Жокей в маске - Пьер Сувестр

Сегодня клуб был полон. На следующий день предстоял розыгрыш Большого приза муниципалитета. Не оставалось уголка, где бы не обсуждали предстоящий заезд. И немудрено – сумма приза была огромна. Но даже не это было главным. Больше всего любителей скачек интриговало то, что на решающий заезд вновь заявили лошадь, вызвавшую недавно столько кривотолков – Каскадера.

Какие только слухи не ходили вокруг серого в яблоках жеребца! После случая с «раздвоением» Каскадера было предпринято расследование. Стало ясно, что одна из лошадей – подставная и, следовательно, подлежит дисквалификации. Но поскольку сразу после заезда и фаворит, и его жокей исчезли неизвестно куда, почтенной комиссии некого оказалось сравнивать. Конюхи в один голос утверждали, что ту лошадь, которую они видят, привели в паддок еще до того, как победитель пересек финишную черту. А за случайное падение не дисквалифицируют. Жюри ограничилось штрафом с конюшен и призывом к усилению бдительности.

И вот теперь Каскадер снова будет участвовать в скачках. В кулуарах жокей-клуба ходили разговоры о том, что если лошадь смогли подменить один раз, то в следующий раз это сделают так ловко, что комар носа не подточит. Как знать, кто на этот раз появится на дорожке – безродная кляча или чистокровный скакун? Тот, кому известен ответ, сможет поживиться.

И вот среди этих разговоров в гостиной клуба возник спор, закончившийся предложением пари на полмиллиона. Мэксон утверждал, что Каскадер не имеет никаких шансов на победу. В качестве фаворита он называл Примевера, рысака-трехлетку. Граф Мобан с легким раздражением заметил, что имеет несколько больше оснований оценивать шансы собственной лошади, чем американец, который ее и вблизи-то не видел.

Пожалуй, Мэксону для сохранения остатков своей репутации не стоило ввязываться в спор с графом, но в последнее время он не мог себя сдерживать. Если американец слышал, как Мобан говорит «белое», можно было с уверенностью сказать, что Мэксон думает – «черное». В обществе уже поговаривали о том, что в соперничестве с потомственным французским аристократом заморский миллионер явно проигрывает.

Сегодня Мэксон, похоже, особенно нервничал – ведь после завтрашних скачек будет объявлено имя нового президента жокей-клуба. Оставалось всего двадцать четыре часа!

– Держу пари на полмиллиона франков, что ваша лошадь придет первой! – запальчиво повторил Мэксон, и эти слова эхом прокатились над притихшей гостиной.

Посетители продолжали говорить вполголоса, чтобы не пропустить ответ. Само предложение выглядело странно – оно шло вразрез с традициями клуба. Здесь не принято было заключать пари на людях. Для таких дел существуют букмекеры, тем более, когда речь идет о такой сумме. Причем, букмекер имеет право отказаться принимать пари, если уверен, что один из спорщиков совершает явную глупость. Поэтому в принародном заявлении Мэксона многие усмотрели провокацию. Возможно, граф Мобан подумал о том же. Некоторое время он задумчиво смотрел на собеседника, потом вдруг улыбнулся.

– Полмиллиона… А не маловато, друг мой?

Американец нахмурился:

– Вам мало?

– Именно так, – спокойно подтвердил граф. – Я предлагаю в залог миллион. Причем, если проиграю, то обязуюсь выплатить деньги сразу после заезда. Но, предупреждаю, я собираюсь выиграть!

По гостиной пронесся изумленный шепот. Даже старожилы не могли припомнить, чтобы кто-нибудь сорвал такой куш на тотализаторе. Миллион франков! Только Мэксон не повел и бровью.

– Кто жокей? – деловито осведомился он.

Мобан небрежно пожал плечами:

– Пока не знаю. Да и какая разница? Эта лошадка может выиграть, даже если на спине у нее будет мешок с булыжниками.

Мэксон не стал колебаться:

– Что ж, увидим. Жокей действительно роли не играет. Я принимаю пари.

Церемонно поклонившись друг другу, соперники разошлись в разные концы гостиной. Гордость не позволила ни одному из них предложить оформить пари документально. Обоих окружили любопытные.

– По-моему, вы зря так рискуете, мсье, – говорил один из сторонников американца. – Я слышал, что Каскадер в прекрасной форме.

– Это еще не факт! – возражал другой. – Зато представьте себе, что выиграет Примевер. Даже если Мобан и сможет уплатить миллион, что сомнительно, это все равно не пойдет на пользу его репутации. Безрассудство не к лицу аристократу!

