Синий мопс счастья - Дарья Донцова

– Надели? – спросил голос из домофона.

– Да.

Дверь распахнулась. На пороге стояла… цыганка, та самая, которая попросила перепеленать у нас ребенка. Одета она была сейчас в синие джинсы, голубой пуловер и черные туфельки. Волосы красотки оказались короткострижеными, с ярким мелированием, кожа отнюдь не такой смуглой, но это была та самая гадалка.

На секунду я замерла.

– Здравствуйте, – приветливо улыбнулась негодяйка, – не бойтесь, ваше лицо надежно скрыто под маской, к тому же тут никто не спросит документов, можете назваться любым именем. Входите, входите, все в первый раз стесняются, кое-кто даже убегает прочь, но потом обязательно возвращается, понимая: кроме нас, вам никто не поможет. Цены в «Арлекино» умеренные.

Мои ноги словно прилипли к лестничной площадке, и снова сильно заболел правый бок, потом меня затошнило.

– Не волнуйтесь, – журчала «цыганка».

– У-у-у-у, – донеслось с улицы.

Внезапно ко мне вернулась способность соображать.

– Извините, – дрожащим голосом завела я, – сейчас вернусь. Слышите, сигнализация воет? Наверное, кто-то задумал спереть из моей машины магнитолу. Сбегаю, посмотрю.

«Гадалка» кивнула и закрыла дверь. Я вышла на улицу, завернула за угол дома, села в свои «Жигули» и только тогда сдернула с головы шлем. Сердце колотилось так, словно я пробежала марафон. Спокойно, Лампа, спокойно. Посиди, подумай… Господи: да не о чем размышлять! Сейчас снова натягиваю шапку и несусь в «Арлекино-2». Лица моего не видно, назовусь Таней Ивановой, навру, что хочу избавиться от законной жены своего любовника, и посмотрю, как станут развиваться события!

Я резко повернулась, чтобы открыть дверь. Дикая, невероятная боль растеклась в животе. По спине потек липкий пот, в горле колом встала тошнота, меня начало знобить, потом стало жарко, снова холодно… Дрожащими пальцами я вытащила мобильный, сил хватило лишь на то, чтобы нажать и удержать кнопку с цифрой «3». Господи, спасибо тому, кто придумал быстрый набор.

– Алло, – тихо сказал Костин.

– Скорей, помоги!

– Не сейчас, у меня совещание.

– Умираю.

– Лампа, не идиотничай, – прошипел Вовка.

– Ужасно больно, – прошептала я, – завещание в сумочке, я не успела попасть к нотариусу.

– Что случилось?

– Прощай, Вовка.

– Ты где?

– На Страстном бульваре, – еле выдавила я из себя и попыталась лечь на сиденье.

Но удобно устроиться не удалось, мешал руль. Я положила на него голову, боль из резкой стала тупой, более того, она начала затихать, но мне парадоксальным образом сделалось еще хуже.

Вдруг я почувствовала приток холодного воздуха.

– Лампудель, – рявкнул Вовка, – что с тобой?

Я повернула голову.

– Завещание в сумке.

– Молчи, сейчас «Скорую» вызову.

– Послушай…

Вовка влез в «Жигули».

– Потом расскажешь.

Но ко мне уже вернулись силы. Борясь с тошнотой, я начала:

– Не перебивай. Это страшно важно. Я умираю. На заднем сиденье сумка. В ней снимки моей головы. Неоперабельная опухоль…

Вовка, став синим, впился в меня взглядом. На секунду в моей душе воцарилось ликование. Ага, вот оно как! Ругал постоянно Лампу, смеялся над ней! Теперь-то он понимает, кого потерял, да поздно, придется Костину плакать на моей могиле, приговаривая: «Прости, Лампудель, идиота!»

– Что за дурь ты несешь? – обмер майор. – Совсем офигела?

– Там же завещание, не успела побывать у нотариуса, но, думаю, вы не передеретесь.

– Прекрати, – взвизгнул Володя, – быстро говори, что слопала! Вон какая вся желтая! Небось отравилась шаурмой!

– Меня не отравили, – лихорадочно продолжала я, – слушай, я распутала дело почти до конца.

Майор налился краснотой, словно перезревший помидор.

– Какое дело?

– Не перебивай, – бормотала я, – ой, тошнит!

– Быстро говори! – рявкнул Володя.

Боясь, что сейчас грохнусь без чувств, я быстро рассказывала Костину все.

Правильно говорят, что человек не способен умереть, если на земле у него остались неоконченные дела. Я не потеряла сознание ни в своей машине, ни когда меня перетаскивали в «Скорую», ни по дороге в клинику. Держала Костина за широкую, теплую ладонь и говорила, говорила… На пороге кончины следует быть откровенной, Вовке предстоит без меня завершать дело. Теперь ему придется ограждать домашних от беды и узнавать, кто и почему затеял этот спектакль. Вернее, кто, я знала. Над нами издевались сотрудники «Арлекино-2». Но вот с какой стати они решили извести семью Романовых? Боюсь, ответа на сей вопрос мне не узнать никогда, потому что, рассказав Вовке все, я закрыла глаза и умерла. Впрочем, уже отбывая в Аид[13], я успела промолвить:

– Ни в коем случае не хороните меня в голубом платье, я в нем плохо выгляжу, излишне бледная.

