Искатель утраченного тысячелетия - В Брагин

- Договориться с растениями? Как так? О чем?

- О чем? О том, как познать тайну долголетия, которая заключена в их клетке. А как договориться? Очень просто: задавать вопросы и получать ответы.

- Что они тебе открыли?

- Еще не открыли. Но помогут открыть тайну долголетия.

- Скажи: как ты научился понимать язык растений?

- Больной ангиной - чем он полощет горло?

- Известное дело: календулой - настоем ноготков. Но при чем тут это?

- То-то и оно. Возьми у ноготков первый урок языка растений. Я его получил, когда случайно плеснул кипятком на ноготки. И тут я подметил странное движение: цветки стали судорожно открываться и закрываться. Клетки их говорили: "У нас смертельный спазм. Мы умираем". И цветки увяли. Я стал присматриваться к другим растениям. Изучать их язык. И они рассказывали о себе: когда утомлены, когда возбуждены, когда хотят спать, какого яда боятся. Молчаливы и бессловесны они, растения, для тех, кто не понимает их языка. Никто не сомневается, что на миллионы и миллионы лет растения старше животных и человека. И только растения "знают" о всех тайнах Вселенной. Никто никогда не видел мертвым аргентинское омбу. Оно никогда не болеет. Вечно молодое, оно бессмертно. В его клетке сохранена тайна долголетия, которого человек лишен. Освоит человеческий организм его клетку или клетку конической сосны - будет жить тысячу лет. А то и более. Вот я и...

Наступило молчание. Чуть слышно подвывал ветер в печной трубе.

Доктор зажег лампу. Поправил фитиль!

- А ведь славно горит лампа!

- Да, при лампе куда лучше, чем при свече, - сказал Веригин, прислушиваясь к ветру и к мерному долгому стуку дождевых осенних капель о крышу домика.

- Вот закончу опыты с клеткой растений на лягушках... на крысах... на себе... - задумчиво, как бы про себя, произнес Веригин.

- Ты в своем уме? Хватит с тебя крыс, лягушек и головастиков, а себя трогать не смей!

- А врачи - Уайт? Рене Деженет? Бюлар? Клот? Алоис Розенфельд...

- Знаю, знаю. Все они прививали себе чуму.

- Чтоб ее победить.

- И все они умирали...

- Неправда. Рене Деженет не умер. Авось и я не умру. Кое-что я уже подметил: после моей инъекции старая крыса как бы прихворнула день, другой, третий, а потом стала молодеть, седина исчезла, движения стремительные, глаза блестят. Ты говоришь - отказаться от опыта над собой... Растения научились из воды и углекислого газа с помощью солнца создавать свою жизнь. И вот сегодня я беру у растения те его качества, особенности, которые обеспечили ему тысячелетнюю жизнь. Пробую на животных. Проверяю: получается, самую малость. Пока. А там... дальше... Нет! От опыта над собой не откажусь!

- Дмитрий! Ты забыл: ведь ты там один. Вдруг неудача... нечаянный случай... помеха какая-то. Нет! Не позволю. А если все же приступишь к опытам над собой - предупреди. Соберусь в путь. Приеду... Давай пить чай. - И доктор протянул руку к чайнику. - Ох! Чуть не забыл! - вздохнул он. - Получай. - И вручил Веригину пакет с сургучной печатью.

Веригин широко улыбнулся:

- Прислали! Спасибо! Семена! Буду выращивать вечноживущие растения.

- Все фантазии твои, Дмитрий! Пей чай.

Наступило молчание. Только самовар, остывая, пел свою песенку. Края фитиля в лампе покраснели. Керосин, видно, был на исходе.

Тихий голос Веригина прервал молчание:

- Доктор! Сегодня, может быть, наша последняя встреча.

- Ты что, Дмитрий Дмитриевич!

- Ничего.

- Понимаю. Ты думаешь об опыте над собой...

- Ведь может статься, что тогда я уже буду не я.

- Так, так. Мало того, что готовишь опыты над собой, - не ждет ли тебя еще иное бытие! Ты - и в то же время не ты. Впрочем, приемлю тебя в любом виде, если к тому времени жив останусь.

Веригин встал:

- Что ж, пора... Прощай, доктор. Спасибо! За все спасибо. И не забудь: в нашем тайнике закопаю последнее, что надо передать в Москву.

