Тварь непобедимая - Михаил Тырин

Он уставился на Гришу, оценивая реакцию на слова. Но того уже невозможно было удивить. Шамановский продолжил:

– Я открою тебе, что память – это не только количество и структура белка в нервных клетках. Это еще и поле, и оно распадается не так быстро, как белок.

– Поле? – переспросил Гриша. – Вы хотите сказать... Черт возьми – душа!

– Душа, – подтвердил главный. – А почему «черт возьми»? Твой врожденный материализм ни капли не страдает. Мы же имеем дело с наукой, а не с мистикой. Душа – не больше чем биологическое электричество. Что тут странного?

– Не странно, а просто уму непостижимо! – воскликнул Гриша. – Биологическое электричество, которое самостоятельно существует трое суток, когда тело уже начало разлагаться! Куда же это электричество потом девается?

– Не знаю, – пожал плечами главный. – Может, распадается, а может... – Он поднял глаза к потолку. – Не исключено, что еще девять дней оно летает над кроватью покойного...

Гриша понял, что Шамановский насмехается.

– При чем тут Гитлер? – спросил он.

– Он первым догадался спросить у отрезанной головы, что она чувствует. Ты не слышал про эксперименты, которые проводились в концлагерях? Людям отсекали головы, а потом проверяли – как быстро угасают рефлексы, как долго сохраняется электрическая активность...

– Может, я слышал что-то подобное, но...

– Но совсем мало, да? Результаты этих экспериментов были засекречены, а потом как бы потеряны... Понимаешь?

– И вы знаете результаты?

– Если быть точным, я знаю людей, которые повторили эксперименты. Это было не так давно в одном восточном государстве, свободном от моральных оков... Впрочем, хватит тебе информации. Я думаю, ты и сам понял: если вовремя продублировать электрическую активность мозга искусственным полем, то...

– То личность не распадется, – закончил Гриша. – А душа останется бессмертной. Скажите, кто вы по специальности?

– Я вообще-то не медик. Я молекулярный биолог, и моя тема – химическая природа памяти. Видишь, какая жизнь-то интересная пошла? Память и иммунология – вроде никакой связи, однако работаем мы с тобой в одной упряжке.

«С традиционной медициной может быть покончено в любой момент, – думал Григорий. – Из всех специальностей останется место только для одной – генетики. И еще, пожалуй, психиатрии. Зачем проводить сложные терапии, зачем резать и переиначивать тело, если в любой момент можно просто подарить человеку новенькое, с иголочки. Вернее, не подарить, конечно, а продать. Пока, по словам Шамановского, это безумно дорого. Но плоды науки имеют обыкновение дешеветь. Что, если в будущем затраты на репродукцию тела сможет покрыть обычная медицинская страховка?..»

– Сколько уходит времени, чтобы вырастить тело? – спросил Гриша.

– Это вопрос денег, парень. Хотя и не только их. Вообще, чем медленнее идет процесс, тем лучше результат. Смотря какую цель поставил заказчик. Мы можем за три месяца вырастить дрянную оболочку, как на дешевых сосисках, и сунуть в нее психоформу. И обойдется это недорого. Но результат... Человек начнет рассыпаться еще по дороге домой. Отказы органов, разрушение эндокринной системы, сбои кровоснабжения, некрозы – и все это каждый день, по нарастающей. Дешевка – она и есть дешевка. Хорошее тело растет не меньше полутора лет. Лучше – еще больше, но пока никто не заказывал.

– Полтора года – не так уж много за возвращение жизни и девственного здоровья.

– Ты не совсем прав, парень, – сказал Шамановский, закуривая. – Здоровья не будет. Все эти фокусы не проходят для человека даром, природа берет свое. Ты и сам видишь, сколько мы каждый день тратим лекарств. Вся их жизнь – на кончике иглы. Я же говорил – по сути, они покойники.

Он курил, не замечая, что пепел сыплется на рубашку. Гриша не мог разделить его пессимизма, хотя и видел ему объяснение. Шамановский относился к своей работе как опытный ремесленник, он знал наизусть каждый нюанс, видел и трудности, и недоработки, и слабые места. Для него это будни. Он пережил тот момент, когда еще хотелось поздравить человечество с тем, что разум победил саму смерть.

Впрочем, нет, не победил. Пока еще только отогнал на несколько шагов.

– А что, если смерть была естественной? – спросил Григорий. – Скажем, от старости.

– Понимаю, к чему ты клонишь, – усмехнулся Шамановский. – Ничего путного не выйдет. Пойми простую вещь: я научился лечить очень тяжелые, фактически смертельные случаи, но это не значит, что я изобрел формулу бессмертия. Можно, конечно, восстановить дряхлое умершее тело, но оно тут же откажет – по той же естественной причине.

– Но не обязательно восстанавливать дряхлое тело! Процесс старения можно остановить прямо в ванной, нейтрализовать эти ферменты и гормоны.

– И вернуть старику молодость? Это невозможно, парень. У старика не может быть молодого тела, в природе все взаимосвязано. Психику нельзя оторвать от биологии, как и огонь от свечи. Они влияют друг на друга. Свеча питает собой огонь, а огонь – разрушает свечу.

– Но огонь можно пересадить на другую свечу!

– Тогда это будет другой огонь.

– Вы пробовали?..

– Нет, даже не пытался. Я и так точно знаю – лучше не будет. Это так же невозможно, как вечный двигатель. Я бы объяснил тебе очень подробно, но давай лучше в другой раз...

Григорий понял, что главный просто устал. И от работы, и еще больше от спиртного. Пора было уходить.

– Еще один вопрос, – сказал он.

– Ну?

– Как вам удается до сих пор держать все это в тайне? Существуют открытия, которые рано или поздно все равно выходят наружу. А ведь вы работаете уже давно.

– И что из того? Я просто окружаю себя людьми, которым можно доверять. Ты же не побежишь сейчас же трезвонить обо мне на всех углах?

– Не побегу, – сказал Гриша. – И все-таки люди бывают очень разными. А кроме того, они меняются. Доверять – этого мало. Чем вы заставляете их молчать? Деньгами? Но найдутся те, кто даст больше денег...

– Это так. Деньги – штука ненадежная.

– Но что еще? Страх? Это тоже не гарантия.

– Правильно, парень. Я тоже не верю ни в деньги, ни в любовь, ни в страх. И все же я точно знаю, что ни один из вас не проболтается. Почему – узнаешь позже. Вот смотри...

Он расстегнул ворот рубашки, под ним блеснула серебристая цепочка. На ней висел небольшой металлический прямоугольник, похожий на армейский опознавательный жетон.

– Видишь эту цепочку? Она держит всех вас крепче, чем самые тяжелые оковы! Скоро ты все поймешь. И тогда, если хоть шаг против меня сделаешь, сам будешь себя проклинать до конца жизни. Выть будешь по ночам от обиды, локти свои до костей прогрызешь. Ты – мой, парень. Отныне и вовеки.