Мэксон не отвечал. Выглядел он несколько удивленным собственной горячностью. Конечно, потеря миллиона не разорит его. Но стоило ли вообще сейчас заключать это пари? Все-таки скоро выборы. И к тому же Мобан обязался заплатить сразу после заезда. Мэксон, правда, не давал публично подобного обещания, но оно как бы само собой подразумевалось. И это было весьма неприятно. Даже миллиардеры порой испытывают нехватку наличности, и Мэксон сейчас находился в таком положении. Некоторым в этой гостиной было известно, что он ждет крупных денежных поступлении из Америки лишь на следующей неделе. Это значит, что если он проиграет пари, то у него останется пятьдесят – шестьдесят тысяч франков, не более. Почти ничего, если учесть его траты.

Мэксон едва заметно усмехнулся. Мало того, что он очертя голову заключает пари, не имея достаточных средств, так он еще делает это не по собственной воле! Не далее как сегодня утром один человек сказал ему:

– Мы почти у цели. Остается только выманить волка и захлопнуть ловушку. Но волк выходит из лесу, только если он зол или голоден. Я прошу вас рискнуть. Вынудите графа Мобана пойти на такое пари, чтобы потерянная сумма разорила его.

Этим человеком, конечно, был Жюв. Увидев колебания американца, он добавил:

– Я понимаю вашу нерешительность. Но у нас нет другой возможности. Не имея фактов, мы вынуждены идти на риск.

– Хорошо, – согласился Мэксон. – Я буду спорить на пятьдесят тысяч.

Однако граф Мобан оказался человеком азартным. И пари было заключено на миллион.

На следующий день, около половины третьего, Жюв, стоя возле весовой на ипподроме в Отей, рассеянно следил за скачущими лошадьми. Вскоре к нему подошел Мэксон.

Его холодная сдержанность пропала, он побледнел и запыхался.

– Что с вами? – воскликнул Жюв.

Американец отвел его в сторону и, оглянувшись, прошептал:

– Помните пари, которое я заключил?

– Конечно. На миллион, верно?

– Да… И если я проиграю, заплатить нужно будет сразу после заезда.

– Ну да. А что, что-нибудь изменилось?

– Изменилось. Я не смогу заплатить за проигрыш.

Жюв вздрогнул:

– Что такое? Вы не взяли с собой денег?

Слова еще не сорвались с губ инспектора, как он уже знал ответ на свой вопрос. И не ошибся. С трагическим видом Мэксон распахнул полы пиджака. С левой стороны подкладка была аккуратно надрезана.

– Теперь понимаете? – спросил американец.

Жюв молчал.

– Деньги лежали у меня в бумажнике, – сказал Мэксон. – Еще десять минут назад они были там!

Инспектор безнадежно махнул рукой:

– Если уж не везет, так во всем. Вас снова обокрали. Хотел бы я знать, кто!

– Не понимаю, – недоуменно произнес Мэксон. – Как можно это проделать незаметно?..

– Среди воров есть настоящие фокусники, – усмехнулся Жюв.

– Вы думаете, что это опять Фантомас?

– Все может быть.

– Но где он прячется, этот таинственный злодей? Как его узнать?

Жюв промолчал. С минуту он о чем-то размышлял, затем спросил:

– Вы видели графа Мобана на ипподроме?

– Да, несколько минут назад, – вспомнил Мэксон. – Мы с ним столкнулись в проходе.

Глаза полицейского блеснули, и он поспешил отвести взгляд в сторону.

– Постарайтесь успокоиться, – сказал Жюв, положив руку на плечо собеседнику. – В конце концов, о том, что деньги украдены, знаем только мы с вами, да еще, пожалуй, вор. Но мы ведь пришли сюда, чтобы выиграть! Пусть Мобан бережет кошелек!

Мэксон слабо улыбнулся:

– Неважное утешение. Признаться, я все меньше верю, что выиграю это пари.

– Почему? – насторожился Жюв.

– Пойдемте, увидите сами.

Они прошли к паддоку. Там уже шла подготовка к решающему заезду. Лошади, отобранные для борьбы за Большой муниципальный приз, прохаживались по кругу. Вдалеке виднелся серый в яблоках жеребец, еще не оседланный. Мэксон стиснул руку инспектора.

– Посмотрите! – прошептал он. – Сила из него так и брызжет! Клянусь, это та самая лошадь, которая однажды уже выиграла скачки.

Жюв прищурился, вглядываясь.

– Это настоящий скакун! – продолжал бубнить американец. – Перед тем как показать лошадей комиссии, их снова подменили. И дисквалифицированной оказалась кляча, у которой сроду и не было никакой квалификации! Потому Мобан и согласился на пари.

Инспектор закусил губу. Судя по всему, Мэксон был близок к истине.

«Боже, это уж слишком! – в смятении думал полицейский. – Сначала его дважды обокрали, теперь он отдаст Мобану еще миллион, да к тому же получит репутацию не только человека, ничего не смыслящего в лошадях, но и неплатежеспособного должника!»