Назад на Землю. Что мне открыла жизнь в космосе о нашей родной планете и о миссии по защите Земли - Николь Стотт

* * *

Представьте себе экипаж космического корабля, выполняющего миссию на Марсе. При нашей нынешней технологии двигателей на то, чтобы добраться до красной планеты, понадобится минимум 9 месяцев в довольно ограниченном пространстве космического корабля. Затем им предстоит провести по крайней мере еще 500 дней на Марсе, ведь для того, чтобы при первой возможности вернуться на Землю, придется дожидаться, пока наши планеты снова не займут относительно друг друга благоприятное положение; а затем экипаж ждет путь домой – еще 9 месяцев полета. Для такого путешествия заземление – в кавычках и без – понадобится как экипажу, так и космическому кораблю.

Моя юная подружка из больницы была права, когда сравнила свой опыт лечения рака с моей работой астронавта. Мы точно так же не можем ни повидаться, ни поговорить со своей семьей и друзьями, не можем выйти на улицу, когда захочется; приходится есть совсем непривычную еду, тело меняется, на нас проводят тесты, и у нас тоже есть радиация. И, как дети, которые проходят лечение от рака и не знают, вернется ли их жизнь когда-нибудь в нормальное русло, так и астронавты во время своего полета на Марс на более 56 млн км увидят, что Земля в иллюминаторе перестанет быть узнаваемой, а превратится просто в тускло светящуюся точку[98]. (Для справки: самое дальнее место, до которого мы, люди, добирались в космосе от Земли – Луна. Хотя добраться туда тоже нелегко, и до нее больше 400 тыс. км, по сравнению с полетом на Марс, это все равно что сбегать в ближайший магазин на углу.)

Мне стало ясно, что нам придется что-то делать, чтобы астронавты постоянно поддерживали эмоциональную связь с Землей, независимо от того, как далеко они от нее, и чувствовали себя «приземленными» в своем новом доме. Нам понадобятся занятия, подобные сеансам рисования в больнице с детьми-пациентами, потому что астронавты больше не будут видеть в иллюминаторах сияющую, красочную Землю. Для поддержания связи с родной планетой им нужно будет уметь рисовать, или исполнять музыку, или заниматься чем-то еще, чтобы оставаться в космосе людьми. Будь то рисование или воспроизведение музыки на айпаде, а еще лучше – на специальной палубе для голографических показов, как в «Звездном пути», – астронавтам надо будет взять с собой в полет кусочек дома, пусть даже совсем крохотный.

На время пребывания на МКС я брала с собой в космос несколько мелочей – напоминание о том, «кто я такая» на Земле. Я украсила свой отсек двумя маленькими плюшевыми собачками от сына, а также фотографиями семьи и друзей; я взяла любимую книгу для чтения, на мне была футболка от моей школы и обручальное кольцо на цепочке. Все эти мелочи помогали воспринимать космическую станцию как свой дом и делиться впечатлениями с дорогими мне людьми на планете. Все, что я решила взять с собой в космос, было так важно, что мне хотелось захватить это с собой обратно на Землю. Мы – люди, и мы тесно связаны с нашей родной планетой. Мы – земляне. Больше всего мне нравится думать о сохранении связи с Землей в космосе, ощущая себя ее частью, ведь, куда бы мы ни прилетели, мы прилетим с Земли.

По мере того как мы будем забираться все дальше от дома, это ощущение связи станет более необходимым, чем сейчас, во время полетов на низкой околоземной орбите. Уверена, что нам под силу совершить эти путешествия, но мы должны быть внимательны и удовлетворять не только материальные потребности космического корабля, совершающего полет в столь экстремальных условиях, но и эмоциональные и психологические потребности экипажа, ведь в конечном итоге от этого зависит здоровье астронавтов. Спектр наук, задействованных в подготовке и осуществлении таких миссий, вполне может быть более широким, чем непосредственное ракетостроение. Астронавтам будет все более важно умение действовать в команде, чувствовать, что их работа имеет смысл, проявлять гибкость в подходе к решению проблем и сопереживать своим товарищам по экипажу. Расстояния, которые люди никогда раньше не преодолевали, радиация, ограниченное пространство, задержки связи до 40 минут и прочие факторы, которые так красноречиво перечислили, рисуя скафандры, наши юные пациенты онкологической больницы, станут неотъемлемыми частями этого эпического путешествия.

В конце 1980-х годов исследователи начали уделять внимание салютогенным (или благотворным) аспектам путешествий в космос. По опыту проведенных исследований полетов человека в космос мы знаем на сегодняшний день одно: все опрошенные астронавты сообщили о положительных изменениях в результате полетов в космос; в целом, они описали, что смогли по-новому оценить жизнь, существующую на планете, и воспринимать ее как наш общий дом. В 1987 году мой хороший друг Фрэнк Уайт, философ космоса и писатель, ввел термин «обзорный эффект», который в настоящее время широко используют в описании переживаний астронавтов при наблюдении Земли из космоса. Фрэнк сформулировал философию обзорного эффекта, изучая, что могут испытать люди в будущем, когда будут постоянно жить за пределами Земли. Он признан ведущим экспертом в этой области и продолжает исследования, выясняя, как обзорный эффект способен помочь нам, людям, достичь более масштабной цели[99].

Фрэнк впервые задумался над идеей обзорного эффекта, когда сам находился вне Земли. Пролетая через всю страну и глядя в иллюминатор самолета, он представлял, каково это – постоянно жить за пределами планеты, где-нибудь на космической станции между Землей и Луной (это весьма выгодная точка обзора, с которой все равно будет видна Земля). С высоты 9 км над Землей все, что он видел внизу, выглядело мелким и незначительным.

«Я знал, что люди там, внизу, решают от моего имени вопросы жизни и смерти и воспринимают себя очень серьезно, – сказал он мне. – С высоты реактивного потока мне казалось абсурдом, что они могут как-то повлиять на мою жизнь. Все равно что муравьи вдруг стали бы создавать законы для людей… Я знал, однако, что, когда самолет приземлится, все в нем – и я в том числе – станут вести себя точь-в-точь как люди, над которыми мы пролетали». Свою мысль он продолжил так: «Если бы я жил [постоянно в космосе], я всегда мог бы видеть Землю. Я видел бы ее издалека. Я видел бы ее как единое целое. Без всяких границ и разграничительных линий. Это осознание стало бы знанием. Тем знанием, которое мы, проживая на поверхности планеты, с трудом постигаем философски или мысленно. И тут мне пришел в голову