Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона. - Роберт Грейвз

Это случилось за несколько дней до Михайлова дня; все время я была очень занята домашними делами, и так мне было хорошо дома, что недели пролетели в секунду. Мне пришлось спросить отца о его намерениях: пошлет ли он меня обратно с деньгами, без них, или я останусь дома. Отец ответил, что денег у него нет и что он не дурак, чтобы посылать деньги в Лондон, потому что по дороге их могут перехватить солдаты. Он не позволит мне возвращаться в Лондон без денег, потому что мой муж откажется принять меня обратно и выбросит на улицу. Отец сказал:

— Дорогая моя, оставайся здесь и баста. А если твой муж напишет нам письмо, не станем ему ничего отвечать. Всем известно, что сейчас письма прочитывают, и многие совсем не доходят до адресата. Господин Мильтон не сможет доказать, что его письмо дошло до адресата. Посмотрим, как будут развиваться военные действия, они могут повлиять на наши поступки. Если король одержит победу, как ему обещали перед рождеством, и пожалует в Лондон, тогда твоему муженьку будет плохо. Его заклеймят клеймом на щеках, и он сгниет в тюрьме, и тебе лучше не заикаться, что ты была за ним замужем.

— Сэр, а что будет, если король потерпит поражение?

— Это было бы весьма грустно, но у тебя есть хороший дом, где тебе всегда рады. Твой муж умеет защищать интересы парламента, и он может стать важной персоной. Он не сможет отпереться, что был законно женат на тебе, а я стану говорить, что потерял все деньги, потому что меня заставляли жертвовать на проигранное дело, и ему ничего иного не останется, как взять тебя обратно без обещанного приданого.

— Мне кажется, что нельзя не отвечать на его письма, если они будут искренними, потому что я уверена, он сильно любит меня. Я верю, что он виновен в грехе, о котором говорил доктор Джон Донне во время службы — он любит жену так сильно, будто она его любовница. Он был ко мне слишком строг, некоторые могут назвать это суровостью и жестокостью, но это обратилось против него, и я не могу его за это ненавидеть. Он связан клятвой, данной в церкви, но это относится и ко мне, потому что я тоже давала эту клятву.

— Сердечко мое, твои слова еще раз подчеркивают чистоту твоей души, — заявил отец. — Но сейчас ничего невозможно сделать, поверь мне. У меня намного меньше денег, чем в то время, когда ты выходила замуж — мои поместья в Уэльсе — всего лишь фантазия матери, она придумала все во время нашей торговли с Мильтоном, когда он начал упрямиться и потребовал с нас большую сумму за тебя. Тебе известно, что урожай в этом году очень плохой, и боюсь, что мои арендаторы не смогут выплатить мне ренту. А свои закрома я наполню всего на одну треть.

Что я могла сказать? И мне пришлось остаться в отцовском доме. В Оксфорде собиралось все больше солдат, а подготовленные отряды города отправились в противоположном направлении, к Тейму. Милиция Оксфорда управлялась лордом Сайе и получала от него оружие. После Михайлова дня произошла стычка в Оксфорде между синими и рыжими мундирами, потому что синие мундиры продолжали бунтовать, заявив, что король лучше платит солдатам, чем парламент, и если им прикажут с ним воевать, то они перейдут на сторону короля. Рыжие мундиры, которые были более дисциплинированы и религиозны, возмущенные богохульством, когда синие мундиры оскорбляли вокруг всех и вся, вспылили, произошла короткая стычка, и у нескольких солдат с той и другой стороны были отрублены пальцы, но никто не пострадал серьезно. Это сражение настолько испугало местное сельское население, что несколько дней они не поставляли провизию в город.

Потом сначала синие, а затем и рыжие мундиры были выведены из города, их отправили в поход против короля, который был с армией в Шрусбери. Многим из них по дороге удалось скрыться, и их капитаны и сержанты разыскивали их повсеместно и собирали брошенное ими оружие. Дюжина трусов прятались в Шотовер Форест и по ночам полезли за нашими гусями и другой домашней живностью, но были пойманы и отосланы в казармы, там им устроили порку. В Оксфорде были размещены на постой три тысячи солдат, все городки и деревни в округе были переполнены солдатами; однажды ночью сотня солдат пожаловали в Форест-Хилл. Отец показал их командиру контракт с сэром Робертом Паем, членом парламента, они повели себя прилично и заплатили за все, что съели. Наш викарий вел службу в своей обычной манере, которая так им импонировала, и они считали, что находятся среди друзей, хотя Форест-Хилл решительно выступал за короля. Больше всего солдатам нравилось, что викарий каждый день вставал до рассвета и вел службу при свечах, и они пели псалмы до того, как пропели петухи. Они считали, что час службы при свечах в глазах Бога стоит трех часов молитв при солнечном свете.

