Я нашел смысл жизни: Автореферат мировоззрения с эпизодами автобиографии - Владимир Цай

В школе я остался Блиновым и только на торжественном вручении аттестатов, когда назвали мою фамилию, все сильно удивились, да я и сам не сразу понял, что вызывают меня. В университете я был уже Цай, и каких-то особых неудобств не испытывал, разве что казахи всегда принимали меня за казаха, а затем разочаровывались.

Национальные разногласия существуют. Большинство русских, переоценивая свою роль в становлении Казахстана, относятся к казахам пренебрежительно, свысока. Многие казахи, принижая в ответ роль русских, агрессивно стараются доказать, что можно было прожить и без русских, и уж теперь-то они точно без них проживут. К корейцам и те и другие относятся как к евреям. Я прожил в Казахстане всю жизнь и с русскими, и с казахами, и с корейцами и много чего повидал. Со мной все говорят достаточно откровенно, принимая меня то за своего, то за нейтрального, так что я думаю, что в национальном вопросе я разбираюсь очень хорошо, может быть, лучше всех.

Тем не менее, по паспорту я кореец и отрекаться не собираюсь, несмотря на то, что не знаю ни языка, ни обычаев. Один мой начальник безуспешно пытался приобщить меня к корейской диаспоре и однажды, в 1993 году (большое ему спасибо), включил меня в состав делегации в Сеул на корейскую научно-техническую конференцию, в которой принимали участие корейцы со всего мира. Вряд ли она имела научную ценность, но общаться было интересно. Скорее всего, ее цель – поддержание корейского духа в эмигрантах. Подавляющее большинство участников были из США, причем родившихся в Корее. Они прибыли с семьями за свой счет и рады были посетить родные места и родственников, показать детям свою родину. Вели они себя доброжелательно, снисходительно и покровительственно, как и подобает представителям великой державы.

Мы (представители СНГ – Россия, Казахстан, Узбекистан, Киргизия) уже не представляли великую некогда державу, китайские корейцы еще не представляли, так что наше участие полностью (авиабилеты, проживание в отеле, питание, карманные расходы) оплатил оргкомитет конференции. Северных корейцев не было вообще. У большинства из нас, в том числе и у меня, денег не было. Зарплата заведующего лабораторией в Академии наук составляла 50 долларов в месяц.

Конференция и наше пребывание были организованы прекрасно. Мы жили в пятизвездном отеле, нас возили на ЭКСПО-93, нас принимали «Самсунг», «Голдстар», «Хёндай» и др., нам показывали производство, кормили, поили и дарили сувениры. Мне запомнились: дикий трафик – современные черные машины местных производителей двигались в три-четыре ряда вплотную друг к другу, так что перестроиться было невозможно, чистота даже в туалетах на рынках, фруктовые деревья, на которых каждый плод был завернут во что-то, макияж девушек, королевский дворец и древняя история.

Самое главное – это был мой первый выезд за границу, и я чувствовал себя туземцем (незадолго до этого один мой коллега съездил в Германию и, вернувшись, сказал, что мы – туземцы). Теперь это смешно, но тогда так оно и было.

С самого начала ко мне присоединился один очень немолодой академик. Он был очень покладистым и в основном соглашался со мной. Он не знал ни корейского, ни английского, и, как выяснилось позже, у него был здоровенный чемодан, в котором он бы сам легко мог разместиться. Мы оба были туземцами, причем он воспитан был еще при Сталине.

