Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

Андиле Нгкаба прибыл на учебу в СССР в 1980 г. Он специализировался по военным коммуникациям и изучал, по его словам, «радарную, спутниковую связь, связь на подводных лодках, слежку – все» [644] .

В мае 1983 г. была проведена реорганизация органов руководства Умконто и созданы новые отделы, в частности Политико-военный совет, и учрежден Институт военной разведки. Это потребовало дополнительной подготовки их руководителей. Несколько групп таких руководителей прошли подготовку в Москве. Главой военной разведки был назначен Ронни Касрилс. В октябре 1983 г. он отправился в СССР для прохождения специального курса вместе с Бобби Пилэем (Сонни Сингх), Питером Пателем (Рэймонд Лала), Бриджет Штракан и Глори Седибе (который позже был арестован и работал на южноафриканские спецслужбы). В 1985 г. для прохождения этого же курса в СССР поехала вторая группа. В ней были Джеймс Нгкулу, Дэн Хатто, Сипо Матшатше, Оупа Машиго (Рокс Машинини), Бил Андерсон, Джайа Джози и некто Флоренс [645] .

Курс был предназначен для высшего командования и назывался «бригадным». Вели его старшие офицеры Советской армии и специалисты по разведке в военно-боевой работе. Нгкулу вспоминал:

Мы жили в квартире на улице Горького в Москве в 800 метрах от Красной площади, рядом со станцией метро и автобусной остановкой «Пушкинская». Лекционные занятия проводились в квартире. Нас обучали всем элементам подпольной работы, сбору разведданных на высшем уровне, наблюдению и контрнаблюдению. Для практических занятий мы выезжали в большой парк, где нас учили ставить «мертвые почтовые ящики» и находить их и при этом не быть обнаруженными силами противника. У нас также была практика по наблюдению и контрнаблюдению, причем наши инструкторы использовали людей, которых мы никогда прежде не видели [646] . После этого мы собирались в парке для разбора ошибок и обсуждения проблем.

На практические занятия по стрельбе и подрывной работе мы ездили в лагерь под Москвой. Вместе с нами тренировались товарищи из Чили. Это была самая увлекательная часть подготовки. В отличие от Анголы мы стреляли по движущимся целям и по целям, которые появлялись и исчезали. Мы тренировались также в ориентировке на местности, развивая способность обнаружить и уничтожить противника, определить позиции как «дружественных» сил, так и сил «противника», развертывать наступление и отступать. Мы стреляли из всех возможных видов оружия, – как западного, так и восточного, – включая пистолеты, карабины, автоматы Узи и ружья.

Вернувшись на квартиру, мы занимались тайнописью, кодированием и раскодированием. Пользовались мы чернилами, книгами, журналами и другими предметами. Эти занятия предназначались для того, чтобы подготовить нас к службе офицерами в любой армии, а также к тому, чтобы справляться с трудностями борьбы дома [647] и проникать в вооруженные силы противника. Нам читали подробные лекции о рекрутировании агентов и обращении с ними, о различных источниках информации и их анализе. Инструктор по разведке всегда подчеркивал, что при разговорах с агентом необходимо обязательно обсуждать политические моменты, хотя бы пять минут, чтобы с течением времени росла его сознательность и укреплялась дисциплина. Исключением были те агенты, которые подвергались шантажу или работали за деньги…

Во время политических дискуссий мы разбирали международную ситуацию, изучали марксизм-ленинизм и философию…

В пригородах Москвы нас обучали также вождению. Инструкторы начинали с осмотра машины, учили менять воду и масло и проверять давление в шинах, прежде чем садиться за руль. Поскольку в России левостороннее движение, сначала было трудно, но мы быстро освоились и научились различным методам обращения с машиной, которые нужны бойцу-подпольщику [648] .

В 1985 г. в Москве была и другая группа, проходившая тот же или сходный курс. В нее входили Сипиве Ньянда (он стал потом первым чернокожим главнокомандующим южноафриканской армией), Чарльз Нгакула и Носививе Маписа-Нгакула. Они тоже слушали лекции на конспиративной квартире на улице Горького и проходили практику в Подмосковье. В курс входило изучение военно-боевой работы, связи, подпольной работы (слежка, тайнопись, организация тайных встреч, фотография); военной работы (засада, наступление, эффективность артиллерии, использование малого оружия) [649] .

Пэтрик Рикеттс, окончивший службу в Умконто в ранге полковника, в 1988 г. учился в Москве шесть-семь месяцев. Он проходил специализированную подготовку к службе в оперативном штабе, а также курс контрразведки. Жил и учился Рикеттс также в квартире рядом с Пушкинской площадью [650] .

