Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков

Сорок резонансных убийств за десять лет — это очень много. В европейских странах подобного количества и близко нет, да и быть не может. А вот в латиноамериканских и ближневосточных странах статистика примерно такая же.

Процент раскрываемости по политическим убийствам очень небольшой, причем считать надо отдельно раскрываемость по установлению заказчиков и отдельно — по выявлению непосредственных исполнителей. Если взять все то же исследование, которое проводил Андрей Данилов в Санкт-Петербургском университете МВД, то у него получилось, что раскрыты — из того количества, которое он изучал, — только 47 %, то есть меньше половины! Но и эти раскрыты только на уровне исполнителей, а заказчики не определены почти в 90 % случаев.

Поэтому заказчик, кто бы он ни был, со стороны радикальной оппозиции или со стороны власти, знает — можно быть практически уверенным, что он не будет установлен и наказан. А следствием безнаказанности, конечно, является то, что мотивация заказать убийство становится еще более высокой. Но это вовсе не особенность только политических убийств — если взять все заказные убийства, то они точно так же раскрываются примерно на 50 % и тоже только на уровне исполнителей. Причем очень часто большинство исполнителей, которых берут с поличным, показывают, что они просто реально не знают заказчиков.

Есть еще один интересный момент — часто невозможно различить политические и экономические мотивы. Все-таки в России политика очень часто определяет то, какие деньги, кому, когда и как пойдут. Поэтому если посмотреть на тот же Северный Кавказ — там было, к примеру, убийство министра внутренних дел Дагестана, и по виду это было типичное политическое убийство. Но когда дело стали раскручивать, то выяснилось, что за этим стоят еще и очень большие деньги. Были покушения на двух президентов — Евкурова в Ингушетии и Канокова в Кабардино-Балкарии. И тоже трудно определить, это были покушения политические в чистом виде, или их тоже можно рассматривать как борьбу за очень большие деньги. В современной России часто получается так, что борьба за власть — это борьба и за деньги тоже.

Самые первые научные работы по политическим убийствам, равных которым до сих пор нет, написал в XIX веке знаменитый Чезаре Ломброзо — это его работы «Анархисты» и «Политическая преступность». Он изучил всех политических убийц, которых поймали, осудили, которые были вменяемы или невменяемы. И особенностью конца XIX века было то, что ни у одного из этих убийц не было корыстной мотивации. Когда анархисты той эпохи убивали политиков, генералов и прочих власть имущих — это были стопроцентно политические убийства.

А в наше время, в конце XX и начале XXI веков, оказалось уже наоборот — чисто политических убийств становится все меньше. Все большее число политических убийств оказываются замешаны не только на власти, но и на деньгах. В коррумпированных системах политика приносит деньги и пахнет деньгами.

Хотя, конечно, бывают и важные исключения — дело об убийстве Анны Политковской до сих пор не раскрыто, но оно является именно классическим политическим убийством, без всякой денежной подоплеки. Но вот как оно было осуществлено, как и кем было заказано, а может быть, даже и не заказано — это все до сих пор не выяснено. И неизвестно, будет ли выяснено вообще — вокруг политических убийств всегда появляется такое количество мифов и тайн, что правду за ними порой и не разглядеть.

Конечно, как уже было сказано, политическое убийство — это, к сожалению, традиционная составляющая реальной политики. Это циничный подход, но политика вообще цинична, поэтому для нее не так важно, что используется этот дикий и преступный инструмент, главное — он эффективен.

Когда спецслужбы убивают Басаева или Масхадова — это вполне допустимо в общественном сознании, если самолеты-беспилотники убивают лидеров «Аль-Каиды» — тоже допустимо, по мнению большинства людей. Когда в Катаре сотрудники российских спецслужб убили Яндарбиева, их поймали, судили и потом выдали России. Это убийство было после «Норд-Оста», а Яндарбиев подозревался как один из организаторов захвата «Норд-Оста», где погибло много людей. Он не был уличен и осужден, но общественное мнение считало его виновным, поэтому его предполагаемые убийцы в России вызывали у многих в основном сочувствие. Тем более что бессудная расправа сейчас осуществляется всеми — американцами, спецслужбами Израиля, Франции и так далее.

