Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

— Что мне делать? — шепотом разрываю гнетущую тишину.

Сдавливаю до боли переносицу, соображая с чего начать. Откладываю в сторону папку, затем направляюсь к постели. Оля завернулась в одеяло. Словно куколка, которая каждое утро превращается в прекрасную бабочку. Эта метаморфоза по отношению к любимой бесконечна, и разве я достоин такого лучика в жизни полной лжи. Начиная с рождения, отец обрек на страдания своих сыновей, а мать — Зоя Степановна, могла уйти, но осталась и только ей известны все причины поступка. Никто теперь не вправе ее осуждать. Сажусь на край кровати рядом с Олей — она сквозь сон улыбается, когда чувствует мои прикосновения. Опускаюсь ниже, целую ее в щеку, в шею, чуть ниже — в плечо. Стараюсь оставлять едва ощутимые касания, чтобы не разбудить ее и уйти из квартиры до пробуждения. Сегодня я обязан быть в клубе и встретиться с отцом, братом и Авраамом. Такого условие, которое я поставил Островскому-старшему. Естественно, он воспринял его, как плевок, но мне все равно, теперь они станут играть по моим правилам. Я целую Олю в губы — мягкие, податливые, и она отвечает на мой поцелуй, но глаза не раскрывает. Боже! Как я люблю эту женщину и чувствую, что она тоже, но мне следует разобраться с сегодняшней встречей, расставить все по местам, чтобы знать, каким боком вдруг Диана может носить от меня ребенка. Эта мысль буквально режет мне грудь, потому что моя пушинка страдает от неопределенности, страдаю и я, ведь этот малыш — если он существует, должен был быть моей Оли и мой. Я отстраняюсь. Не желаю разрывать нашу хрупкую связь, но все-таки встаю и ухожу, оставляя пушинку в комнате. Ирина с минуты на минуту придет, чтобы присмотреть за подругой. Сам Макс предложил несколько патрульных машин, чтобы ребята подежурили у дома на случай, если Каролина объявится. Или Диана. С последней у меня будет серьезный разговор, сам лично отправлю в больницу, чтобы при мне делали анализы на беременность, а если солжет, тогда…

Я расставляю по квартире прослушку, чтобы косвенно стать свидетелем, да и быть мысленно рядом с Олей. Надеюсь, что день пройдет без последствий, пока буду отсутствовать.

— Привет, — запускаю Иринку, она пришла вместе с багажной сумкой. На мой вопросительный взгляд, поспешила уточнить, не забывая при этом всем фыркнуть.

— Как договаривались, — кивает мне, и я благодарно жму ее локоть. — Идея просто идиотская, Лёня, — журит, и сбрасывает на пол сумку. — Ты делаешь меня соучастницей, ты это понимаешь? — уперла руки в бока, поднимая на меня свой яростный взор зеленых глаз.

— У меня нет выбора, Ирин, и ты это знаешь, — закрываю за ней дверь, затем провожаю девушку в зал. — Хочу предупредить тебя, что всюду жучки, что будет произнесено — все записывается. — Ирина ахает. — Не волнуйся, только что их установил, так что ваши сплетни остались за кадром, — ухмыляюсь, напарываясь на каменное выражение лица Власовой.

— Это уже лишнее, тебе не кажется? — девушка присаживается, сложив руки на груди.

— Нет, не кажется. Мне не кому доверится, кроме вас, — в упор смотрю на нее, и Ирина понимает, что речь идет о друзьях. Стёпка ждет меня возле клуба, осталось заехать за Максом, но всё это вечером. А сейчас я прямиком в клинику к Власову-старшему, и, конечно, с глазу на глаз переговорить с каждым лже-пациентом. Кто-нибудь один в любом случае проколется, ведь перспектива провести всю жизнь в психушке то еще удовольствие. Эти люди виноваты, но не мне их судить. Что касается Каролины Эдуардовны… не успеваю домыслить, Ирина щелкает пальцами, привлекая к себе внимание. Дверь в спальню закрыта, поэтому я уверен, Оля ничего не услышит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лёнь, ты загоняешь себя в такие рамки, — вздыхает и качает головой. Впервые в жизни, Ирина посочувствовала мне. Девушка, которой неведомо сочувствие природой. С благодарностью ответил кивком, понимая, что мои друзья — это все, что осталось для нормальной жизни. Потому что придется перечеркнуть весь путь, обрубить концы, сжечь до тла, до основания все прошлое. — Будьте вечером осторожны. В клубе слишком опасно в последнее время.

— Я заметил.