- Да, да, Дмитрий Дмитриевич! Спокоен будь. Наведаюсь. Ах, что ж это! - воскликнул доктор. - Я пел все "чай да чай", а накормить тебя не накормил.

- Ничего! За все спасибо... спасибо, - тихо ответил Веригин. - Пора в дорогу.

Дождь перестал. Скользкие доски тротуара колебались, изгибались, уходили в грязь. Веригин шел впереди, ступая очень осторожно. Небо уже начинало очищаться от туч. Показывалась и вновь скрывалась луна.

- Смотри, какое побоище затеяли облака около луны, - сказал Веригин и тут же поскользнулся, но ухватился за частокол. - Каково! "Победитель смерти", а чуть не носом в грязь!

- Осторожно! - забеспокоился доктор.

- Плохая примета, - рассмеялся Веригин.

- Веришь в приметы, Дмитрий Дмитриевич?

- Приметы? Их нет, есть только скверные тротуары. И еще темь и грязь - сплошные происки природы, - снова рассмеялся Веригин и замолк.

Так дошли до окраины Славска.

- Ну, прощай, доктор!

Они обнялись и минуту стояли молча.

Веригин ушел.

Доктор долго смотрел ему вслед. Он слышал, как чавкала грязь под сапогами Веригина. Где-то залаяла собака. Стихла. Ей ответили другие. На все лады. В этой разноголосице доктор различил, как одна из собак остро и тонко почти беспрерывно лаяла. И этот почти не прекращающийся лай перешел в надрывный вой. Все собаки вдруг замолчали. Прислушивались к вою? А потом то одна, то другая стали подвывать...

Доктор возвращался домой. Он шел медленно, осторожно, осмотрительно. Тротуар по-прежнему был мокрый и скользкий. В доме нестерпимо пахло копотью и стоял керосинный чад. Доктор долго шагал из угла в угол, из комнаты в комнату. На душе было смутно.

ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Теперь можно прочесть и последние три листка с какими-то стихами. Я их отложил нарочно, как наименее интересные для моего поиска. Веригин, видно, любил стихи. Это, конечно, любопытно, но не так важно.

Читаю. Ничего не понимаю. Какой-то бессмысленный бред. Абсурд. Веригин зачем-то записал отдельные строки из разных произведений Пушкина. И еще цифры поставил возле каждой строки. И всего их пятьдесят две. Что за бессмыслица? То ли человек в одиночестве проверял свою память... Читаю еще. Нет! Никакой внутренней связи. Просто случайный набор строк:

1. В тот год осенняя погода 2. На дровнях обновляет путь 3, Когда не наши повара 4. Им первый кубок круговой 5. Пирует с дружиною вещий Олег 6. Но злобный Карла перенес 7. Меня в сей край уединенный 8. Алеко спит. В его уме 9. А царица вдруг пропала 10. Виденье смутное играет 11. Будто вовсе не бывала 12. Мария, бедная Мария 13. Гости князю поклонились 14. Спокойно все; поля молчат 15. С приветом нежным и немым 16. Стоит черкешенка младая 17. И остров общий с давних пор 18. Худой, обритый - но живой 19. Руслан на мягкий мох ложится 20, Пред умирающим огнем 21. Кто мир и негу возлюбя 22. Быстрей орла; быстрее звука лир 23. Лелеет, милая тебя 24. Прелестница летела, как зефир 25. Но тот блаженный, о Зарема 26. Как розу в тишине гарема 27. Финал гремит; пустеет зала 28. Гроза двенадцатого года 29. Но может быть такого рода 30. Привычка усладила горе 31. И этому я все виною? Страшно 32. Труды мои ты сам оценишь 33. Хвалиться ими не хочу 34. И знойный остров заточенья 35. Но был уж смерти под косою 36. Не пугай нас, милый друг 37. Гроба близким новосельем 38. Напрасно блещет луч денницы 39. Иль ходит месяц средь небес 40. Я вас люблю - хоть и бешусь 41. Мой дядя самых честных правил 42. Они за чашею вина 43. В ее затеи не входил 44. Но мрачны странные мечты 45. Олень веселый выбегает 46. В душе Мазепы. На утес 47. Насчет небесного царя 48. Туда, где за тучей белеет гора . 49. Что ж полон грусти ум Гирея 50. Скрежеща мыслит Кочубей 51. Песчаный виден островок 52. Сказка - ложь, да в ней намек