Журавленок и молнии - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что "Юрий"? Почти двенадцать лет Юрий. А ты прокати, ты меня давно не катал. Все равно не слезу.
– Орясина, – проворчал отец, и Журка понял, что он старается не улыбаться. – Тебя уже на прицепе возить надо…
Потом отец покорно вздохнул, подкинул Журку на спине и ухватил под коленки. Журка взвизгнул – пальцы были мокрые и холодные. Отец тяжелыми шагами грузчика понес его через квартиру. Посреди большой комнаты Журка вдруг сказал:
– Постой, папа… – И прямо в ухо отцу прошептал: – Помнишь мальчика, который сегодня с нами был?.. Папа, это он бросил камень в машину.
Широкая спина затвердела. Журка медленно съехал с нее, встал перед отцом и, глядя ему в грудь, перебирая пуговки на его рубашке, рассказал все, что было. Потом поднял глаза.
– Я, папа, сказал ему, чтобы ехал домой, не дрожал больше. Он и так намучился.
Отец хмыкнул, потирая украшенный заплаткой подбородок. Сказал растерянно:
– Вот ведь, надо же… А с виду такой цыпленок.
– А он такой и есть, – отозвался Журка. – Просто все у него получилось как-то… будто все против него.
– Ну и ладно, что уехал, – задумчиво сказал отец. – Я с ним как бы стал говорить? Это дело тонкое… педагогическое. Только у меня вот какая мысль…
– Какая? – встревожился Журка.
– Может, ему лучше было бы, если бы его от матери забрали? Если она с ним… так вот обращается.
– Не знаю, папа… – нерешительно проговорил Журка. В самом деле, откуда он мог знать? – Папа, он же ее любит. Если его заберут, она совсем… А он будет думать: как она там без него? Что у него будет за жизнь – каждый день в тоске…
– А сейчас у него хорошая жизнь?
– Ну, нет, конечно… Но все-таки не один. – Журка опустил глаза и, подавив смущение, признался:
– Я бы без мамы не смог…
Отец моргнул, неловко улыбнулся, шевельнул губами, словно хотел спросить: "А без меня?"
Журка молча ткнулся лбом ему в грудь.
Маленький Максимка боком сидел на трехколесном велосипеде и насупленно поглядывал на подходившего Журку.
– Почему Федота не пхинес?
– В дхугой хаз…
– А ты не дхазнись…
– Не буду, – согласился Журка. – А ты чего сердитый?
– Жизнь такая, – меланхолично откликнулся Максим. – Одни непхиятности… В велосипеде тохмозов нет. На дом наехал, колготину похвал. Видишь, дыхка… – Он дернул коленкой.
– Чепуха, – утешил Журка.
– Тебе чепуха, а мне от мамы влетит.
– Не влетит, пойдем.
Лидия Сергеевна обрадовалась Журке и Максима ругать за "дыхку" не стала.
– А Валерий как раз фотокарточки глянцует, которые на вашем спектакле снимал, – сообщила она. – Иди посмотри. По-моему, неплохо получилось.
Но Валерий Михайлович сидел, запершись, в ванной и попросил Журку подождать. А то следом за ним проникнет в ванную некая личность, а здесь провод у глянцевателя не заизолирован…
– "Некую личность" я пойду поить молоком, – сказала Лидия Сергеевна. – Журка, а может быть, и ты хочешь?
– Ой, правда хочу! – сознался Журка. – Я сегодня пообедать позабыл. Столько было дел.
Лидия Сергеевна дала ему, кроме молока, макароны с сыром и поинтересовалась:
– Что за дела?
– Всякие разные, – вздохнул Журка. Подналег на макароны и стал рассказывать по порядку: про утреннюю репетицию и Эмму Львовну с телевидения; про Валерика и его мать; про то, как ходил в поликлинику. Только про смутный разговор с Горькой и про неясное беспокойство, которое осталось после Валерика, рассказывать не стал. Он вовсе не хотел что-то скрывать от Лидии Сергеевны, но не знал, как объяснить ей свою тревогу… Зато он охотно и весело рассказал про последний разговор с отцом.
– Ну вот… Значит, совсем помирились с папой? – тихонько спросила Лидия Сергеевна.
– Угу… – смущенно сказал Журка. И вдруг пришло к нему громадное облегчение. Только сейчас. Словно именно в эту минуту растаяла, испарилась тяжелая ледяная корка, которая привычной холодной тяжестью давила на него столько месяцев подряд. Он сам поразился этой неожиданной и небывалой легкости. Удивленно и обрадованно глянул на Лидию Сергеевну.
Она поняла его радость, улыбнулась навстречу, ласково сказала:
– Ну и славно… Все теперь будет хорошо.
Но в ее голосе Журка уловил усталость. Лидия Сергеевна, видимо, догадалась об этом. Качнула головой, провела по лицу ладонями, виновато призналась:
– Ох, и устала я, Журка…
– А почему? Что случилось? – Он быстро повернулся к ней вместе с табуреткой.
