Убийство на голубой яхте - Лесли Чартерис

К дому Маннерингов она подъехала около одиннадцати. Оставила машину возле высоких ворот из красного кирпича и по крутым ступенькам поднялась на окруженную колоннами террасу. Особняк находился на значительном расстоянии от дороги, в глубине сада. Его величественная архитектура напомнила Мэри дворец в Бленхейме. Стоя возле огромных входных дверей в своем твидовом костюмчике, она почувствовала себя маленькой и невзрачной. Тихонько и робко Мэри постучала.

Прежде чем она отважилась постучать во второй раз и прежде чем ей наконец-то отворили, прошло немало времени. Из приоткрытых дверей выглянула маленькая старушка, как потом выяснилось, сестра хозяина дома, мисс Эмилия Маннеринг. На ней было видавшее виды черное платье, на голове парик желтоватого цвета, и она совсем ре испытывала восторга, увидев Мэри.

— Дома никого нет, — заверещала она. — То есть, — поправилась старушка, — Алиса у себя наверху, но она больна и никого не принимает. Что вам угодно?

Мэри заметила, что она очень нервничает. За спиной старушки просматривалось роскошное убранство дома. С высокого потолка свешивались хрустальные люстры, прекрасная старинная мебель.

— Я ваша соседка, — улыбнулась Мэри. — Меня зовут Мэри Лидс. Мы недавно здесь поселились. Нам сказали, что вы продаете яхту.

— Это Гай знает… то есть мистер Маннеринг, мой брат. Но его сейчас нет дома.

Мэри осмелела.

— Мистер Маннеринг? Прекрасно. У меня есть время, и если вы не возражаете, я подожду его?

Историю с продажей яхты она, конечно, выдумала, но причина для визита вполне правдоподобная. Мэри решила под любым предлогом попасть в дом и осмотреть его, а дальше импровизировать в зависимости от обстоятельств.

Старушка была в растерянности. Она долго кашляла, что-то бормотала себе под нос, но затем, очевидно, вспомнив о своем благородном происхождении, отодвинулась в сторону, нехотя приглашая Мэри в дом, и по до блеска начищенному паркету проводила ее в библиотеку восемнадцатого века.

Этот был настоящий восемнадцатый век. Резные панели, на стенах фамильные портреты, бронзовые бюсты на постаментах, коллекция сабель времен революции. Дамы уселись в мягких удобных креслах и провели целый час среди необычной тиши изумительной, но грозной обстановки.

Старушка поведала Мэри историю своего рода.

Маннеринги поселились в этом огромном доме еще во времена Якова I. Ее брат Гай и она — последние в роду. От брака с Алисой, вздохнула старушка, нет потомства.

— Я никогда не была замужем, — добавила она, — а бедная Алиса уже много лет больна.

Сама того не сознавая, старушка постепенно изложила мотивы, по которым Гай Маннеринг мог желать смерти своей больной жены.

— Гай очень гордится своим имением, — объясняла старушка, — и очень к нему привязан. Весной у нас полно гостей, съезжаются со всей округи. Однажды здесь, на втором этаже ночевал сам генерал Вашингтон.

Тем не менее, она даже не двинулась с места, чтобы показать Мэри дом, и только не переставая теребила пальцами подол своего старого поношенного платья.

Глаза у нее были потухшие и полузакрытые, как у побитой собаки.

Сверху не доносилось ни единого звука, говорящего о чьем-либо присутствии. Очевидно, «больная» ни в чем не нуждалась. Большие настенные часы громко и равномерно отстукивали минуту за минутой. Матовая поверхность старинной мебели тускло отражала свет, проникающий через плотные шторы. Мисс Эмилия нервничала все более заметно.

Вдруг громко стукнули массивные входные двери и старушка вздрогнула.

— Сэм! Сэм! — зазвучал баритон разъяренного хозяина дома. — Какого черта делает этот автомобиль у наших ворот?

После непродолжительного обмена репликами с чернокожим слугой Гай Маннеринг уверенными шагами вошел в библиотеку.

Это был мужчина лет сорока пяти, с крупными чертами лица и массивным носом, одетый в красную шерстяную рубашку и брюки для верховой езды. В руке он держал хлыст.

Мисс Эмилия быстро вскочила с кресла, и Мэри заметила, что вся она дрожит.

— Гай… позволь представить, это миссис Лидс, наша соседка. Зашла на минутку.

Маннеринг оглядел Мэри с ног до головы и скривился в улыбке.

Его густые черные брови сошлись на переносице. Мэри он сразу напомнил мистера Мардстоуна из «Давида Копперфильда». В нем чувствовалась та же жестокость, скрытая под внешней вежливостью. Однако больше всего Мэри поразило пятно черной краски на его щеке. Глядя на Мэри, Маннеринг непроизвольно поднес руку к испачканной щеке, словно хотел скрыть пятно. Его голос вдруг стал неприятно мягким и любезным.

