Два шага до любви - Татьяна Алюшина

Я отвернулась от него, тоже сделала глоток вина, помолчала, посмотрела на экран и все же ответила:

— Мне непросто было бы тебя забыть, как бы мне этого ни хотелось тогда. У меня перед глазами каждый день находился сын, который не давал мне такой возможности. Он двигается, как ты, так же любит засовывать ладони в карманы брюк, он хмурится, как ты, и так же сосредоточен, когда что-то делает, и говорит с твоими интонациями, и жесты у вас одинаковые. Он даже спит, как ты, на спине, закинув руки за голову и переплетая их так, что пальцы правой ладони лежат на лбу. Со временем я перестала замечать эту похожесть, воспринимая сына как отдельную яркую личность.

— Я не стану извиняться за то, что произошло тогда, — жестко сказал Берестов и «наехал», повысив голос: — Почему ты не сказала мне, что беременна?

— Я не знала, — пожала я плечами. — Я узнала об этом через несколько дней, после того как мы расстались.

Он взял меня за руку и повернул к себе, чтобы видеть мое лицо.

— Как можно было этого не знать, по моим прикидкам у тебя тогда было уже два месяца беременности?! — первый раз за вечер проявил сильные эмоции он. И главенствовало в этих эмоциях на данный момент клокочущее возмущение.

— Ну вот так, не знала! — ответно напрягла я голос. — Мне было семнадцать лет, и я дунька была полная! Никаких симптомов я не чувствовала, а об остальном и не думала, я вся в любви находилась! Меня первый раз стошнило в тот день, когда мы расстались.

— Черт! — выругался Берестов.

А я даже порадовалась, а то эта его замкнутая отстраненность и неприязненная холодность начали меня уже сильно напрягать и раздражать.

— Но ты сохранила ребенка, несмотря на то, что была совсем молодая дунька, как ты говоришь.

— Слушай! — осторожно, чтобы не разбить, поставила я бокал на стол — так меня проняло, что аж руки от злости задрожали, — и снова развернулась корпусом к нему. — Если для тебя твое отцовство такая неприятная проблема, то я тебя успокою! Надеюсь, ты понимаешь, что нам с Максимом ничего от тебя не нужно, мы прекрасно обходились без тебя и так же прекрасно будем обходиться и впредь! Я просто посчитала, что обязана тебе об этом сказать, но это совершенно не значит, что ты нам что-то должен и вынужден как-то участвовать в жизни Максима. Обещаю тебе, что больше мы никоим образом не станем проявляться в твоей…

Он резко притянул меня к себе так, что я просто упала на него, и прервал мою пламенную речь поцелуем, сильно прижав к своей груди одной рукой. А я так злилась, что не отвечала на его поцелуй… ровно три секунды, и прижалась к нему сама, и обняла, хотя было очень неудобно, и отдавалась его властному, немного наказующему поцелую, как в последний раз в жизни.

— Зачем это?.. — пролепетала я, несильно хорошо соображая, когда он прервал это чувственное наказание.

— Почему ты не сделала аборт? — глядя мне близко в глаза, спросил он. — Ведь это был самый лучший для тебя выход в той ситуации и самый логичный.

— Я этот вариант даже не рассматривала, — я предприняла попытку освободиться из захвата его руки и увернуться от этого прямого взгляда, но он не отпустил, пришлось давать расширенное объяснение: — Когда я осознала тот факт, что беременна, я сразу поняла, что ни за что не избавлюсь от твоего ребенка. И не потому, что надеялась когда-нибудь с тобой встретиться. На тот момент я тебя вычеркнула из своей жизни, ты словно умер. Но при этом я прекрасно осознавала, что от таких мужчин, как ты, аборты не делают.

— Кто-то делает, — намекнул он на свою бывшую жену, а может, и еще на кого-то.

— Ну, это их проблемы, и им за это расплачиваться.

Он сильно прижал мою голову к своему плечу, придерживая большой горячей ладонью, поцеловал в волосы, прижался к моей голове щекой и чувственным, проникновенным голосом, чуть покачиваясь вместе со мной, сказал:

— Я тебе так благодарен, Славка! Так благодарен! За то, что ты не избавилась от ребенка и родила моего сына.

— А я тебе — за то, что ты дал мне такого замечательного сына, и за то, что спас ему жизнь! — отозвалась я.

Мы посидели так, крепко обнявшись, чуть раскачиваясь, переживая каждый свое, глубоко личное. Он отстранил меня от себя, совсем отстранил, заглянул мне в лицо и, снова становясь жестким и суровым, спросил:

— А если бы не случилась эта авария, ты бы мне так и не сказала?

— Я не хотела говорить. Очень не хотела. Долго думала, размышляла, как лучше для Макса, но именно в тот день, за несколько часов до аварии, решила, что должна сказать вам обоим, что я обязана это сделать, как бы мне лично это и не нравилось, — честно призналась я.

— А откуда ты узнала, какая у меня группа крови?

— Я не знала, доктор сказал, что если у меня вторая отрицательная, а у сына четвертая отрицательная, то сто процентов, что у его отца четвертая. Вот я и рванула к тебе.

— Расскажи мне о нем, — смягчив тон, попросил Берестов.

Я села ровно, снова развернувшись к столу, задумалась, как и что рассказывать человеку о шестнадцати годах жизни его ребенка, о котором он только что узнал. Как?..

— Знаешь, — предложила я, — если тебе еще не надоело это видео, давай посмотрим, а я буду тебе рассказывать.

— Не надоело и еще долго не надоест, — заверил Берестов и тоже сел прямо. — Хорошая идея, только начни сначала, с того, как он родился.

И я начала. Несколько часов подряд мы смотрели нашу домашнюю видеохронику, и я комментировала, и рассказывала всякие забавные истории про Максимку, получалось, что и про себя. Несколько раз мы останавливали запись, убирали со стола, накрывали его заново, Берестов подливал нам вина, больше мне, сам ограничившись тем самым рекомендованным бокалом, но и я выпила ненамного больше его, звонили в больницу, узнавали новости, мама требовала, чтобы я даже не думала приезжать, а как следует отдохнула. Она пока не поняла и не догадывалась, что Берестов отец Максима. Тоже еще предстоит мне объяснение! Охо-хо!

А поздно вечером я попросила тайм-аут.

— Все, хватит на сегодня, — сказала я, останавливая запись.

И что дальше? Тут же влет подумалось мне.

По логике всем отбой: Берестову восстанавливаться надо и слабость у него, мне отдыхать, как наставляла мама, да и интимность вроде бы не укладывалась в этот новый для нас обоих расклад.

Вроде бы? Ситуация, скажем прямо, неоднозначная.

Одно дело, когда мы занимались любовью в прошлый раз, подразумевалось, что мы не были знакомы ранее и что это ничем не обремененная физическая близость двух взрослых свободных людей, которые и встречаются-то лишь ради хорошего секса, без каких-либо обязательств. Другое дело сейчас: я девушка из его прошлого, мать его сына, и, судя по настрою Берестова, в жизни сына он собирается принимать участие, по крайней мере, обозначиться в ней как отец.