Глава 31

Мои открывшиеся глаза наткнулись на белый потолок. Я попробовала пошевелиться, но потерпела неудачу.

– Как самочувствие? – донеслось из ниоткуда.

Шуршащий сухой язык даже не пошевелился, из моего горла вырвалось мычание.

– Еще не отошла, – сказал другой, до боли знакомый голос.

– Страшно-то как, – подхватил невидимый мужчина. – Эй, Лампудель, скажи что-нибудь.

Я моргнула и удивилась, теперь вместо потолка надо мною нависает лицо Костина. Вовка весь в белом, за спиной топорщится нечто, господи… Внезапно язык оторвался от неба.

– Володя! – неожиданно громко вырвалось у меня. – Как ты мог!

– Что? – удивился Костин. – Сейчас-то чего не так?

– Все, – возмутилась я, – как оказался вместе со мной на том свете? Велела же помочь нашим! А ты! Взял и покончил с собой, чтобы оказаться около меня. Конечно, такая сильная любовь приятна, но семья-то осталась без защиты!

Костин засмеялся:

– Лампудель, моя любовь к тебе имеет границы. Боюсь разочаровать вас, мадам, но я не готов покончить с собой, чтобы сопровождать тебя на тот свет.

– Оставь ее, – велела Катя. – Спи, Лампа.

В руку впился комар, и свет померк.

Через несколько дней Катюша, войдя в палату, налетела на меня:

– Почему ты не говорила о том, что болит живот? Это поведение пещерного человека! Ты могла умереть! Имей в виду, аппендицит – легко устранимая неприятность, пока он не переходит в стадию перитонита! Тебя пять часов оперировали! Пять! Ты хоть понимаешь, что могла оказаться в могиле?

– У меня был аппендицит? – растерялась я.

– Да! А ты бегала по городу и молчала. Небось тебя тошнило и колотил озноб от поднимающейся температуры.

– Точно, – пролепетала я, – именно так, еще мне периодически становилось жарко, воздуха не хватало, ноги подкашивались. Постой, значит, у меня ТОЛЬКО аппендицит?

– Тебе мало? – обозлилась Катюша.

– Но в голове…

– О-о-о, – застонала подруга, – Вовка мне все рассказал. «Томограмма» в аптеке, диагностика в метро. Лампа – ты дура!

От неожиданности я икнула. Катюша никогда не позволяет себе столь откровенно высказываться об умственных способностях окружающих, похоже, она дошла до крайней точки кипения.

– Сейчас, – с ожесточением говорила Катя, – слишком много подонков, желающих заработать. Честно трудиться нелегко, врачу в особенности. Это очень благородный и крайне тяжелый труд. Постой сначала у операционного стола, потом выходи человека. Тут тебе нервы, бессонные ночи и переживания, если больной, не дай бог, скончался. Намного легче дурить доверчивым особям голову. Лампа, томограмму в аптеке не сделать, диагностика по Вернеру – полнейшая чепуха, отъем денег у населения. Думаешь, ты первая обратилась к этим, с позволения сказать, врачам? Вовсе нет. Такие, как ты, косяком потом в больницу идут! А еще есть «исследователи» зашлакованности организма, любители пить настойки из сена и лопать мясо без картошки.

Без толку говорить: люди, ау! Возьмите учебники и почитайте внимательно, вас дурят почем зря! Наше тело не доменная печь, шлаков там нет, есть естественные отходы. Станете «промываться», уничтожите в себе полезные бактерии, получите дисбактериоз и крупные неприятности. Неумеренное потребление неправильно заготовленной лечебной травы окажет вредное воздействие, а мясо великолепно переварится вместе с картошкой. Но нет! Народ не верит нормальным врачам и таскается по недоучкам и шарлатанам. Таких, как ты, Лампа, море. Хорошо еще, что Вовка вовремя примчался и вызвал «Скорую». Ничего у тебя, кроме аппендицита, нет, ясно? Ты – идиотка с завещанием.

Огромная радость просто затопила меня. Но в глубине души все же остались некоторые сомнения. А вдруг Катя просто пытается успокоить меня? И не аппендицит там вовсе был…

– Ладно, – сказала я, – согласна, сглупила. Ирина Петровна из аптеки с ее тремя очками и впрямь кретинка, но Зинаида Марковна из метро?

– Господи, – Катя всплеснула руками, – ну подумай сама, раскинь мозгами! Подземка и компьютер. Да глючит там аппаратуру! Ясно? Замыкает. Плющит. Колбасит. Тащит. Лампа, как ты могла поверить, а?