— Ах, вот как… миссис Лидс? Я и не подозревал, что в нашем скромном обществе появилось столь очаровательное создание.

— Благодарю вас, — улыбнулась Мэри. — Мы с мужем давно собирались нанести вам визит. Но нам сказали, что ваша супруга тяжело больна…

Мэри показалось, что при упоминании о жене зрачки его глаз сузились, а со стороны Эмилии донесся слабый вздох.

— Желаете чего-нибудь выпить? — спросил Маннеринг, меняя тему и не сводя глаз с Мэри. — Эмилия, ты угостила нашу гостью? — резко бросил он сестре. Его манеры просто ужасали. И даже двигался он словно шагал по палубе пиратского судна, а не по паркету своей великолепной библиотеки. Подойдя к маленькому шкафчику, Маннеринг открыл дверцу, демонстрируя множество бутылок с различными напитками. Крикнув пожилому кроткому негру принести льда, он наполнил два прекрасных старинных бокала бурбоном с содовой и протянул один Мэри, не обращая на Эмилию никакого внимания.

— Прошу вас, чувствуйте себя как дома, — снова этот приторно сладкий голос, никак не сочетающийся с его грубыми манерами. Маннеринг пригладил волосы и стал побрякивать льдом в бокале. — Я очень рад, что вы заглянули к нам. Давно в наших краях?

Он сердито покосился на Эмилию, и та быстро убралась из комнаты. Затем он уселся на софу, заложив ногу за ногу.

— Мне никто ничего о вас не рассказывал. Где вы поселились? Вы еще не вступили в наш яхтклуб?

Через десять минут он пригласил Мэри на ленч.

Мэри призналась мне, что, сидя в библиотеке в обществе этого странного человека, она чувствовала себя, словно ее заперли в клетке с черной пантерой. На основании одного лишь поведения Маннеринга в течение этого получаса можно было без сомнения утверждать, что он способен задушить какую-нибудь несчастную жертву собственными руками. В этом убеждали и его холодные, как лед, черные глаза. И он в открытую пытался ухаживать за Мэри.

— Он ужасный хам, — возмущалась она. — Ведь одно из двух: либо его жена жива и находится наверху, на расстоянии слышимости; либо покоится мертвая на дне залива. А он, этот негодяй, беззастенчиво старается соблазнить молодую женщину, с которой только что познакомился. Он просто чудовище.

За несколько минут Мэри удалось вызвать во мне стойкую ненависть к Маннерингу.

Он хвастался перед ней своим знаменитым происхождением, известными предками, лошадьми, обширными владениями, стадом коров породы Ангус; тянул утомительные рассказы об охоте на уток.

— Вы, наверное, еще и яхтсмен? — вмешалась Мэри, желая приблизиться к интересующей ее теме.

— Конечно. Здесь у каждого есть яхта. А у вас разве нет? Вам известно, что я возглавляю местный яхтклуб?

— А какая у вас яхта? — сахарным голосом спросила Мэри, стараясь выглядеть наивной и невинной девочкой.

— У меня их две. Одна — первого класса типа «Став». Я ежегодно участвую на ней в международных регатах. Вы были здесь в сентябре, во время нынешних соревнований?

— Неужели вы победили?

Конечно же он выиграл.

— Жаль, что я этого не видела, — огорчилась Мэри. — А какая ваша вторая яхта?

— Ничего особенного. Обыкновенная прогулочная яхта. Я иногда плаваю на ней, так, для удовольствия. Сейчас она стоит в сухом доке, я решил ее перекрасить.

— В черный цвет, — улыбнулась Мэри, а Маннеринг машинально поднес ладонь к испачканной щеке. Для Мэри это явилось подтверждением, что его совесть не чиста.

— Да, — признался он. — В черный.

И тут в дверях библиотеки появился чернокожий слуга.

— Стол накрыт, — торжественно объявил он.

Именно тогда Мэри и удалось позвонить мне.

Мэри, конечно же, хотелось во что бы то ни стало увидеть несчастную Алису, или получить хоть какое-нибудь доказательство, что она действительно находится наверху и живая, а не лежит на дне залива. Она ожидала, что, может быть, наверх отнесут поднос с едой, или появится сиделка. Но кроме мисс Эмилии во время беседы у входных дверей никто не вспоминал о том, что в этом странном доме находится хронически больная женщина.

За столом вместе с Мэри и Маннерингом находилась мисс Эмилия и огромный, довольно заурядного вида и говорящий глубоким басом тип, представленный как управляющий имением. Мог ли он быть тем, вторым? Его звали Том Маркхэм. Мистер Маркхэм говорил мало, казался робким и, как видно, полностью находился под пятой мистера Маннеринга. Он исподлобья поглядывал на Мэри и ел за двоих.