Но поддерживая политические убийства без суда, пусть даже действительно виновных людей, та же общественность забывает — нет гарантий, что спецслужбы, которые проводят бессудные казни за рубежами России, не будут точно так же уничтожать лидеров оппозиции или журналистов в Москве и в других городах. В отсутствии парламентского контроля, в отсутствии общественного контроля над спецслужбами такое вполне возможно.

Американцы именно так обожглись на базе Гуантанамо, но пока не похоже, чтобы они извлекли из этого серьезные уроки — Гуантанамо до сей поры не закрыли, и пленников никуда не переместили.

Считаете ли вы политические убийства допустимыми в определенных ситуациях?

• Да, считаю — 29,5 %

• Нет, не считаю — 67,3 %

• Затрудняюсь ответить — 3,2 %

Политика как была, так во многом и остается игрой без правил. Раз за разом возникают трудные ситуации, когда действительно становится известно, что есть террористы, которые могут убить завтра тысячу человек. И как быть в этой ситуации? Если найти и уничтожить, то это будет прецедент внесудебной расправы, которая сегодня направлена против террориста, а завтра может быть направлена против критиков власти, например.

Конечно, государство обязано защищать себя и своих граждан. И если оно знает, что существует террористическая организация, вынесенная за пределы территории государства, оно все равно к этой террористической организации и к ее лидерам должно применять превентивные меры. Но государства тоже разные. И если дать широкое толкование права на проведение подобных операций, то это развяжет руки агрессивным тоталитарным режимам, которые постоянно ищут угрозу внутри и вне своих стран и применяют репрессии против своих оппонентов.

Мы видим, таким образом, что даже на вопрос о допустимости политических убийств террористов нет однозначного ответа. Можно обсуждать и спорить о каждом отдельном случае, но точно и окончательно определить — хорошо это или плохо, правильно это или нет — невозможно ни теоретически, ни практически[29].

Народные восстания

2 июня 1671 года Степана Разина — донского атамана, предводителя народного восстания 1670–1671 годов, будущего героя фольклора и первого российского кинофильма — привезли в Москву. Через четыре дня его казнили на Болотной площади.

«Разин — родом из казачьих старшин. Был верен царскому правительству до 1667, когда воевода Юрий Долгорукий повесил его старшего брата Ивана… Разин не собирался совершать революции. В своих пропагандистских „прелестных письмах“ он призывал „всю чернь“ послужить себе, Богу и царю Алексею Михайловичу. Предполагалась замена „потерявшего власть над боярами“ царя его сыном Алексеем Алексеевичем. Настоящий Алексей Алексеевич умер незадолго до начала боевых действий, у Разина под этим именем жил крещеный кабардинец Андрей Черкасский, ставший самозванцем по принуждению».

В дореволюционные времена восстание Степана Разина называлось незамысловато — бунтом. В советские времена оно именовалось уже Второй крестьянской войной — первой считалось восстание под руководством Ивана Болотникова еще в эпоху Смутного времени.

В восстании Степана Разина действительно, как и писали советские учебники, участвовала немалая часть крестьянства, не говоря уже о беглых, что, уходя на Дон, становились казаками — казачий закон, что с Дона выдачи нет, раздражал Москву едва ли не больше всего. И действительно, само крепостное право взрыхляло почву для народного гнева. Но все же это было не крестьянское, а казачье восстание, а Разин был не крестьянским, а казачьим вожаком.

Восстание Разина пришлось на тот сложный переходный период, когда Москва уже почти прибрала к рукам донское казачество, действуя через так называемых «домовитых», богатых казаков, но окончательно процесс еще не был завершен. Этот переходный период отразился и в том поводе, что послужил началом восстания.

Детонатором стала казнь старшего брата Разина — атамана Ивана Разина, который в 1665 году командовал казачьими полками на польской границе в русской армии князя Долгорукого. Осенью казаки решили вернуться на Дон, полагая, что по распоряжению Казачьего круга — а именно ему подчинялась вся казачья жизнь — на смену полкам Ивана Разина будут направлены другие силы. Долгорукий воспротивился, вернул казаков на фронт силой, а самого атамана казнил. Иначе говоря, князь уже считал, что казаки обязаны ему подчиняться беспрекословно, а атаман Иван Разин по-прежнему полагал, что помощь русским — дело чисто добровольное: хотим — воюем, надоело — пойдем домой.