Пейзаж с убийцей - Светлана Чехонадская

Он почувствовал глухую злобу. У него теперь были собственные прииски, но то золото жгло его сердце. Он вспомнил теплый жар тайги, комариный писк, запах расплавленной смолы и пороха, вспомнил внезапную тишину, которая за секунду поглотила грохот выстрелов. Она навалилась всем своим теплом, всей своей мощью, им сразу стала понятна громадность этой тишины — равнодушной, бесконечной, принимающей и растворяющей любые звуки, не оставляющей звукам ни малейшего шанса… «Лучше бы он там голову сложил, — подумал Комаров об Антипове. — По крайней мере, я и сам бы хотел умереть там. Не дай Бог тут…»

Он давно уже обманывал сам себя — и этот обман был виден не только тем, кто его знал, но и тем, кто встречал впервые — как, например, Елена Дмитриевна Корнеева. Не обида, не жажда справедливости, не желание покоя гнали его по миру всю жизнь, а только оно — золото. Этот компас работал без сбоев с рождения. Он, видимо, находился у него во лбу, там, где третий глаз. «Я вижу у вас магнитное излучение!» — льстиво сказала его экстрасенс года два назад и показала рукой на место соединения его белых бровей. Она объяснила тогда, что это излучение интеллекта. Объяснение ему понравилось. Биография доказывала: он умнее, чем девяносто процентов людей.

Комаров не знал, что на самом деле подумала экстрасенс. А она подумала, что часто видит это жадное сияние во лбу богатых людей — наверное, без этой жажды и невозможно пройти их трудный путь. Этот магнитный двигатель постоянно толкает на поиски источника излучения. Его блеск напоминает солнечный, но он совсем другой по своей структуре — он гладкий, однородный, без воздушных промежутков, металлический, тяжелый, и его не спутать ни с чем…

Глава 21

С НОВЫМ ГОДОМ, С НОВЫМ СЧАСТЬЕМ!

Мишаня сидел на корточках перед камином и подкладывал поленья, охая и обжигаясь.

— Камин сделан неправильно! — сказал он, не поворачиваясь к Елене. — На вид симпатичный, а внутри…

— Ну ты и гость! — Елена откинула голову назад, подобрала ноги под себя. Она так согрелась в кресле, что ее совсем разморило. — Все раскритиковал… Мы не угорим?

— С таким камином-то? Запросто! — Мишаня опять поворошил дрова, покачал головой. — Ты его когда-нибудь разжигала?

— Нет. Это первый раз.

— Я так и думал. — Он поднялся, подошел к столу, на котором стояли напитки и закуски. — Тебе налить чего-нибудь?

— Не знаю… — протянула она. — Там в холодильнике еще шампанское.

— Это на двенадцать часов! — по-хозяйски сказал он и даже нахмурился. Потом подумал немного, взял высокий бокал, аккуратно налил туда белого вина и понес к ней. Она откровенно залюбовалась его приближающейся ладной фигурой. И серый свитер, норвежский, отличного качества — уж она-то знала в этом толк! — удивительно ему шел.

Мишаня приехал вчера и как-то сразу вписался в ее загородный дом. Елена приглашала и Аню, Нинину племянницу, но та смущенно отказалась. Сначала Елена подумала, что девушка просто стесняется воспользоваться приглашением и деньгами на билет, которые она предложила, но когда она начала Аню уговаривать, открылись совершенно неожиданные вещи: Аня собиралась встречать Новый год со своим молодым человеком! «Тогда приезжайте вдвоем, — сказала на это Елена. — Дом у меня большой, места всем хватит». Но оказалось, что и это невозможно, потому что «нас с Андрюшей пригласили его родители…» — на этих словах Анин голосок счастливо дрогнул, и Елене не осталось ничего, кроме как пожелать девушке счастья, положить трубку и… начать завидовать.

Приглашая Мишаню, она и не рассчитывала, что тот согласится. Все-таки почти трое суток на поезде. Ему про самолет она, разумеется, и не намекнула.

Все ее знакомые обиделись. Обычно для встречи Нового года существовали свои ритуалы, в основном, ресторанные. Она сразу отказалась. Народ требовал объяснений, здесь в качестве уважительной сгодилась бы только личная причина. Но Елена просто сказала, что к ней приезжает участковый милиционер из Новосибирска, непосредственно участвовавший в событиях последних трех месяцев. Это всех ужасно разозлило — в качестве личной причины милиционер рассматриваться никак не мог. А Митя, тот вообще развопился: «Эта история когда-нибудь кончится или нет?! Немедленно отправляйся к психоаналитику!»