— Стёпа с тобой будет? — интересуется, но пытается скрыть волнение.

— Не переживай, с твоим Власовым ничего не приключится. А на счет трупов с наркотой, я что-нибудь придумаю. Не дело, что их доставили именно к нему. Значит, все не так просто, как кажется на первый взгляд, — нахмурился, делая мысленно пометку, что следует пробить по камерам наблюдения, кто стал заказчиком. Просто так за пределами никто бы не провернул аферу, прекрасно зная, что весь учет ведет администратор клуба — правая рука моего отца.

— Дело даже не в этом, Лёнь, — Ирина привстала немного и подалась вперед. — Марк.

— Что ты хочешь сказать? — насторожился. Частично, я понимаю, что у Власовой не было отношений с братом, но тем не менее некоторое время они тесно общались.

— Ему нужен ты, потому что Диана — напарница твоя, была его женой, — почти что шепчет, но я расслышал каждую букву. Не придавая никакой видимости возмущения или удивления, стоял возле девушки, словно превратился в стену. Сжав губы в полоску, с силой сдавил руки в кулаки, начиная понимать, в чем же все дело. — Но они в разводе, а Марк считает, что причины — это ты.

— Я понял, — останавливаю ее, все еще не могу переосмыслить полученную информацию. Как удалось братцу скрыть такое важное событие. Еще будучи студентами, я не знал об отношениях с девушками у брата. Всегда был скрытным, отдалялся от коллектива, и вел свои игры тихо, от которых потом все страдали, даже родители. — Значит, она его бывшая? Тогда ж какого хера она оказалась у меня под носом. Черт! — воскликнул я, вспоминая, как наши дела с Марком перепутали в штабе, отправляя меня вместо него на задание. Все спланировано до мельчайших деталей. Сука!

— Постарайся разобраться с делами быстро, Островский, — Ирина не стала вдаваться в подробности моего воспоминания. Она смахнула длинный локон волос за плечо, затем вновь села расслабленно, утопая в кресло. На часах почти десять утра, и скоро встанет пушинка.

— Как договаривались, — вновь предупреждаю девушку, и она с унынием качает головой.

— Ох, не знаю, что выйдет, — вздыхает. — Я оставлю Олю только на час не более, — предупреждает меня, — потом вновь вернусь. Если за это время никто не заявится, — Ирина обрывает фразу, затем смотрит на меня с подозрением. — А, собственно, почему такая уверенность, что кто-то может заявиться?

— Потому что мать Оли уже давно прознала о ее побеге, и я уверен визит запланирован в ближайшее время. Эти две недели я не отходил практически ни на шаг от пушинки. И ты была с нами, — перевожу дух. Внутри все разрывает от злости на всю ситуацию, на которую я пока не волен повлиять. — Это для них шанс, понимаешь?

— А если это ловушка? И не Каролина заявится, — предполагает Власова.

— Мать пушинки сама никогда не переступит порог, она привыкла, что за нее все решают. Денег у нее полно, поверь, чтобы крутить такими махинациями. И не удивлюсь, если спонсором выступает мой собственный отец. Поэтому, Ирин, держи ухо в остро.

— Может, стоит отменить встречу? Вашу мнимую вылазку с друзьями? — предлагает отсрочить момент.

— Уже не смогу, договорился, — мой голос суров и тверд. — В конце концов, пора заканчивать спектакль одного кукловода. — Ирина соглашается. — Придерживайся плана, — напоминаю девушке. Затем кидаю свой взгляд на закрытую дверь в спальню, мысленно шлю Оле, что люблю ее, и, надеюсь, она простит меня за все.

Любой план всегда катится к чертям, если нет точного этапа к его выполнению. Я не супермен, которому все по плечу, хотя стараюсь биться один против всех. В клинике, опросил каждого участника из проекта. Все, как один утверждали, что они не причастны. А, напротив, стали жертвами. Запудрили головы друг другу и всем окружающим. Но пиком для меня стало следующее: молодой парнишка все же признался, как помогал проворачивать похищение, но только не знал кого конкретно. Они подписали договоры с инкогнито, получили деньги, а через сутки всех отловили, словно бесхозных псов и упекли за решетки. Раскалывая одного за другим, готов был хвататься за голову, но спасал голос Оли. Я вставил в ухо наушник, и слушал каждое ее слово. Как она пожаловалась Ирине, что мы отдалились. Все свои переживания на счет ребенка и Дианы. Каждое ее слово, сказанное об этом, ранило меня, будто ощущал битое стекло в легких.