Сутра о мудрости и глупости (Дзанлундо) - Сиддхартха Гаутама
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем слепой брахман наконец пришел в эту страну. Подойдя к воротам дворца, он громким голосом произнес:
– Я пришел сюда из другой страны. Царь, твои добродетели повсюду славятся. Говорят, что пришедших с просьбой оделяешь ты полной мерой и желанию просящих не бывает отказа. Прослышав об этом, невзирая на мучительный и опасный путь, я пришел с просьбой, дай мне то, что я хочу.
Услышав эти слова, царь вышел встретить брахмана и спросил его:
– Не устал ли ты в пути? Не измучился ли? Благополучно ли дошел?
Затем царь сердечно продолжал:
– Что же ты хочешь? Царской ли власти, драгоценностей или лошадей, колесниц или одежд, еды, питья или лекарств? Проси и все получишь полной мерой!
– Принесение в дар богатств внешних не оборачивается святостью благой заслуги, лишь сокровенный дар дает великий благой плод. Потеряв глаза, я долгое время был слеп и доныне пребываю во мраке. Поэтому прошу царский глаз.
Обрадовался царь, услышав эти слова, и сказал брахману:
– Дарю тебе оба глаза!
– Если царь мне дарит, – произнес брахман, -то пусть скажет, когда совершит дар.
– Через семь дней, – ответил на это царь.
И было объявлено и сообщено всем вассальным князьям: «Царь Микце через семь дней подарит свои глаза брахману. Все, кто хочет видеть это, пусть приходят!»
Все люди Джамбудвипы, услышав такую весть, быстро направились к царю. Восемьдесят четыре тысячи вассальных князей, прибывших к царю со своими советниками, ползком приблизились к нему и, проливая слезы, взмолились:
– Мы, люди Джамбудвипы, своим существованием обязаны царю. Так почему же он покидает нас ради одного человека?!
Царские советники, жены и наложницы, распростершись на земле и биясь об нее головами, молили, стеная:
– Не покидай всех нас ради одного брахмана!
Царские сыновья с плачем говорили:
– Мы лишаемся опоры и защиты. Сжалься над нами и отступись от намерения пожертвовать свои глаза.
Наследник престола Сушила обратился к царю:
– Вместо жертвы царя-отца разреши мне отдать свои глаза. Моя смерть – беда поправимая, если же отец лишится глаз, то все люди Джамбудвипы осиротеют, оставшись без опоры.
В ответ на это царь Микце сказал вассальным князьям, женам и сыновьям:
– В течение моих долгих рождений в качестве кого только не возрождалось это тело. Куча костей[94] громоздится выше горы Меру. Крови[95] наберется больше, чем воды в четырех морях. Молока материнского выпито больше, чем воды в четырех реках. Слез пролито при расставании с желанным столько, сколько воды в море. Множество раз в аду живых существ сжигался, варился, вырыванию глаз[96] подвергался. В мире претов множество тел сменил, сжигались эти тела, и бесчисленны угли, оставшиеся от тел и глаз. Рождаясь в мире животных, расточил бесчисленное количество тел, умирая в обоюдных смертельных схватках. Рождаясь в мире людей, много раз умирал безвременно и редко умирал естественной смертью в старости. Ведь из-за привязанности к желанному мы убиваем один другого и друг другу причиняем зло. И в мире людей я расточил бесчисленное количество тел и глаз. Если в мире богов рождался, то и эти рождения недолгими были. Так вот, в шести сферах рождений всех трех миров я из- за страстей, гнева и духовного невежества расточил множество тел, но не было случая, чтобы, пожертвовав телом, я попытался обрести духовную просветленность будды. Этот вонючий и нечистый глаз рано или поздно истлеет и сгинет, поэтому правильным будет сейчас поднести его в дар и неправильным будет в дар не подносить. Подарив телесный глаз, я обрету око всезнания будды, а вы не препятствуйте моему помыслу о наивысшем духовном пробуждении!
И все окружающие ничего не могли возразить на эти слова царя.
Затем царь приказал советникам:
– Пусть один из вас вырвет мой глаз!
– Пусть наши тела в порошок сотрут, – отвечали те, – но мы и одного волоска не решимся вырвать у царя. Нечего и говорить о том, чтобы поднять руку на царское око.
– Найдите мне черноликого, косоглазого человека, – повелел тогда царь.
Когда нашли человека с такой физиономией, царь дал ему в руку нож и приказал:
– Вынь мой глаз!
Царский глаз был вынут и положен в царскую руку. Держа глаз в руке, царь произнес такое моление: «В силу дарения моего глаза да стану я совершенным буддой! Если я стану совершенным буддой, да прозреет немедленно слепой брахман, получив мой глаз!»
