Галактическая разведка - Сергей Снегов

Я погнал авиетку на максимальной скорости. Горные пики звездолетов откатывались назад и рушились за горизонт. Я мог бы и побеситься в воздухе, как любил на Земле, — теперь меня опекала Охранительница. Но после метаний в неэвклидовых сетях Персея я потерял вкус к проказам. К тому же я еще не оправился от ран.

Я летел по прямой и отдавался мыслям. Мне хорошо думается на искусственном ветру. Я размышлял не о Плутоне, а о Земле. Я уже не страшился встречи с Землей после того, что увидел здесь.

А перед возвращением я остановил авиетку в воздухе и, закрыв глаза, весь наполнился гулом планеты. Я слушал старинную музыку, любил перед сном отдаться индивидуальным, под настроение, мелодиям, терпеливо снес «Гармонию звездных сфер» Андре. Но ничего подобного тому, что вызывал во мне грохот этой космической мастерской, я еще не испытывал. Наконец-то я изведал настоящую гармонию звездных сфер! Она будоражила и вздыбливала, мне хотелось в ответ тяжкому, как мир, грохоту совершить самому что-либо достойное его — огромное, пронзительно-светлое…

И, удаляясь от Плутона, я долго еще слышал — мысленно, конечно, — вдохновенный гул.

7

Я обо всем размышлял, воображая встречу с Землей, только не о том, что встреча будет торжественной. Я поспешил возвратиться раньше своих товарищей и поплатился за это: если и не весь предназначенный нам общий почет, то значительная его часть досталась мне одному.

Начиная от Марса наш звездолет сопровождала флотилия космического эскорта. Я не буду описывать сцену на космодроме, ее передавали на все планеты Солнечной системы. Три часа я кланялся, пожимал руки, улыбался и взмахивал шляпой — и очень устал. Лишь дома, в старой квартире на Зеленом проспекте, в окружении друзей, я вздохнул с облегчением.

— Такое впечатление, будто я обворовал товарищей, — пожаловался я. — Знал бы, ни за что не прилетел один.

— Они будут довольны своей встречей, — утешила меня Вера. — А тебя приветствовали не только как члена экипажа, но и особо. Должна тебя порадовать. Твой проект переоборудования Земли в главное ухо, голос и глаз Вселенной принят.

Озадаченный, я не нашел слов. Я еще ни с кем не делился своими мыслями.

— Вдалеке от Земли ты позабыл о порядках на Земле, — сказала Вера, улыбаясь. — Разве тебе не говорили, что на Плутоне смонтирована Государственная машина? Ты прогуливался над планетой, а Охранительница фиксировала твои мысли. Они оказались настолько важными, что она немедленно передала их на Землю, а Большая, тоже незамедлительно, — довела их до сведения каждого. Ты лишь усаживался на Плутоне в звездолет, а люди уже спорили, прав ты или неправ. Завтра ты приглашен в Большой Совет — будешь обосновывать свою идею.

— Значит, проект все-таки еще не принят? — спросил я.

— Нет, почему же? За него высказались в принципе все. Но, конечно, вопросы к тебе будут. И перед тем, как будем осуществлять его, тебе придется подлечиться — здоровье твое внушает опасение Медицинской машине.

Мне мое здоровье опасений не внушало. Встреча с друзьями и радостное известие о принятии проекта были мне лучше любого лекарства.

Большая комната Веры едва вместила всех собравшихся. Особенную тесноту создавал Труб. На космодроме он вместе с нами влез в аэробус, он знал уже, что за этими машинами ангелам не угнаться. Зато он наотрез отказался от лифта и объявил, что самостоятельно взлетит на семьдесят девятый этаж. Признаться, я не поверил: в Трубе килограммов сто, а высота все же около трехсот метров. Но он взлетел. Он отдыхал сперва на каждом двадцатом этаже в садах, потом на верандах каждого пятого, но одолел высоту. Он вспотел и был горд необыкновенно.

Он понемногу вписывается в наши земные обычаи, но прочерчивает в них свою особую колею. Лусин в нем души не чает. Ради Труба Лусин забросил идею птицеголового бога. Все же земные жилища, особенно женские комнаты, не приспособлены для ангелов. Труб и сам понимал, что летать здесь немыслимо, и старался не давать воли чувству. Но даже когда он делал шаг или просто поводил крыльями, обязательно что-нибудь со стены или столика летело на пол.

Среди гостей не было Жанны. Я спросил о ней. Вера ответила, что Жанна придет попозже.

Жанна появилась с Олегом. Это был хорошенький трехлетний мальчишка, живой, с умными глазами, очень похожий на своего отца, — мне показалось, что я вижу маленького Андре.