Как-то по дороге на ЭКСПО-93 мы остановились на ночь в небольшом городке. Отель был в восточном стиле (все на полу), но современный. Началось с того, что вместо ключа была магнитная карта, которая не только открывала дверь, но и должна была быть вставлена в специальный разъем, чтобы можно было пользоваться электричеством. Прежде чем мы разобрались, нам несколько раз пришлось выходить и заходить. Заходишь – свет зажигается, музыкальный центр и телевизор включаются. Через несколько секунд все выключается. Темно, искать что-либо сложно, приходится снова выходить. Самое сложное для нас заключалось в том, что мы представления не имели, что такая защита возможна (если уж я попал в номер, то зачем еще пароль на пользование электричеством), и не знали, что ищем. Мы взмокли, академик капитулировал и, безучастно топчась в коридоре, предлагал мне спросить у кого-нибудь. Но я, стиснув зубы (спрашивать туземцы стесняются, потому что они думают, что по глупому вопросу обслуживающий персонал примет их за туземцев), в конце концов все понял и нашел разъем. Было поздно, академик (мы везде жили вдвоем в номере, видимо, оргкомитет все-таки экономил) пошел в душ первым, я прилег на пол. Минут через пятнадцать он вышел совершенно смущенным и сказал, что не может разобраться, как включить воду. Эту задачу я тоже решил не сразу.

В метро (ну, уж в метро туземцы катались в Москве) вместо жетонов были бумажные билетики, которые надо тоже просто вставить в щель. Когда мы прибыли на станцию назначения, оказалось, что эти билетики выскакивают с другой стороны и их надо брать с собой, чтобы выйти. Интересно, что академик свой билетик взял, а мне почему-то не сказал. Пришлось прыгать через все эти устройства, но никто даже внимания не обратил.

Программа была рассчитана на семь дней, и мы собрались в чьем-то номере прощаться. Краем уха я услышал, что кое-кто не прочь задержаться в Сеуле еще на несколько дней, нам как раз выдали деньги на карманные расходы (что-то около пятисот долларов, сумасшедшие деньги), можно продлить визы, поменять дату вылета, а в отеле остаться за тридцать процентов стоимости. Тут я вспомнил, что чисто случайно по ошибке визы нам с академиком сразу дали на десять дней. Вернувшись в номер, я предложил ему остаться еще на три дня. Он отказался наотрез (как это можно самим, без делегации, вспомнил Сталина), я не стал его уговаривать, и мы легли спать. Он разбудил меня в четыре утра и попросил подробнее объяснить, как мы можем остаться. Я объяснил, и он обвинил меня в том, что я накануне плохо уговаривал его. Еле дождавшись утра, мы нашли нашего куратора из оргкомитета, и он все устроил.

Мы славно провели три дня, болтаясь, в основном, по дешевым рынкам. Затарились, надо сказать, прилично. Но посетили и королевский дворец, гуляли по городу и паркам. Первое, что обнаружилось, – надо питаться самим. Академик не любил тратить деньги, поэтому мы днем ели кукси без мяса в дешевых кафе, а на вечер брали хлеб и пили чай. Очень пригодился сервелат, который мы, как и все туземцы, брали на всякий случай и который я предлагал выбросить в первый день, как это сделал коллега в Германии, но не мудрый академик. У него был еще и кипятильник. Мы очень долго искали розетку и нашли ее где-то в полу под ковром, но тут выяснилось, что наши вилки не подходят к их розеткам (о переходниках нам тогда известно не было). Мы пошли на улицу найти какую-нибудь проволочку, чтобы сделать переходник. Но не тут-то было, у нас металл любого профиля можно найти на каждом шагу, у них – нет. В результате получилась хорошая прогулка по ночному Сеулу. Из программ нашего телевидения следовало, что в ночном Сеуле повсюду притоны, проститутки, бандиты и прочие отбросы общества. Ничего подобного. Город жил ночью особой трудовой жизнью. Лавки, ресторанчики, мастерские, люди. В автомастерской мы, так и не сумев жестами объяснить, что нам нужно, нашли-таки какую-то проволочку. Наконец, мы, лишь по чистой случайности не сотворив короткого замыкания, включили кипятильник и опустили его в стакан воды. Произошло чудо – вода закипела минут через тридцать, а может быть и сорок. Мы оба не физики, и нам было полезно узнать, что, во-первых, напряжение в сети у них 110 вольт, а кипятильник, предназначенный для использования при 220-ти, нагревает воду, мягко говоря, медленнее. Второй стакан кипятить не стали, разделили один и в третьем часу ночи легли спать.