В конце 1980-х годов, когда стало ясно, что политические перемены в ЮАР неизбежны, масштабы подготовки кадров Умконто в СССР были резко увеличены. По словам Шубина, вопреки существовавшему в нашей стране правилу не готовить бойцов для иностранных армий (или, вернее, готовить только специалистов «под поступавшую технику»), для АНК было сделано исключение. Именно в эти годы началась полномасштабная подготовка кадров этой организации, которые могли бы создать новую регулярную армию. Эти кадры проходили полный курс подготовки офицеров разных специальностей. Среди них были офицеры-мотострелки, обучавшиеся в Симферополе; авиатехники и пилоты вертолетов и реактивных самолетов, обучавшиеся во Фрунзе; морские офицеры, обучавшиеся в Баку; танкисты – в Киеве; связисты – в Ульяновске; политработники – в Минске. Их готовили по полной программе от трех до пяти лет (в тогдашней армии ЮАР подготовка по многим из этих специальностей велась только в течение года). Именно о такой подготовке Джо Модисе и другие руководители Умконто просили раньше, но первая группа была набрана только в 1986 г. Всего, по мнению Шубина, военные вузы СССР окончили около 2 тыс. южноафриканцев. В конце 80-х годов значительно большее число анковцев стало прибывать и на курсы военно-боевой работы. Общее число бойцов Умконто, прибывших на учебу в 1989 и 1990 гг., было самым большим за всю историю отношений между АНК и СССР, за исключением 1964 г. [651]

Бойцы Умконто давали разные оценки качества подготовки в Советском Союзе. Так Джосайа Джеле, ветеран операций 1967–1968 гг. (операций «Уанки» и «Сиполило»), унесших жизни десятков бойцов Умконто и не приведших ни к каким видимым результатам, говорил, что эти поражения были итогом того, что в СССР кадры Умконто обучали обычным методам ведения войны, а не партизанским, как это было в Китае [652] .

О том же упоминал и В. Ф. Ширяев. Он говорил, что даже в Анголе советские специалисты учили своих курсантов тактике, в том числе и военно-боевой работе, «по разработкам, оставшимся со времен революции». Тактику ведения современного боя не давали [653] .

Р. Касрилс считал иначе: «Мы проходили подготовку и как взводы, и как партизанские отряды. Нас готовили к партизанской войне. Наши инструкторы… подчеркивали, что мы должны ориентироваться в наших условиях и применять нашу подготовку к ним. Так было всегда – и с советскими, и с кубинскими инструкторами» [654] . Но тот же Касрилс говорил, что подготовка кадров в ГДР была «более творческой и практической», чем та, что он получил в Одессе в Советском Союзе [655] . Сипиве Ньянда считал, что в курсе для бригадных генералов «все было полезно» [656] , а Пэтрик Рикеттс, что «штабной курс был очень хорош» [657] .

Эссоп Пахад считал, что советские инструкторы «знали свое дело очень, очень хорошо… Советские военные знали Южную Африку… Так что было большое уважение к советским военным инструкторам» [658] . «Они были очень хорошо информированы о Южной Африке, – продолжал он. – Они знали южноафриканскую топографию в некоторых случаях лучше, чем наши люди, и они знали ситуацию» [659] .

О качестве советской военной подготовки, которую получали бойцы Умконто, можно спорить, вероятно потому, что боевые действия Умконто в конечном итоге оказались малоэффективными. Но причин этой неэффективности и поражений было много, иногда неожиданных. Джеймс Нгкулу писал, что так называемая комиссия Стюарта, разбиравшая причины недовольства кадров Умконто в Анголе, обнаружила, что бойцы, специализировавшиеся в СССР в области противовоздушной обороны, были посланы работать на кухню [660] .

Несомненно другое: знания и навыки, полученные во время военной подготовки в СССР, помогли тем, кто после отмены запрета на АНК и ЮАКП работал в ЮАР по профилю своей военной специальности. Таких примеров немало. Шубин с гордостью писал, что все командиры АНК, инкорпорированные в 1994 г. в новую южноафриканскую армию на уровне генералов, прошли военное обучение в СССР за исключением одного командира, прошедшего военную подготовку под руководством советских специалистов в Анголе [661] . Андиле Нгкаба говорил, что у бывших бойцов с квалификацией инженеров-связистов, электриков и т. п. не было проблем с устройством на работу. Сам он по возвращении в Африку в течение девяти лет руководил коммуникациями Умконто, а вернувшись в ЮАР, создал систему коммуникаций и информации штаб-квартиры АНК в Йоханнесбурге. После этого Нгабе в течение нескольких лет был генеральным директором ЮАР по коммуникациям [662] .