Они уехали на четвертый день, и вскоре в наших местах не осталось солдат.

К концу октября мы услышали о большом сражении, состоявшемся в воскресенье в сорока милях к северу от нас. Никто не мог сказать, чем же оно закончилось. Это было сражение при Эджхилле. Король с 14 000 солдат маршем прошел из Шрусбери к Лондону и даже дошел до Вустера, где стоял лорд Эссекс. Он попытался перехватить солдат короля своим войском в 10 000 человек и помешать ему продвигаться дальше. Но он не знал точно, где располагались войска Его Величества, обе армии шли параллельно вдоль дороги в одном направлении, их разделяло двадцать миль, и им ничего не было об этом известно в течение десятидневного похода. Но, наконец, на юге Ворвикшира друг друга случайно обнаружили фуражиры противных сторон, и граф быстро разместил свою армию между армией короля и городом Банбери. Половина его орудий должна была прибыть на телегах, влекомых волами, и они отстали от основной армии на целый день, и в противостоянии сильно чувствовалось отсутствие орудий.

Войска сошлись в Эджхилле. Это место частично принадлежало лорду Бруку, а частично — лорду Сайе, и они оба командовали парламентскими войсками. Племянник короля принц Руперт Рейнский, двадцатитрехлетний генерал королевской кавалерии, быстро разогнал часть войска парламента. Но его солдаты начали грабить обоз, а тем временем армия парламента сгруппировалась и начала наступать на королевскую пехоту. Солдаты-пехотинцы голодали уже два дня и совсем пали духом; произошло крупное сражение за королевский штандарт, который находился в отряде лейб-гвардии, состоявшем из молодых дворян и рыцарей, настолько богатых, что их поместья стоили намного больше, чем состояние всех командиров вражеской армии. Отец Муна храбро защищал штандарт, сражался концом древка с врагами, используя его как копье. Потом древко сломалось, и он продолжал сражаться саблей, и как рассказывали некоторые очевидцы, сразил шестнадцать человек, а может, и всего двух. Но ему отрубили кисть руки, отобрали знамя, и отец Муна погиб. Люди парламента приободрились и начали наступление, пока сам король не оказался под градом пуль. Маленьким принцам Джеймсу и Карлу, наблюдавшим за битвой из окон гостиницы «Встающее Солнце», грозил плен. За ними приглядывал рассеянный доктор Гарвей. Тот самый Гарвей, открывший циркуляцию крови в организме. Он думал о чем угодно, но только не о сражении. Но принцы попытались удрать на пони. В таком же положении оказался лорд-гофмейстер, граф Линдсей, назначенный королем Главнокомандующим армии.

Когда наступила ночь, на поле валялось пять тысяч трупов, а обе стороны считали, что у них пала лишь одна тысяча солдат, а остальные четыре тысячи принадлежат армии врага. Граф Эссекс потерял знамя, которое ему так трудно досталось, потому что папист, капитан королевской гвардии надел на себя оранжевый шарф, шарф Эссекса, который тот снял с павшего солдата, и пробрался к войскам парламента, нагло напал на секретаря графа, который стоял в дозоре у знамени. Возмущаясь, что какой-то жалкий писака охраняет такую ценность, он так лихо наступал, что секретарь отдал ему знамя. Капитан удрал в темноте к королевской армии и положил знамя у ног Его Величества. Хотя ни одна из сторон не могла по чести похвастаться победой, обе объявили себя победителями, но у короля было больше преимуществ, потому что граф Эссекс отвел войска к Ворвику, а королю достался Банбери и замок лорда Сайе, и он начал двигаться к Лондону. 29 октября король въехал в северные ворота Оксфорда впереди пехоты, и перед ним везли шестьдесят или семьдесят флагов противника, захваченных во время сражения. Барабаны отбивали дробь, все ликовали. После пехоты проследовали крупные орудия, всего двадцать семь штук, и их разместили в роще колледжа Магдалены.

Мэр и почетные горожане Оксфорда прислуживали королю в Карфаксе. Ранее они предлагали вино солдатам парламента, а теперь они вручили деньги Его Величеству. Он остановился в колледже Крайст-Черч со своими племянниками, принцами Рупертом и Морисом и маленькими принцами, своими сыновьями. Королевские войска расположились на постой в Оксфорде и вокруг него, часть солдат проследовали в Форест-Хилл. Они бесчинствовали, воровали свиней и домашнюю птицу. Эти герои-грабители подвергались насмешкам викария во время службы, к тому же они приставали к женщинам. Среди них нашлись и такие, кто отказывался платить по счету в гостинице или таверне, заявляя, что защищали нас от ярости восставших, и поэтому имеют полное право напиваться задарма!