– Да ничего особенного. Просто сессия на носу, зачеты пошли, а я в этом семестре закрутилась с хозяйством, лекций напропускала. Теперь столько учить приходится, просвета не видно… Ох, уйду я, Журка, на заочное.
– Куда? – испугался он.
– На заочное отделение. Чтобы работать в школе, а в институте только экзамены сдавать и контрольные работы.
– Но тогда еще труднее будет, – рассудительно заметил Журка.
– Труднее… и легче. Я, Журка, по школе скучаю. Ты рассказываешь про все ваши дела в классе, а я так бы и побежала туда. Понимаешь, я как будто в чем-то виновата…
– В чем? – удивился Журка.
– Трудно объяснить… Наверно, у меня такой нелепый характер. Все кажется, будто я ребят бросила.
– Кого? Нас? Но ведь все равно же…
– Да нет, вообще ребят… Ну, вот будто война идет, а я в тылу сижу. Вроде бы делом занята, да не самым главным… Хотя это, конечно, очень громкое сравнение…
– Ведь не война же… – осторожно возразил Журка.
Лидия Сергеевна сказала негромко:
– Война, Журка… За таких вот, как этот Валерик, про которого ты рассказывал… Я, знаешь, о чем подумала? Был бы он в моем классе, я бы его никакой беде не отдала.
"А ведь точно!" – понял Журка. И тревога за Валерку опять кольнула его. Журка сказал:
– Тогда идите на это… на, заочное…
– Ох, Журавлик… Думаешь, так просто? Знаешь, сколько забот прибавится! И работа, и сессии, и… вон эта личность беспризорником растет… Я на курсе заикнулась было про заочное отделение, а все подруги в один голос: "Ты с ума сошла! Учись, пока есть возможность, успеешь еще ярмо на шею надеть! Муж зарабатывает, чего тебе…" В общем, кажется, убедили. Почти…
– Если "почти", значит, не убедили, – заметил Журка. – Лидия Сергеевна, вы их не слушайте.
– Но если разобраться, они же правильно рассуждают.
– Ага! – откликнулся Журка. – "Правильно"… Лидия Сергеевна, у меня дедушкино письмо есть, последнее. Он там знаете что написал? "Если тебе все-все, со всех сторон, будут говорить правильные слова, а ты хоть самую капельку будешь знать, что надо делать по-своему, так и делай…"
– Да… Но, Журка, посуди сам. Тогда могут сказать: "Значит, мы все глупые, а ты один умный? Разве ты не можешь ошибаться?"
Журка подумал.
– Можно проверить, – сказал он. – Можно тысячу раз себя спросить: "Ты не ошибся? Ты не ошибся?" И если уж видишь, что нет, тогда все…
– Да… а если все же ошибся, только сам этого не понял? Людям-то ведь тоже надо верить…
– Ну… – растерянно сказал Журка. Не привык он вести такие споры и не мог найти нужных слов. И на помощь пришел Валерий Михайлович. Он появился в дверях и весело вмешался в разговор:
– А себе, между прочим, тоже надо верить… Вспомни-ка, дорогая Лидия Сергеевна, позапрошлый год. Как тебя завуч, директорша, вожатая и родительский комитет убеждали, что в пионеры надо принимать сперва лучших, а ты уперлась: "Они у меня все лучшие!"
– Точно! – обрадовался Журка. – Вам тогда говорили, что вы педагогику не знаете. Мы про эти разговоры тоже слышали!
Лидия Сергеевна рассмеялась:
– Сдаюсь… Эх, вы, рыцари, двое на одну слабую, замученную женщину!.. Ну-ка брысь все из кухни, я буду мыть посуду.
В комнате Валерий Михайлович дал Журке пачку теплых от глянцевателя фотографий. Журка сел на корточки и разложил их на полу. Сопящий от любопытства Максим пристроился, конечно, рядом.
…И словно опять зашумела, заиграла вокруг Журки сказка о Золушке. И зазвенел испуганный голос Иринки:
– Что же мне теперь делать?
– А что? – удивился принц.
– Куда я в таких лохмотьях…
– Подумаешь! Пошли танцевать "Рыжую лошадь"!
– Меня засмеют…
– Пусть только попробуют! Я же рядом с тобой. Я за тебя всегда буду заступаться… если хочешь…
– Я… хочу… Ой, смотрите, ребята, а башмачки не рассыпались, остались…
Журка стал медленно раскладывать фотографии. "Эти – для ребят, эти – мне, эти – Иринке пошлю. Эти – Горьке…"
Только обрадуется ли Горька? Увидит себя в костюме шута и опять что-нибудь скажет.
И беспокойство снова вернулось к Журке. Как все-таки непросто устроена жизнь…
Как-то получилось, что от Лидии Сергеевны Журка снова попал в школу. На странную молчаливую репетицию, где все двигались, но ничего не говорили. Как в балете без музыки. Золушка была непонятно кто – Лида, или Иринка, или совсем незнакомая девочка. Журка старался подойти к ней поближе, но все время оказывалась на пути Эмма Львовна, которая играла лесную ведьму…
