполом, и спустя два дня свеженасыпанный слой уже оказался над водой, в воздушной подушке. Путники могли теперь спать без масок, на мягком песке. Спокойно есть, не боясь хлебнуть морской воды вместо кусочка мяса. Работали, они, правда, большую часть времени — но и это приносило им пользу. Копаясь в трещине под водой, они втягивали через мембрану растворенный в море воздух, а выдыхали его уже мимо маски, под купол. Если бы не это — уже спустя пару дней под паутинным шатром оказалось бы нечем дышать.

До Семени удалось добраться только на двенадцатый день.

Найл сразу узнал его крутой бок, покрытый глянцевой кожицей, погладил, ощущая струящееся наружу тепло. Тепло не в прямом, физическом смысле этого слова, а согревающие любое живое существо эманации любви, нежности, доброты. Семя понимало, что ему хотят добра, и отвечало пришедшим за ним людям тем же.

Правитель принялся торопливо разгребать в стороны песок — и вскоре понял, что ловушка оказалась куда более серьезной, чем он думал.

Тысячу лет назад, когда крохотная спора, летящая в кометном хвосте, вошла в атмосферу земли, она не сгорела — она была слишком маленькой и легкой, а потому смогла затормозиться и благополучно опуститься вниз. Но на этом ее везение кончилось. Спора упала в морские волны и медленно погрузилась на самое дно. Здесь ленивые придонные течения долго катали ее по каменистой равнине, пока не уронили в одну из множества трещин, и не присыпали сверху песком.

Попав из ледяного космического вакуума на теплую планету, спора начала расти и развиваться, поглощая минеральные вещества, жизненную энергию и само тепло из окружающего мира. Поначалу ей, невидимой глазу крохи, этого хватало с избытком. Но по мере роста в размерах, тепла, минеральных веществ и энергии требовалось все больше. Ей хотелось света и нормальной, пресной воды. Ничего этого здесь не имелось, и Семя стало истощаться. Но к этому времени оно успело достичь размеров человеческого тела — и прочно врасти в каменные края трещины.

— Проклятье! — Найл уселся рядом, и схватился за голову. Ему стало ясно, что в одиночку, с помощью только двух женщин, вырубить зародыш Богини из морского дна он не сможет до конца жизни.

В тот день они наслаждались удивительным ужином: персики, груши, виноград, яблоки, слива. К флотилии Назии вернулся посылавшийся в город за пополнением припасов корабль. Теперь он заступил на дежурство где-то на поверхности, а два других пошли в город на отдых и за свежими продуктами.

Впрочем, в полной мере наслаждалась только Скользкий Плавник. Все без исключения виды лакомств она видела впервые в жизни. Впервые в жизни видела еду самых разных цветов, вкуса. Ее язык первый раз ощутил вкус сладкого.

Дикарка брала в руки персик, долго рассматривала его желтоватую кожу с розовым бочком, гладила нежный пушек, растущий на поверхности, нюхала, лизала языком. Потом подтягивала губы, выставляя напоказ безупречно белые зубы, и запускала их в брызгающую соком плоть. Откусывала кусок, и замирала, прислушиваясь к тому, как во рту растекаются сладкие струйки. Потом пару раз двигала челюстью и снова прислушивалась к незнакомым ощущениям — и на лице появлялось глупо-умильное выражение предельного восторга.