Бог из глины - Иннокентий Соколов

Ты просыпаешься…

Утро.

Начало нового дня, концом которого будет ночь. Длинная. Бесконечно долгая ночь.

Луна, заглядывающая в окно. Тьма…

И существо.

То, чего ты боишься больше всего.

То, что ожидает тебя за поворотом.

То, что живет в тебе, занимая часть рассудка.

То, что живет за дверкой шкафа.

То, что приходит к тебе каждую ночь…

Глиняный бог, живущий в подвале. Существа, замурованные в толще стен. Рваные тени, косо смотрящие в разные стороны. Тонкий серебряный писк козодоя. Музыка дождя — цвет смерти…

День и ночь. Свет и тьма. Две половинки разума, которые не могут соединиться в одно целое. Детские страхи и надежды. Тонкие стенки, которые ты возводишь одну за другой, чтобы отгородить прошлое. Похоронить его. Закопать.

Сережка старался не спрашивать, куда делся отец. А мама никогда не заводила первой разговор на эту тему, и всякий раз, когда речь заходила за непутевого супруга, она вздрагивала и переводила разговор в другое русло.

А потом Сережка вырос и благополучно забыл об этих картинках. Остались только колокольчики, которые звонили, не часто, нет — только тогда когда это было необходимо. Но когда они звонили (о, когда они звонили…), это означало только одно…

(Смерть малыш скалится гнилой улыбкой, мечтая заполучить тебя в костлявые объятия)

… что-то плохое будет, парень, очень плохое. Если не с тобой, то с теми, кого ты хорошо знаешь.

И осталось существо, которое приходило в гости, пытаясь поймать Сережку.

Оно пропадало, иногда забывая про него на долгие месяцы счастья, чтобы вернуться потом, как возвращаются дождливая осень, сменяя жаркое лето.

Существо пропало после того, как Сережка оказал деду небольшую услугу. А может быть, виновато было в том ушедшее детство, кто знает. Он вырос и решил, что сможет забыть детские страхи, даже не догадываясь о том, что существо никуда не пропало, оно лишь затаилось на время, поджидая удобный момент…

10. Зимний сон

Тещу уложили спать в библиотеке. Диван оказался жестковат для ее грузного тела. Тесть согласился переночевать в зале.

Мария Сергеевна некоторое время ворочалась на пружинной кровати, потом словно провалилась в темноту. Мягкое гудение газового обогревателя затащило в сонную страну зимних грез.

Темнота рассеивалась, опадала клочьями. Марию Сергеевну словно несло по воздуху. Издали она увидела огромное поле, на нем росли розы. Цветы тихонько покачивались в такт ее шумному дыханию. Посредине поля Мария Сергеевна увидела дом. Он напугал ее. Причудливые готические башенки, обвивший стены плющ, старинный флюгер, намертво застывший в одном направлении…

Тишина и шепот наполняли пространство тоской. Мария Сергеевна прислушалась, и поняла, что шепчут цветы. Они звали ее по имени, приглашая окунуться в розовое забвение. А еще она поняла, что, несмотря на флюгер и башенки, это был дом, в который переехали дети, и в котором она сейчас сладко спала.

(Просто в этом мире все немножко не так…)

Она стояла на окраине поля, не решаясь сделать первый шаг.

Цветы звали, покачиваясь, гипнотизируя тысячей голосов. Мария Сергеевна пригляделась, и увидела извилистую тропинку, которая начиналась у ног и вела, петляя к дому.

Мария Сергеевна сделала первый шаг.

(Давай детка… все ждут только тебя)

Она шла по тропинке, и громада дома вырастала впереди, закрывая черное небо, на котором тучи собрались вместе, рисуя причудливый орнамент. Она шла, стараясь не касаться роз, которые тянули к ней свои шипы, чтобы (вонзиться в ее плоть и высосать жизнь, медленно, капля за каплей) прикоснуться к ней ласковым бархатом, поделиться страстью.

Подойдя к дому, она толкнула дверь и услышала тихий звон колокольчиков.

В прихожей было темно, только в полу светился тусклый квадрат. Свет идет снизу, — поняла она, и осторожно, стараясь не наступить, обошла светящийся контур. Что-то шумно вздохнуло там, внизу, и Мария Сергеевна, против воли, ускорила шаг. В спину дохнуло омерзительной, влажной гнилью, и чей-то утробный голос неразборчиво проворчал ругательство.

Мария Сергеевна закрыла уши и шагнула в коридор. Две лестницы уходили вперед, только одна из них вела наверх, другая вниз. Мария Сергеевна, покачала головой — внизу было темно и холодно, она не собиралась окунаться в глиняные сумерки и поэтому выбрала лестницу, ведущую наверх. Поднимаясь по ступеням, она слышал поскрипывание и стон.

Эти ступеньки живые, с ужасом поняла она и острая игла внезапного знания кольнула ее:

— Не только ступеньки, весь дом живой…

(И не очень-то тебе здесь рады, крошка…)

Она прошла мимо зеркала, в котором отразился мутный, смазанный женский силуэт. Мария Сергеевна уставилась на выцветшую амальгаму — в зеркале исказилась ее полная фигура. Она махнула рукой — двойник в зеркале, только лениво дернулся, словно не желая тратить время. Мария Сергеевна тихонько охнула и попятилась. Зеркало на мгновение вспыхнуло желтоватым свечением, отразив маленькую девочку, в коричневой школьной форме, с белым передничком, и покрылось темной непрозрачной пленкой.

Мария Сергеевна повернулась к строптивому зеркалу спиной и пошла вперед. Дверь слева, это детская, шторы справа — библиотека.

Она развела шторы руками, и вошла в комнату. В мерном гудении обогревателя было какое-то неземное спокойствие. Зеленоватое пламя било из латунных форсунок, освещая спящую женщину, которая завернувшуюся в плотное одеяло. Мария Сергеевна наклонилась над кроватью, и узнала себя.

(Это сон, — здесь все возможно, и не стоит удивляться разным пустякам…)

Колокольчики в прихожей снова звякнули, и Мария Сергеевна услышала шаги. Кто-то крался по дому, приближаясь к ней. Вот тихонько заскрипели ступени. К звукам шагов прибавилось тихое царапание.

(Это когти царапают пол, вот потерпи немного, и сама все увидишь!)

Шаги приближались нарочито медленно. Словно незваный гость наслаждался ожиданием действа, предвкушая забаву.

(Кровь-шоу…)

Мария Сергеевна хотелось завыть от ужаса, она лихорадочно заметалась по комнате, пытаясь забиться подальше от этих страшных шагов. Она залезла под стол, словно маленькая девочка, и закрыла глаза. Впрочем, нет — она стала той девочкой, что верит в страшных монстров.

Шаги приблизились. Кто-то стоял за шторами, будто раздумывая — заглянуть в библиотеку, или последовать дальше в залу, где должно быть мерно посапывал супруг Марии Сергеевны.

Проходи, не останавливайся, иди дальше, иди к нему — мысленно умоляла Мария Сергеевна. Возьми его, вместо меня, забери их всех, только не стой там. Дай мне покинуть это проклятое место.