Русский камикадзе - Рощин Валерий Георгиевич

— Увидите горящий фонарь — подайте голос, но будьте при этом осторожны! Я в ответ обязательно шумну, а если ответа не услышите, значит впереди чужой…

Топорков прикурил сигарету, хорошенько осмотрелся и удовлетворенно кивнул — майор Белозеров и в этой непростой ситуации сумел разобраться, выдав неплохой совет: лучше прижаться спиной к чему-нибудь большому и непробиваемому, а не стоять истуканом посреди открытой площадки. Тут и не уследишь, как кто-нибудь подползет с любого боку.

Докурив, лейтенант пульнул в черноту люка окурок. Балансируя и переступая через груды хлама, пробрался к колонне. Развернувшись спиной к бетонному монолиту, посветил фонарем влево, вправо, вперед и остался чрезвычайно доволен. Позиция впечатляла. Охраняемый объект — вход в подземелье, находился в паре метров, а сам он был почти недосягаем — чтоб добраться до него, вынырнув из темных закоулков необъятного цеха, следовало столь же долго и с тем же грохотом ковылять через горы мусора.

Прислушиваясь к каждому шороху, Топорков принялся экспериментировать: посветил вверх, вбок. Потом на пару секунд и вовсе выключил фонарь — проверил, сколь непроглядны окружавшие его потемки. Включив, опять послал луч влево…

Из сознания офицера-спецназовца сами собой ушли опасения страшного люка, открывавшего ход в неизведанную бездну — туда спустились люди, ведомые решительным майором, и теперь вряд ли снизу могла исходить опасность для его жизни. Опасными представлялись темные углы, бесформенные нагромождения негодного оборудования и прочие местечки, куда не доставал жиденький луч его фонаря.

А тем временем именно из квадратного, черного жерла беззвучно вынырнула чья-то рука. Кто-то с тихой осторожностью, зная наизусть каждую ступеньку и словно предугадав ход мыслей юного караульщика, поднимался по лесенке. Согнутая тень бесшумно скользнула к лейтенанту. Тот приглушенно вскрикнул, повалился, фонарь потух… А спустя мгновение тело Топоркова закувыркалось по перекладинам лесенки вниз, где глухо шмякнулось в глянцевую жижу.

Темная фигура спустилась следом, лесенка вылетела наверх и с грохотом упала на хлам возле открытого люка.

— Бог помощь!.. — проскрипел в зловещей тишине неприятный голос.

И человек, неплохо ориентируясь в темноте, поспешно поковылял по узкому проходу, неловко вскидывая левую и слегка подволакивая правую ногу…

— Слышь, тыл прикрывай! Хорошо прикрывай, слышь, Филин?.. — твердил казах, заученно повторяя предостережение опытного Палермо.

Парень то пятился, то шел боком; смотрел то вперед, чтоб не спотыкаться, то назад, где луч ощупывал пугающую, враждебную темноту. Сам же Японамать, держа в левой руке фонарь, а в правой огромную «беретту», осторожно двигался по проклятой каменной кишке.

Без отчаянно смелого и проворного Павла, скорость передвижения по лабиринтам заметно снизилась. Но вот впереди показался перекресток двух магистральных каналов.

Так, осторожно осмотреться…

Никого. Теперь направо. До следующего поворота далеко — метров двести с лишним.

— О-о, мля! — внезапно кричит казах, запнувшись обо что-то невидимое.

Фонарь его падает, гаснет. Как падает и сам казах.

А замыкающий отчего-то молчит. Не реагирует на оплошность друга, не спешит помочь, подсветить своим источником…

Луч его фонаря с необъяснимо-странной неподвижностью смотрит в одну точку — куда-то в плечо Японаматери…

Ругаясь на своем языке, тот шарит по земле, находит…

— Чё, мля, застыл?! — чуть не орет он в исступлении, снова щелкая кнопкой включения.

Молодой напарник сидит, привалившись к стене и безвольно свесив плечи. Голова касается темно-красного ряда пористых кирпичей. Затылок чем-то размозжен. Черный фонтанчик пульсирует из проломленной кости. Угасает, угасает… Струйки крови по спине…

— Сука!! — вскакивает низкорослый сподвижник Бритого. В исступлении он несколько раз пинает стену и снова его тонкий крик оглашает безмолвные лабиринты: — Сука-а-а!

