Долгий путь от любви до любви - Александра Плен

Принесли заказанную еду, аппетита не было, тем не менее, я взяла вилку и начала ковыряться в салате. Роберт ничего не ел, только пил воду из стакана.

– И все-таки, – отложила я прибор в сторону: нервное, злое состояние не давало покоя, толкало вперед, заставляя рычать и набрасываться, – зачем ты приехал? Если ты собираешься предложить мне стать твоей любовницей, то могу сразу сказать – я отказываюсь.

– Какой любовницей, Софи? – нахмурился мужчина и устало потер глаза. Потом положил руку на стол и попытался дотронуться до моих пальцев, я резко убрала их, спрятав руки под стол. Роберт тяжело вздохнул и продолжил: – Ты не можешь быть любовницей, Софи. Ты можешь быть только женой. Самой любимой на свете. Самой дорогой. Одной-единственной. Только так.

Это что? Я не понимаю. Его уклончивые ответы так ничего и не прояснили, только все больше запутывали.

– Что с Эммой? – холодно спросила, переводя взгляд на окно, и сердце замерло в страхе перед ответом.

– Какой Эммой?

– Ты что, забыл, как зовут твою жену?

– У меня нет жены! – отрезал Роберт.

– Хорошо, твою невесту, – фыркнула я, переводя взгляд на его лицо.

– У меня нет невесты, Софи! – резкий категоричный ответ, и уже тише и спокойнее: – Да, признаю. Я был круглым дураком, если хоть на секунду подумал, что смогу заменить тебя кем-то. Хотя тогда я не думал. Ненависть думала за меня.

– Так что с ней? – не отставала я.

– Разошлись по-тихому. Я остался виновной стороной. Подставился специально. Показался в театре со знаменитой куртизанкой, и Кимберли сразу же разорвали помолвку. Не переживай, с деньгами ее отца она найдет себе хорошего мужа, – Роберт усмехнулся. – Зачем ей муж с разбитым сердцем? Муж, который любит другую женщину?

Я замерла, боясь поверить его словам, но спросила другое.

– А ты действительно с той?…

– Софи, ты что?! После твоего побега я был в таком отчаянии, что единственной мыслью было – оставить все и броситься в погоню за тобой. Какая еще куртизанка? – Роберт помолчал, подбирая слова. – После… нашего совместного утра… После того, как я узнал тебя, ты думаешь, я смог бы с другой женщиной?…

– Я не знаю, – я опустила голову. – Наверное. Не знаю, как это у мужчин.

Вдруг Роберт улыбнулся. Да так светло и ясно, что в кабинке словно солнце засияло. Я невольно уставилась в преобразившееся лицо.

– Конечно, не знаешь, – произнес он тихим голосом. – Признайся, Софи, ты ведь и не знаешь мужчин?

– Я была замужем, если помнишь, – с горечью ответила ему, – я хорошо знаю мужчин.

– Я не о том, – улыбнулся он, не дав себя смутить.

– Стефан с Джорджем уехали во Францию, – продолжил Роберт, как ни в чем не бывало, – напоследок ошарашив свет заявлением о своем предпочтении друг друга. У Питера Дюбуа родился ребенок, уже четвертый в их семье. А когда я припер к стенке маркиза Мольке, который распространял в свете слухи о том, какая ты страстная и пылкая любовница, знаешь, что он мне поведал?

Я молчала, вцепившись в вилку, как в оружие.

– Не отвечаешь? И не надо, – хмыкнул мой собеседник. – Он признался, что никогда не ложился с тобой в постель.

– Ну и что? – подняла я на него глаза. – И что это меняет, Роберт? То, что я не спала с «половиной Лондона», это что, так принципиально?

Роберт дернулся, вспомнив свои слова, и опустил голову. Я вся горела. Нападала, рвалась в бой, а он оборонялся. Но как-то пассивно, заторможено. Он был потерянным, словно бездомный пес, одиноким и жалким.

– Мы столько времени потеряли зря, – наконец тихо сказал он, – столько времени.

Я возмущенно фыркнула.

– Сколько?

– Непозволительно много. В нашем возрасте каждый потерянный день на вес золота. Эти полгода, которые мы могли бы быть вместе…

– Полгода? – прервала я. – Что такое полгода по сравнению с двенадцатью годами?

– Я вычеркнул эти двенадцать лет, – Роберт посмотрел мне в глаза. – Ты права, я слишком долго жил с ненавистью в сердце.

Потом протянул руку и раскрыл ладонь, словно приглашая присоединиться к нему.

– Давай начнем наш отсчет с нуля? Словно мы встретились сегодня?

Я посмотрела на его ладонь. Теплую, сильную ладонь, лежащую на столе и ожидающую моего решения.

– Думаешь, это будет просто? Начать с нуля?

Я не пошла навстречу. Убрала руку и наглухо закрыла дверь в сердце.

– Я не верю тебе. Боюсь верить. Слишком много боли мы принесли друг другу. Роберт, давай разойдемся по-хорошему. Обнулим наши долги и разойдемся. Я уже два раза с тобой расставалась. В восемнадцать и полгода назад. И каждый раз едва-едва переживала эту разлуку. Третьего раза, боюсь, не выдержу. Правда, – хрипло добавила дрогнувшим голосом.

И отложила вилку в сторону, окончательно прекратив делать вид, что что-то ем. На Роберта не смотрела. Чувствовала, что еще чуть-чуть и из глаз потекут слезы. В горле разбухал горячий комок, в носу защипало.

– Не могу… – наконец произнес Роберт, и я вздрогнула, столько боли было в голосе, – я не могу без тебя, Софи. Я боролся с собой… Видит бог, я боролся изо всех сил. Но не было ни одного дня, ни одного чертового дня, когда бы я не вспоминал тебя. Сначала с любовью, потом с ненавистью, потом с горечью. Все, чего я достигал, зарабатывал, изобретал – я делал с мыслями о тебе. Если целовал женщину – сравнивал с тобой. Если смотрел на звезды – вспоминал наш пляж. Рассматривал картины, слушал музыку, покупал дома, первой мыслью было «Понравилось бы ей? Что бы сказала Софи?».

Я замерла, превратившись в камень. Только мурашки бегали по коже, и пронзительным эхом отражалась в сердце каждая его фраза. Устало закрыла глаза. Не хочу ни видеть, ни слышать. Я боялась, что сейчас соглашусь со всем, что он скажет, приму на веру, уступлю, брошусь к нему в объятья, пренебрегая всем на свете. Давно не осталось ни гордости, ни самоуважения, ничего, что бы удерживало меня от повторного падения в бездну.

– Я, в сущности, и не жил эти двенадцать лет, – продолжал Роберт тихим голосом. – Выживал. Ждал, когда ты уйдешь из моей памяти. Когда перестану помнить каждый твой поцелуй, каждую улыбку. Когда перестану сравнивать с тобой всех женщин, с которыми встречался.

Я подняла голову, нахмурившись…

– Да, я мог бы соврать, – произнес он твердо, – но говорю честно. У меня были женщины. Некоторых я любил, баловал, говорил нежности, с одной из них даже собирался завести семью и детей…

Он помолчал, а я окаменела от мучительной ревности, пронзившей сердце.

– Но рано или поздно я покидал их. Сравнивая с безупречным сказочным образом Софии Нордвик, запечатленным в моей памяти, – Роберт грустно рассмеялся, мне показалось, даже немного саркастически, словно насмехаясь над самим собой. – Ты мое наваждение, моя боль и мое счастье. Я не могу расстаться с тобой, Софи. Не проси этого.