История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова

Если проанализировать те немногие высказывания греческих авторов V-IV вв. (Фукидид, Критий, Ксенофонт, Платон, Аристотель), которые касаются илотии, можно убедиться, что все они единодушно делают акцент на существовании постоянного и сильного напряжения между спартиатами и илотами. Отсюда ими делается логический вывод об опасности для любого гражданского коллектива подобного типа рабства. Однако опасность эта оставалась по существу потенциальной и отчасти вот почему: исторически сложившееся разделение илотов на две группы и изначальный дифференцированный подход к ним давали спартанцам возможность маневра. Это оказалось особенно важно во 2-й половине V - начале IV в. В то время уже полным ходом шел т. н. процесс олигантропии, когда число полноправных граждан из-за сохранения архаических социально-экономических реалий постоянно сокращалось. Кроме социально-экономических моментов на численность гражданского населения, конечно, оказала влияние и война. В такой ситуации стабильность государству мог обеспечить только внутренний гражданский мир. Спартанцы, напуганные появлением афинского войска у себя в тылу, в Мессении, и реальностью восстания мессенцев, сделали ставку на лаконских илотов. Это было тем легче сделать, что и раньше лаконские илоты в гораздо большей степени, чем обычные классические рабы, были интегрированы в спартанскую общину. Их участие в военных кампаниях Спарты было обязательным. Более того, постепенно менялся не только количественный, но и качественный состав спартанской армии. Если в 1-й половине V в. илоты сопровождали своих господ в качестве легковооруженных воинов и обозной прислуги, то уже в ходе Пелопоннесской войны они стали привлекаться в армию как гоплиты. Первый такой опыт имел место в 424 г., когда с Брасидом во Фракию был послан отряд илотов (Thuc. IV, 80, 5). Эти первые семь сотен илотов предварительно должны были быть обучены и натренированы для несения гоплитской службы. По окончании похода они были освобождены и поселены в Лепрее, местечке на

границе с Элидой (Thuc. V, 34, 1). В дальнейшем, по-видимому, из подобных отрядов формировались военные поселения, расположенные по границам Лаконии.

Привлечение лаконских илотов в спартанскую армию сказалось и на их социально-политическом статусе. В классический период служба в армии для илотов была единственной возможностью получить свободу. Судя по нашим данным, на рубеже V-IV вв. освобождение илотов и превращение их в неодамодов носило вполне массовый характер. Таким образом, постепенно Спартанское государство выработало особый механизм, с помощью которого оно частично интегрировало илотов в свою общину.

Итак, начиная где-то с 425 г. можно говорить о появлении в Спарте илотской элиты. Эта элита с самого начала носила военный характер. Правда, ее движение наверх никогда не доходило до полного слияния со спартиатами. Из илотской аристократии формировались некие промежуточные группы, чей статус достаточно тяжело уточнить. Так или иначе, для илотов переход в группу неодамодов был весьма привлекателен. Ведь даже в неблагоприятных для Спарты условиях после битвы при Левктрах нашлось поразительное количество лаконских илотов, желающих сражаться за Спарту.

Можно согласиться с мнением тех ученых, которые полагают, что "спартанский мираж ослепил все классы одинаково", и лаконские илоты, точно так же, как и их господа, мечтали улучшить свое положение внутри системы, а не вне ее013_108, тем более, что спартанцы предоставляли им такую возможность (Myron ар. Athen. VI, 271 f). Официальная пропаганда идей равенства, аскетизма и бедности постепенно создала в Спарте некую "виртуальную реальность", внутри которой оказались все классы общества, включая и илотов.

В любом случае нельзя смотреть на лаконских илотов как на организованных и политически опытных мятежников, обладающих элементами собственной идеологии. Надо помнить, что лаконские илоты в течение веков жили в закрытой для внешних влияний стране и находились под прямым спартанским контролем. Они были подданными господствующего класса, который сам отличался исключительным

консерватизмом и ксенофобией, класса, очень далекого от каких-либо культурных интересов. Таким образом, илоты, скорее всего, были лишены какого-либо политического опыта. Вся наша традиция свидетельствует о том, что какие-то идеи сопротивления и независимости могли иметь ограниченное влияние только внутри Мессении и гораздо меньше эти идеи могли затрагивать Лаконию. Иначе трудно объяснить, как могла небольшая группа спартиатов так долго править илотами, если бы последние не проявляли значительной степени лояльности по отношению к своим господам.