Я сто раз репетировал в уме предстоящую встречу с Жанной, повторял про себя слова, какие скажу, думал, какое у меня должно быть выражение лица. Я все забыл — и слова, и мины. Она положила голову мне на плечо, тихо плакала, я молча обнимал ее. Потом я пробормотал:

— Поверь мне, еще не все пропало, Жанна.

Она взглянула на меня таким отчаянным взглядом, что, лишь собрав всю волю, я смог его вынести.

Через некоторое время, оставив Олега гостям, мы с Жанной удалились в мою комнату. Жанна села на диван, я пододвинул кресло. Я с волнением вглядывался в нее. Она очень переменилась, в ней мало что осталось от той кокетливой, хорошенькой, довольно легкомысленной женщины, какую я знал. Со мной разговаривал серьезный, глубоко чувствующий, еще не перестрадавший свое горе человек. И этот человек полностью понимал, как мне самому нелегко.

— Я все знаю об Андре, — сказала Жанна. — Каждый день я слушаю его голос — его прощание со мной и Олегом перед тем нападением зловредов… И я знаю, что вы сделали все возможное, чтоб вызволить его или хотя бы отыскать его следы. Я знаю даже, что он кричал «Эли!», а не «Жанна!» перед гибелью.

— Перед исчезновением, Жанна. Андре не погиб. Оттого он и звал меня, а не тебя, — он попал в беду, но смерть ему не грозила, он и не собирался в тот миг прощаться с жизнью.

— Почему ты так думаешь? Он ведь в руках врагов.

Я видел, что она не верит мне. Никто, кроме меня, не верил, что Андре жив. С другими я мог не считаться, но ее должен был убедить.

— Именно поэтому, Жанна. Он был жив, когда они полностью овладели им, — Ромеро, очевидно, говорил тебе, что мы слышали его призывы, не видя уже его?

— Да, говорил. Ромеро считает, что Андре мертв.

— Послушай теперь меня, а не Ромеро. Если бы они хотели убить его, они убили бы сразу, а не боролись с ним, чтоб взять живьем. Он единственный представитель их новых, самых могущественных в их истории врагов, — да они трястись должны над ним, а не уничтожать его! Что им даст уничтожение одного человека? Я уверен, за здоровьем его следят внимательнее, чем ты сама следила бы за ним на Земле.

— Вы уничтожили четыре вражеских крейсера. Андре мог быть на любом из них.

— Он не мог быть ни на одном из них. Хоть разрушители и были тогда самоуверенны, они бы не подвергли единственного своего пленника превратностям боя. Они могли рассчитывать на победу, но не на то, что не будет потерь. И они, разумеется, упрятали Андре в спокойное местечко, подальше от сражения.

— Ты говоришь так, словно видел своими глазами, как они действуют.

— Просто сам бы я поступил так на их месте. У меня нет оснований считать, что наши враги глупее меня.

Она раздумывала, колеблясь. Я заронил в нее надежду, она уже не хотела расставаться с ней и страшилась, что надежда напрасна.

Внезапно она сказала:

— А разве о гибели Андре не говорит то, что зловреды ничего не… Ты меня понимаешь, Эли? Ромеро считает, что враги могли выпытать от него все тайны, но наших тайн они так и не узнали, — это ведь правда?

Мной овладела ярость. Я схватил испуганную Жанну за плечи, заглянул ей в глаза.

— Ты любила Андре, — сказал я шепотом. — Ты была ему ближе нас, Жанна! Как же ты смеешь так говорить о нем? Неужели ты так слепа, что собственного мужа не разглядела? Ромеро должен услышать от тебя, каков Андре, а не ты прислушиваться к Ромеро!

Она снова громко заплакала. Я в волнении ходил по комнате. Я не мог и не хотел ее утешать: это было бы подтверждением того, что она думала об Андре. Мне самому хотелось заплакать. Я ловил себя на том же, скрытом в глубине души, чувстве страха за слабость Андре. Я не знал, насколько мы, его друзья, способны на муки, но что он меньше всех нас способен на них, я знал.

Справившись со слезами, Жанна сказала:

— Все так перепутано во мне, Эли. Если бы не Олег, я не справилась бы с таким несчастьем. Я ведь серьезно думала, стоит ли мне самой жить, когда узнала о смерти Андре.

— Исчезновении, Жанна!

— Да, исчезновении. Разве я сказала по-другому? Но если, как ты говоришь, он исчез, а не погиб, то есть ли какой-либо шанс вызволить его из плена? Подготовлен Галактический флот, предстоят новые экспедиции в Персей — ты серьезно думаешь, что Андре удастся спасти?

— Во всяком случае, будем пытаться. Одно могу утверждать с уверенностью: когда придет время возвращаться в скопления Персея, не будет там ни одной планетки, которую бы мы не обшарили на поверхности и внутри.