Полет Ящера - Андрей Щупов

- Да ты философ, Артур!

- Всегда был таким.

- Вот уж никогда бы не подумал.

- Все объясняется просто. Раньше мы с вами говорили об иных вещах_

- Пожалуй, да… - Я неловко поднялся, стиснул в пальцах набалдашник трости. - Значит, парень мой обречен?

- Почему же? - Артур неспешно вынул из кармана ручку, придвинул к себе лист бумаги. - Разумеется, кое-что я ему выпишу. Только если парень не дурак, а мне почему-то кажется, что так оно и есть, то особо на всю эту химию он уповать не станет. Как я уже объяснял, дело в нас самих, и это следует понимать.

Он протянул мне покрытый торопливыми строчками лист, на секунду мы встретились глазами. Булавочные зрачки доктора ощутимо кольнули, магнетизм его взора чувствовался совершенно явственно. И я ответил. Совершенно непроизвольно, потому что вовсе не собирался этого делать. Знакомый щелчок в голове породил легкую вспышку. Сотрясенный мозг тяжело реагировал на подобные фокусы. Собственно, я даже понадеялся, что доктор ничего не почувствует, но он почувствовал. На лице Артура промелькнуло удивление, его явственно качнуло.

- Боже мой! Вы…

- Да, к сожалению, ухожу. Пора. - Я поспешил повернуться, шагнул к выходу. - О делах как-нибудь поговорим позже.

- Да, да… - растерянно откликнулся Артур.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Солнце, желтое словно дыня,

Украшением над тобой.

Обуяла тебя гордыня - это скажет тебе любой.

Б. Корнилое

Похороны прошли довольно скромно - в пику нынешним навороченным кортежам крутых. Прощание с другом - не балаган и не шоу для любопытствующих. А демонстрировать мускулы цивильнее в иных ситуациях. Впрочем, с полдюжины репортеров я все же соизволил к себе подпустить, сквозь зубы процедил, что награда за информацию о киллерах будет приличной и суммешку в полсотни тысяч баксов я уж как-нибудь наскребу. Обещая столь лакомый приз, я фактически подписывал смертный приговор орлам мотоциклистам. Никто, разумеется, о них не заявит. Не таким я был наивным простачком. Однако когда в ход идут астрономические цифры, дружба колется пополам не хуже сосновой чурки. Пареньков попросту пришьют свои. От греха и соблазна подальше.

Один из репортеров блеснул объективом фотоаппарата, сверкнул блиц вспышки. Я сумрачно покачал головой, и фототехнику у газетчиков оперативно изъяли. Все, что им дозволялось во время похорон, это работать карандашами в своих блокнотах и нашептывать фразочки на диктофоны. Хватит с нас и скрытых камер, что наверняка стрекотали справа и слева, притаившись в чемоданчиках и под шубами бесчисленных милицейских агентов. В сущности таковых несложно было вычислить, а, вычислив, вежливо спровадить с территории кладбища, но зачем? Та же пресса раздражала куда сильнее, и именно для команды борзописцев мы пытались разыграть этаких скромняг-пуританцев, не претендующих на мавзолеи и ячейки в заповедных кремлевских стенах. Следуя указаниям Ящера, организаторы похорон обставили все крайне просто.

Не было никаких катафалков, не было даже европейского гроба с бронзовыми ручками и лепестковой каймой. Ганса и его сотоварищей хоронили, как нормальных российских смертных, и этим я тоже хотел подчеркнуть особость всего происходящего. В самой процедуре прощания таился вызов тем, кто лишил меня ближайшего помощника. Уж их-то, я точно знал, понесут и повезут, упаковав на американский манер в полированное дерево, арендовав на пару часов главный проспект города. То есть, если, конечно, найдется кому упаковывать и везти. На этот счет у меня имелись серьезные сомнения.

После кладбища, поехали в ресторан, соучредителем которого некогда числился и Ганс. Рядовая публика расположилась в банкетном зале, сам я с Безменом, Дином и Утюгом устроился в отдельном кабинетике. Сюда же, стараясь не маячить на глазах общественности, притопали Хасан, Август и Артур. Вся верхушка айсберга оказалась в полном сборе. Все, кроме Каптенармуса и его бригады, что в этот невеселый день обязаны были бдить, обеспечивая безопасность траурных мероприятий. Разумеется, не участвовал в церемонии поминовения и многочисленный Штат директоров корпорации. Они тут были ни причем. Достаточно того, что вассалы прислали около сотни венков, создав на месте могилы подобие лепесткового кургана. Правда, и это мне не слишком понравилось. Сразу после того, как репортеры удалились, три четверти венков аккуратно разбросали по соседним могилам. Ганс не любил показухи, вот и нечего метать бисер.

Собственно, здесь, в ресторане, я тоже ничего особенного устраивать не намеревался. Смерть Ганса собрала нас вместе, и этого было довольно. При общем молчании я поднял рюмку и глухо пообещал:

- Как этот год начали, так, по всей видимости, и закончим. Предстоят бурные дебаты, так что ты, Артур, готовь свои скальпели, а ты, Хасан, - свои щипчики. Уже через пару дней мы будем точно знать, кто укусил Ганса, а, следовательно, и всех нас.

- И тогда мы укусим в ответ, - обронил Дин. Сухой, как жердь, он сидел несколько особняком от других, но ему это позволялось. Я внимательно взглянул на него.

- Не укусим. Дин, ошибаешься. Съедим! Со всеми их гнилыми потрохами. И город станет нашим! От и до. Все! - я залпом опрокинул рюмку в рот, занюхал долькой апельсина. - Советую особо не засиживаться… Дин! Постоянно держи связь с Августом. Я ему кое-что шепнул, так что введет в курс дела. Безмен уходит со мной.

Больше митинговать я не собирался. Слова - колыхание воздуха, стоит ли тратить на них силы и время? Всех нас ждали деле - и дела более чем шумные, а потому, поставив рюмку на стол и стараясь не встречаться глазами с окружающими, я заковылял на выход.

Уже в машине главный финансист укоряюще покачал головой.

- Очень-уж ты круто обошелся с ними. Не посидел, не выпил по-человечески.

- По-человечески - это сколько? Бутылка? Две?.. Сколько, я тебя спрашиваю?

Он смутился.

- Дело не в объеме.

- Значит, и нечего рассусоливать. Все знают, кем был для меня Ганс, сколько всего он для меня делал, стало быть, сценические эффекты ни к чему. Впрочем, если хочешь выпить, давай. Я же вижу, что у тебя там из кармана топорщится.

- Всего-навсего «Амаретто».

- Лакай, Безмен, не запрещаю.

Помощник извлек плоскую бутыль, приложился к горлышку. Остренький кадык на его шее поршнем заходил вверх-вниз. Он глотал напиток, как младенец, припавший к материнской груди. Длинный, тощий, с блеклыми глазками и плохо выбритым подбородком. Как знать, может, в детстве его действительно не докормили молоком?..