Елена заранее настроила себя на то, что Мишаня, так по-человечески поддержавший ее в ее корчаковском расследовании, в Москве окажется каким-нибудь не таким и быстро станет ей в тягость. «Подумаешь, неделя! — успокаивала она себя. — В крайнем случае, уеду на квартиру. Скажу: срочная работа». Но успокаивала себя она зря. Мишаня так уютно и толково бродил по дому, так приятно выглядел в здешних интерьерах в своем сером свитере, что Елена не чувствовала ни малейшего неудобства, напротив…

«Что бы это могло значить?» — осторожно думала она, свернувшись в своем кресле и прикрыв глаза. Услышав шаги вернувшегося откуда-то Мишани, она их открыла.

— Между прочим, это надымил не камин, а твой гусь! — сказал Мишаня. — Я думаю, он скоро будет готов! Что-то мы рано начали…

— Давай отметим по новосибирскому времени, — предложила она.

Мишаня забрал у нее пустой бокал, снова подошел к столу, налил ей и себе. Потом посмотрел на часы.

— Через полчаса там наступит Новый год.

— Еще восьми нет? — Елена зевнула. — Пойти поспать, что ли?

— Поспи. А я знакомым позвоню, поздравлю.

— Хорошо, что напомнил. Надо Юле в Омск позвонить.

— В Омске сейчас одиннадцать?

— Да, на час меньше, чем у вас.

— А Комарова будешь поздравлять? — Мишаня улыбнулся.

— Пошел он…

— Все же нельзя было так рисковать! — сказал Мишаня сердито.

— Какой же тут риск? — Она пожала плечами.

— Ты была уверена, что он считает тебя сообщницей Антипова, и полезла к нему в логово! Я бы тебя ни за что к нему не пустил!

— Но тебя же здесь не было…

— Очень жаль! — еще более сердито сказал он. — Сейчас, конечно, ты можешь делать вид, что жутко проницательная…

— А я и есть жутко проницательная. Если ты имеешь в виду свой проломленный череп, то я поняла, что это сделал другой человек. — Мишаня подошел к ней с бокалами, и они чокнулись. — Наличие двух заинтересованных лиц и было для меня самой сложной загадкой во всей этой истории. Слава Богу, я с ней благополучно справилась. Как и ты. — Она выпила и показала пустым бокалом на его голову.

— Я-то да, — Мишаня сел в соседнее кресло, поставил бокал и в подтверждение ее слов погладил себя по волосам. — А вот насчет тебя — пока не уверен.

— Ты имеешь в виду, что Комаров для меня опасен?

— Ты же теперь все знаешь про него!

— О, Господи! Думаю, за последние десять лет он столько всякого натворил, что мое знание — это старая добрая детская сказка. «Тысяча и одна ночь», как он сам выразился… Почему я сегодня не в костюме Шахерезады?

— Это с голым животом? — оживился Мишаня. — Я требую костюма Шахерезады! Вообще здорово, когда люди одеваются в карнавальные костюмы.

— Ты будешь в костюме милиционера, — предложила Елена.

— Тогда тебе больше подойдет костюм медсестры!

— Бр-р-р, — Елена поежилась. — Вино какое-то кисловатое… Или это слово «медсестра» теперь вызывает у меня нехорошие ассоциации?

— Так ты Комарову ничего о ней не сказала?

— Ничего. — Она помотала головой. — Мне почему-то жутковато при мысли о ней… Женщина — и вдруг активный участник такого жестокого убийства! Но думаю, он сам понял, что здесь что-то не так. Как бы он не вообразил, что это я о своей роли молчу…

— Вот и я об этом! Вдруг он решит тебе мстить за друга!

— Да ладно! Мстить за друга! Это он Шахерезада, а не я… Человек разворотил мой дом, даже тротуарную плитку поднял, потом купил дом Штейнера и снес его за один день! Что он врет! Он золото искал. Так что, наоборот, он теперь меня беречь будет… К тому же он понимает, что этому делу сейчас вряд ли дадут ход. Хотя… — Елена прищурилась, глядя в камин. — Насколько я понимаю, покушение на тебя сейчас расследуется. Покушение произошло именно потому, что ты разворошил ту старую историю, а та старая история, в свою очередь, не случилась бы, не будь ограбления в Кропоткине. Но я не знаю, захочешь ли ты за это дело взяться?

— Я не захочу, — отозвался он, тоже глядя на огонь. — Меня мать не поймет.

— Как же она не поймет, если тебя из-за этого чуть не убили! — возмутилась было Елена, но, взглянув на нахмурившегося Мишаню, сменила тему: — А почему он вообще занервничал, твой крестный?

— Ну, я ведь его о многом в тот день спросил. Рассказал ему, что верю Суботихе, но мне не все понятно со временем. Не может быть, чтобы она проснулась так поздно! Суботиха — деревенский человек, она не может сказать о восьми утра — утренние сумерки. Кстати, я спросил его о женщине в белом. Не было ли на месте преступления врача. Он сказал, что Штейнеру голову отрезали, какой тут врач. Да я практически все ему выложил! Даже свои сомнения насчет доверенности из колонии…