* * *

В заключение хочется отметить несколько, на наш взгляд, важных моментов. Состояние источников, к сожалению, не дает нам возможности с большой степенью точности решить целый ряд проблем, относящихся к спартанской илотии. Мы можем только приблизиться к их решению. Положение усугубляется еще тем, что далеко не все даже имеющиеся в нашем распоряжении источники поддаются однозначному толкованию. Среди трудноразрешимых вопросов можно указать, в частности, следующие: чьей собственностью были илоты - государства или отдельных спартиатов; насколько сильна была действительная угроза спартанцам со стороны илотов; когда и с какого момента спартанцы стали вооружать своих илотов; как можно согласовать данные о вооружении илотов с противоположной традицией, согласно которой илоты никогда не допускались к оружию; когда появились криптии; насколько правомерно деление илотов по социальному и "национальному" признаку. Подобные и многие другие вопросы мы попытались поставить и, насколько это было в наших силах, предложили свое решение.

Подводя итоги, остановимся на самых важных, с нашей точки зрения, моментах. Илотия является особой формой зависимости. Она не совпадает ни с крепостной зависимостью крестьян Средневековой Европы или России XVIII-XIX вв., ни с классическим античным рабством. В привычных для нас терминах определить статус илотов очень трудно. Ближе всего к истине, по-видимому, подошел Д. Лотце, для которого илотия - это форма коллективного рабства, возникшего в ходе завоевания. Действительно, в результате сначала дорийского нашествия, а затем крупномасштабной внутренней колонизации возникла уникальная для греческого

мира ситуация, когда формирование полиса шло вместе и наравне с созданием системы управления огромными завоеванными территориями. Данные территории на порядок превышали и по своим размерам, и по числу жителей соответствующие показатели государства-завоевателя. В результате такого уникального в масштабах греческого мира феномена и была создана илотия.

Особая форма рабства породила и особые отношения собственности. Правы, с нашей точки зрения, те исследователи, которые проявляют осторожность в этом вопросе, избегая безусловного отнесения илотов или к частной, или к государственной собственности. Опорой для такого осторожного подхода служит правильно понятая традиция. Древние так же, как и мы, не смогли причислись илотов ни к одной известной им социальной группе и были вынуждены определить их положение очень широко - "между свободными и рабами". Некоторая неопределенность проявляется и в любопытной оговорке Страбона. Он не просто называет илотов государственными рабами (trovpon tina; dhmovsioi dou'loi), а вводит некое ограничение - trovpon tina ("некоторым образом", "в некотором роде"). Подобное ограничение, как верно отмечает Д. Лотце, относилось к dhmovsioi, а не к dou'loi, и "должно было отражать двойную трудность в определении их правового положения. Конечно, отдельный спартиат был их господином, но его право господства над ними было ограничено господством сообщества граждан (koinwniva tw'n politw'n). Таким образом, его право собственности на илотов было точно такой же производной величиной, как и его право на клер"013_109. Как известно, владелец илота отвечал перед общиной за его поведение. Это - явное доказательство отсутствия безусловной частной собственности на илотов. Ведь владение илотами было обусловлено целым рядом обязательств гражданина перед своим государством013_110.

Но с другой стороны, илоты не находились и в прямой собственности у государства. Они лишь могли во имя общих интересов предоставляться в распоряжение государства их непосредственными

хозяевами. Это делалось, главным образом, во время военных кампаний, поскольку война создает особую реальность, которая требует и особых, невозможных для мирного времени решений.

Дискуссионным остается и вопрос об отношениях илотов со спартиатами. С одной стороны, спартиаты создали целую систему репрессивных мер, направленных против илотов. Предание свидетельствует об их постоянном страхе перед возможными выступлениями илотов (Critias ap. Lyban. Or. XXV, 63; Xen. Lac. pol. 12, 4). Возможно, что даже привлечение большого числа илотов в армию отчасти было связано с попыткой как-то обезопасить свои тылы во время отсутствия основной массы боеспособных граждан, ведь в армию набиралась наиболее активная часть илотов013_111. Но данным об очень напряженных отношениях спартиатов и илотов противоречит тот факт, что илоты, во всяком случае, начиная с Греко-персидских войн, набирались в спартанскую армию, а значит - вооружались. В период Пелопоннесской войны из них даже формировались отряды гоплитов.