Двадцать торопливых, яростных шагов назад и пять выстрелов прямо. Быть может, убийца там.

Казах не знает.

Или слева, откуда только что пришли. Пять выстрелов туда и снова:

— Сука!!!

Нет, шорох справа.

— О-у-у! — оставшиеся пять пуль посылаются на звук. — Я покажу тебе, кто такой — Японамать!!!

Пустой магазин выскакивает под ноги.

Взъерошенный и возбужденный коротконогий мужчина вразвалочку бежит туда

— вправо, где они еще не были — в неизвестность. Нашарив в кармане запасную обойму, пихает ее в рукоятку. На ходу никак не может попасть…

Впереди поворот.

Остановиться и спокойно перезарядить оружие — подсказывает разгоряченный разум.

Всё, магазин на месте. Затвор сухим щелчком слетает вперед, загоняя первый патрон в ствол. И опять шарканье чьих-то ног совсем близко…

Не страшно — сейчас он к бою готов. Где эта сволочь?

По дальней стенке бочком, фонарным лучом заглядывает за угол…

И сразу выстрел в темноту! Второй!

Тихо…

Нет — слышны шаги. И приглушенный вздох, похожий на страдания раненного человека, держащего внутри свой рвущийся наружу стон.

— Попал! — довольно шепчет Японамать и бежит, часто переставляя кривые ножки. — Попал! Попал!..

Сухая пыль в норе кончается. Опять впереди поблескивает жижа. Казах скорее по привычке немного замедляет бег — боится поскользнуться.

Сейчас… Сейчас достигнет середины лужи.

Луч вырывает из темноты конец лужи — сухой противоположный край… Жирные отчетливые следы! Точно — он напал на след! Кто-то прошел этой дорогой совсем недавно. Пятнадцать… двадцать секунд назад!

От радости Японамать еще дважды палит вперед. Он на верном пути! Вот только преодолеет эту чертову лужу. Шаги становятся увереннее, шире…

И вдруг ступня вместо опоры под черным глянцем находит… пустоту. Невысокий мужчина неловко взмахивает руками, фонарь чертит лучом света по серо-зеленому своду и, описав дугу, падает на сухой грунт, до коего оставалось совсем немного. За миг до его падения раздается отвратительный чавкающий звук, точно огромная жаба прихлопывает плоским ртом пролетавшую мимо добычу. Фонарь от удара не меркнет, а освещает ожившую, отвратительно копошащуюся массу…

— О-у-у!! — раздается оглушительный крик, едва измазанное липкой дрянью лицо угодившего в ловушку казаха появляется над поверхностью бездонной лужи.

Он беспомощно барахтается, пытается зацепиться за край непонятной ямы. Края такие же скользкие, как и руки, как и все остальное вокруг — ухватиться не за что. А липкая жижа не отпускает, напротив — все настойчивее тянет вниз. Японамать бешено перебирает ножками, пытаясь оттолкнуться хотя бы от густоты… Но все старания напрасны — он теряет силы, сбивая дыхание и очень скоро понимает: самостоятельно из ловушки не выбраться.

— Па… Пале… Пале-ермо-о-о!! — орет он изо всех сил.

Тянутся томительные секунды…

Ну, наконец-то. Слышатся поспешные шаги — это он, всесильный, надежный Палермо спешит ему на помощь. Однако из-за фонаря, светящего чуть не в лицо, никто не появляется. Японамать продолжает бороться за жизнь…

— Палермо! Ну, чё, мля?! Ты где? — жадно глотая воздух, сипло возмущается он.

— Я здесь, — раздается надтреснутый голос, и к тонущему в жиже человеку из мрака тянется спасительный конец длинного куска арматуры.

Бывший охранник Бритого выплевывает изо рта грязь, матерится и с надеждой протягивает руку…

Но неожиданно желанная «соломинка» превращается в страшное оружие — металлический штырь резко набирает скорость, и слегка заостренный конец его насквозь пробивает шею беззащитного казаха.

Спустя минуту мертвое тело, подгоняемое тем же штырем, исчезает с поверхности ужасного месива. Черный глянец затягивается, снова становится ровным, и снова представляется безобидной мелкой лужицей, готовой принять непосвященного в смертельные «объятия».