Любовь по науке, или на практику в другой мир - Лидия Миленина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разумеется, — пожал плечами Гарон. Еще несколько секунд он слушал восхитительную мелодию цветов, потом сказал: — Обычно ничего подобного не происходит. Но в идеале перед каждым вмешательством маг должен в полной мере оценить последствия и риски. И отказаться, если нечто подобное возможно. Напоминаю общие правила. Можешь не вмешиваться — не вмешивайся. Вмешался — выбирай самое незначительное воздействие. Выбрал — ищи для него самый экономный по магии вариант. Общая экология природомагии, не забывай. А во-вторых… Если уж тебе так приспичило полюбоваться и послушать музыку — то есть развлечься — то ты могла бы открыть один или два-три бутона. Ты же открыла их все! Потому что это легче. Требует лишь силы, а не филигранного умения управлять своей магией, — снова усмешка. — А тебе в первую очередь нужно развивать именно это умение. Силы хватает. Так что давай так: упражнение — все убрать. Потом открыть один цветок. Послушать музыку. И закрыть.
Вот такое у меня было обучение! Да, Гарон не был добрым дядюшкой. С ним не забалуешь. Но я не обижалась.
Закрыть цветы было, конечно, сложнее, чем открыть. Тут нужно не просто энергией делиться, а договориться с ними. Именно так — не дать приказ, а договориться. Ощутить единство с растениями и как бы «донести» до них свое пожелание. Пару минут я пялилась на клумбу, потом бутоны одним махом закрылись.
Я присела, навела руку на один из цветков, чтобы «открыть его». Получилось. Но, как обычно, особой филигранности не выходило. Открылся не один, а целых четыре.
Гарон усмехнулся.
— Закрываем — и повторяем. Пока не получится один.
Я вспомнила, как он, способный управлять погодой, умудрился «развести по местам» малюсенькие ручейки. Кропотливая работа, но это возможно. Значит, и я могу.
С третьей попытки у меня получилось! Один цветочек открылся и легко позванивал. В одиночестве у него не получалась мелодия, но тихий звон был приятным, радовал сердце.
— Отлично, — похвалил Гарон. — Теперь закрой его.
— Подожди, магистр декан, если можно, — коварно улыбнулась я. — Одну минуточку.
А спустя минуту цветок закрылся сам…
— Это что еще такое? — нахмурился Гарон.
— А зачем мне его закрывать? — улыбнулась я, в кой-то веки чувствуя себя победительницей. — Когда открывала, я запрограммировала его закрыться через минуту. Очень удобно. Рекомендую.
Гарон хмыкнул.
— Нестандартный подход. Молодец. Пошли, — и рукой указал мне на тропинку, что вела в уединенный уголок, где стояла «наша скамейка» под серебряным деревом.
…Я последний раз шла с ним по этой тропинке. И остро чувствовала, как секунды убывают. Наш последний вечер.
Последний вечер, когда Великий и Прекрасный полностью в моем распоряжении. Когда он вместе со мной смеется над заданиями, что я придумала для женихов. Когда создает шары из воды, а я должна преобразовать их форму. Когда критикует меня за ошибки и хвалит за достижения.
Когда он так близко, и я ощущаю жар его твердого тела.
Когда кажется, что мы стали единым целым, смеющимся или хмурящимся, в окружении серебряных деревьев.
***
— А вот тут пусть они стихотворение сочиняют. Чье мне понравится больше всего — тот и выиграл, — указала я декану на пункт в листочке с конкурсами.
— Зачем стихотворения? Идея недурна. Но очевидно, что в состязании победит эльф, — нахмурился Гарон.
Он, кстати, весьма серьезно относился к этой части наших занятий.
— Ну так должен же быть хоть один конкурс, где у Мэйгара будет явное преимущество! — рассмеялась я. — А то ваша «сила, ловкость и интеллект» явно на двух других рассчитаны.
— Ладно, пусть помучаются, — вдруг легко согласился декан.
…Мы с Гароном сидели на лавочке под серебристыми майри, смеялись над очередным забавным заданием для мальчиков. Солнце садилось все ниже, заливая рощу тягучим вечерним светом. В воздухе разливался сладкий аромат летнего леса и травы, нагретой на солнце.
Неожиданно мы замолчали, встретившись взглядами.
Сердце гулко забилось. Все было так, как в моих мечтах перед отъездом. Помнится, Марена тогда ругалась, что я «зависаю».
Но в жизни это молчание смущало. Оно затягивало, очаровывало и в то же время смущало. Я невольно опустила глаза. Ведь мужчина рядом был такой… мужественный, сильный, опытный. А я… Что я? Может, я ему совершенно и не нравлюсь как женщина. Ведь на него-то мои несравненные эманации не подействовали.
Вот если бы он сейчас меня поцеловал…
— Знаешь, Маша, — вдруг сказал он. — В Академии мне будет не хватать этих вечеров. Я так… хорошо отдохнул. И ты… способная ученица. Мне было приятно заниматься с тобой.
И все? Даже ничего о том, что уроки можно продолжить и по возвращении?!
Но все же это было «что-то».
— Мне тоже их будет не хватать. Ты прекрасный учитель, магистр Гарон. Хоть и строгий, — сказала я тихо.
И вдруг Гарон… расхохотался.
— Тогда не будем терять времени! — сказал он, как в моих мечтах. Непонятно что имея в виду. То, о чем мечталось. Или просто о продолжении занятия.
Но тут…
Одна его рука покровительственно легла мне на плечо. А другая… мне показалось, или на самом деле потянулась к моей щеке?
Ах… Развернет мое лицо, склонится, коснется губ губами…
И в этот бесконечный момент, когда сердце выскакивало из груди, когда краска залила щеки, когда предвкушение сладости разлилось по телу, вдруг раздался легкий треск в кустах по соседству.
Гарон резко отпрянул и принюхался. Потом кинул мне:
— Посиди здесь!
Вскочил на ноги и раздвинул кусты. Там, возле толстого майри, отчаянно целовались Гай с Милессой.
«Придурки», — с досадой подумала я.
Милесса достаточно сильный маг, чтобы поставить купол тишины. И даже невидимости! А они так запалились…
***
Мы ехали обратно в Академию, и мне хотелось плакать. Во-первых, потому что сказка закончилась.
Мы с Гароном больше никогда не будем так близко общаться. В Академии он снова станет недосягаемым деканом. Я же буду обязана заниматься парнями-истинными, а не им.
А во-вторых, потому что сказка закончилась именно так, как она закончилась… То есть скандалом и трагедией.
Глядела на строгий профиль Гарона, сидевшего в бертуари возле Бауреля, на его недовольное сосредоточенное лицо, и с горечью вспоминала, как он орал на Гая.
— Ты, адепт-без-мозга, не понимаешь, что ты натворил?! Мы понятия не