И как только прозвучало это моление, око царя было вставлено в глазницу брахмана. Сразу же брахман стал видеть и обратился к царю с такими словами:
– Этого зрения[97] достаточно, и не надо мне второго глаза.
– Я обещал подарить тебе оба глаза, и если оставлю один, то нарушу данное слово.
И был вынут второй глаз. Царь взял в руку и, произнеся прежнее моление, вставил его брахману, и тот стал видеть обоими глазами. Содрогнулись тут земля и небеса, затряслись и зашатались дворцы небожителей, пришли в изумление боги, увидав пожертвование глаза бодхисаттвой. Они собрались на верхнем небе и совершили жертвоприношение неземными цветами и благовониями, произнося слова восхваления: «Превосходно! Превосходно!»
Прибыл туда и Индра, обратившийся к бодхисаттве с такими словами:
– Что же ты желал получить в результате этого столь трудного деяния?
И бодхисаттва ответил на это:
– Не было у меня желания стать ни царем мар, ни Брахмой, ни одним из четырех великих царей, ни стать Чакравар- тином и наслаждаться благами трех миров. Цель моя – в результате этой благой заслуги обрести просветление и сподобить благу нирваны все живые существа.
Индра сказал:
– Вырвав глаза и так страдая от этого, не сожалеешь ли ты? Не обуял ли тебя гнев?
– Не сожалею, и нет у меня помысла о гневе, – отвечал царь.
– Трудно поверить в то, что ты не испытываешь сожаления, – промолвил Индра, – когда я вижу, как из обеих твоих глазниц струится кровь, заливая лицо.
– И все же я не сожалею о том, что отдал глаза, поскольку за это обрету наивысшее духовное пробуждение, – ответил царь. – И если правдива моя речь, то пусть, как и прежде, будут у меня два зрячих глаза.
И не успел царь промолвить эти слова, как у него опять стало два глаза, которые видели лучше прежних.
Несказанно возрадовались тут все люди и боги, а царь сказал брахману:
– Я отдал тебе глаза, и поэтому ты стал зрячим. Когда же я стану буддой, то подарю тебе дхармический глаз. Возьми эти драгоценности и ступай.
Брахман, обретя глаза и получив драгоценности, вернулся обратно в свою страну. Тот государь встретил его и сразу спросил:
– Получил ли ты глаза?
– И глаза получил, и зрение обрел, – ответил брахман.
– Ну а царь умер или нет? – снова спросил Паладаварне.
– Туда снизошли боги, и в силу моления у царя снова стало два глаза, видящих лучше прежних, – ответил брахман.
Услышав эти слова, Паладаварне потерял сознание, сердце его разорвалось, и он умер.
– Ананда! Царь Микце того времени – это я ныне. Паладаварне- это Дэвадатта. Тот слепой брахман – это нынешний слепой брахман, обретший архатство. Ранее он получил телесные глаза, ныне же получил глаз мудрости. Я же, во имя Учения во всех рождениях творя подвиги, стал совершенным Буддой. И вы также прилежайте на пути своих существований!
Когда Победоносный закончил свои слова, то некоторые из многочисленных окружающих вступили в поток, стали пребывать на уровне одного возвращения, невозвращения, обрели архатство. Другие породили помысел о наивысшем духовном пробуждении.
И все радовались словам Победоносного.
Глава тридцать шестая.
Об Атапе по прозвищу «Опоясанный Пальцами»
Так было однажды услышано мной. Победоносный пребывал в Шравасти. в саду Джетавана, который предоставил ему Анатхапиндада. В то время у царя Прасенаджита был первый советник, человек могущественный и много знающий. Его жена забеременела и родила ребенка, обладающего знаками благодати и несравненно прекрасной наружностью. Когда пригласили знатока примет и показали ему мальчика, тот обрадованно сказал:
– Этот ребенок, отмеченный знаками благих заслуг, обладает выдающимися способностями и проницательным умом.
– Какое ими следует дать мальчику? – спросил, услышав такие слова, отец ребенка.
– Что удивительного произошло в то время, когда мальчик был в утробе матери? – спросил, в свою очередь, знаток примет.
– Мать ребенка и прежде была кроткой и благородной характером, – ответил советник. – Со времени же зачатия ребенка ее нрав стал еще более кроток и благороден. Она с удовольствием говорила о достоинствах и хороших сторонах других людей и не любила говорить об их пороках и недостатках, с любовью и милосердием относилась ко всем окружающим и обездоленным.
