Черный крестоносец - Алистер Маклин

- Потому-то я и убью вас здесь. Ни один суд во всей стране не примет к рассмотрению это дело. Доказательств нет, но слишком многое свидетельствует о вашей вине, Рейн. Слишком многое, на что я поздно обратил внимание. Откуда было известно Флекку, что у Мэри в сумке припрятан пистолет? Обычно жены ученых обходятся без пистолетов. Откуда было известно Леклерку - тогда еще подставному Визерспуну, - что мы не так уж долго женаты? Почему он без малейшего удивления воспринял мои слова о том, что мы и вовсе не состоим в браке? Он высказался однажды в том духе, что у меня фотографическая память. Откуда, если не от вас, он об этом узнал? Почему Леклерк и Хьюэлл пытались покалечить меня, опрокинув этот дурацкий сейф? Они располагали сведениями о моей разведывательной миссии - с вашей подачи, Рейн. И ставили палки мне в колеса. Кто в Лондоне обеспечил Флекку допуск на секретный объект?

Откуда он получил информацию о предстоящих испытаниях ракет, если не из Лондона? Почему Лондон не откликнулся на мой SOS? По утверждению Леклерка, он аннулировал мою радиограмму своей. Но там не могло быть моего пароля "билекс". Почему наше исчезновение из отеля не повлекло за собой розыска? На обратном пути я поинтересовался этим вопросом.

Оказывается, к властям за помощью никто не обращался. Якобы сопровождавшее нас в самолете лицо никому не доложило о пропавших агентах. Не потому ли, что нас никто не сопровождал, а, полковник Рейн?

Намеки, одни намеки, никаких доказательств, вы правы.

Рейн улыбается. Есть у него, в конце концов, нервы? Или нет?

- Как ты будешь чувствовать себя, Бентолл, если, убив меня, выяснишь, что ошибся? - Он пригибается, шепчет:

- Как ты будешь чувствовать себя, если я докажу тебе, сейчас и здесь, что ты ужасно заблуждаешься?

- Не тратьте время попусту, полковник Рейн.

- Но, черт побери. У меня есть все доказательства! - орет он. - Прямо здесь. Мой бумажник...

Он отворачивает левой рукой левый борт пиджака, лезет правой во внутренний карман, и вот уже маленький черный пистолет-автомат извлечен наружу, палец нажимает на спуск. Я стреляю прямо в голову.

Пистолет-автомат падает на пол. Рейн откидывается назад, потом валится вперед, ударившись головой о пыльную поверхность стола.

Я достаю носовой платок, из кармана выскальзывает клочок бумаги и ложится к моим ногам. Подбираю с помощью платка пистолет-автомат, возвращаю его в карман пиджака, протираю люгер, сую в руку покойного, прилаживаю пальцы к курку и корпусу револьвера. Высвободившись, рука вновь оказывается на столе. Стираю отпечатки пальцев с дверной ручки, со всех предметов, к которым прикасался. Подбираю листок.

Это записка от Мэри. Перечитываю ее. Зажигаю спичку. Бумага медленно догорает, и вот последние слова: "Ты и я, и огни Лондона. Одно за другим они исчезают в пламени, чернеют и рассыпаются. Я смахиваю пепел и ухожу.

Осторожно закрываю за собой дверь, а он остается там: маленький, насквозь пропыленный человечек в маленькой, насквозь пропыленной комнатенке.