Наследник для Шаха (СИ) - Гур Анна

— Я не знаю…

— Неужели? — вскидывает бровь, слегка прищурив левый глаз, отвожу взгляд, наблюдаю, как стремительно исчезает берег из поля моего зрения.

— Еще несколько дней назад я не знала, что мне нравится восточная кухня, а вот сегодня я за обе щеки уплетаю… ммм, — поднимаю чашечку со съеденной сладостью и спрашиваю: — Что это, кстати?

Шах делает глоток и говорит название на своем, я слышу и выговариваю его как:

— Умали.

— Нет, Аийша, — улыбается, повторяет: — Умм али. Это своего рода пудинг.

— Ясно, — отвечаю, немного краснея, — я и пудинга-то не пробовала.

Понимаю, какую глупость сморозила, и прикусываю нижнюю губу, с опаской смотрю на мужчину, но Шах лишь шире улыбается, а в глазах играют искорки.

— Ты уходишь от темы и не рассказываешь мне о себе.

— Мне нечего рассказать, Аслан, я училась, поступила на заочку, так как нужно было работать, вкалывала, пока в один прекрасный день не влипла в передрягу. Вот, собственно, и вся информация обо мне, но вы, господин Шахов, это и так знаете.

Хмурится, когда я обращаюсь к нему на вы. Подается вперед и нарушает мое личное пространство, ловит мой подбородок и большой палец скользит по моим губам, стирая след от сладости.

— Мне нравится, когда ты называешь меня по имени, — выдает это так порочно, тихо, что я вспоминаю, как кричала его имя в ту ночь. Опускаю глаза. Прячусь под веером длинных ресниц.

— Имя. Повтори, — приказывает и я подчиняюсь, выдаю еле слышно:

— Аслан…

Убирает руку, напоследок чуть подтолкнув мой подбородок, дает понять, чтобы я смотрела ему в глаза.

Неожиданно судно делает разворот и меня с непривычки ведет, падаю на грудь мужчины, упираюсь ладошкой, хочу отстраниться, но Шах кладет руку мне на талию, притягивает.

— То, что происходит между нами… Это странно. Я не знаю, как себя вести и что говорить. Все неправильно, — выдыхаю.

— Будь собой, Полина. Это лучшее из решений.

Проводит пальцами по моим волосам, будто любуется.

— Мне нравятся твои искренность и простота.

— А мне не нравится, что ты выкрал меня…

Присматривается, а затем резко запрокидывает голову и смеется. Демонстрирует крепкие белоснежные зубы и широкий кадык, а я смотрю в его глаза и кусаю губы.

— Ты моя, Полина, привыкай к новой реальности, — наконец, выдает серьезно, рука скользит со спины и останавливается на моем животе, обжигает, — в тебе мое семя дало свои плоды. Никуда не отпущу от себя, но и ломать тебя не хочу. Мне нравится блеск в твоих глазах, огонек. Была бы другой, разговоров бы не было, но я оценил тебя, Полина. Прекрати считать себя заложницей.

Есть у меня один вопрос, который очень хочу задать Шаху. Даже не вопрос, а просьба.

— О чем ты думаешь, малышка?

Словно мысли мои читает, и я решаюсь, выдаю как на духу:

— Я скучаю по дому. По своей жизни, Аслан. Мои близкие беспокоятся, и я очень хочу позвонить Тане. Я пошла в поликлинику и исчезла, боюсь, что она уже все морги обзвонила, все больницы. О том, что думают мама с папой, даже думать не хочу. Отец все же после операции…

Бросаю взгляд на Шаха, у него глаза темнеют, но я уже не останавливаюсь, поэтому выдаю с надеждой:

— Раз я не пленница, Аслан, прошу тебя, позволь позвонить, узнать, как мои близкие, успокоить, чтобы они не переживали…

Наклоняет голову к плечу и смотрит на меня, делает глоток из высокого бокала. Выдерживает паузу и, наконец, выдает:

— Ты не пленница и я дам тебе возможность поговорить и с родителями, и с подругой, но ты уже знаешь, что скажешь им?

— Вопрос на засыпку, — выдаю, чуть улыбнувшись, — думаю, подруге я могу сказать, что меня украл незнакомец и теперь я вынуждена находиться в его полной власти…

Хотела пошутить, а получилось горько, стыдно даже. Поэтому опускаю голову и проглатываю предательские слезы, которые цветут в моих глазах.

И я начинаю выговариваться, как если бы рядом со мной была Таня, не ожидая, впрочем, что мужчина поймет мои стенания.

— Родители у меня строгие, старой закалки. Для них понятия брака все еще имеют ценность, а я всегда была гордостью. Всю свою жизнь я жила с четким пониманием, что хочу выучиться, быть для общества полезным человеком. Поэтому и решила стать учительницей. Пусть эта профессия не денежная, но я люблю деток, с ними легко и просто…

— Учитель — это призвание, — нарушает мой монолог Шах, — как ты пришла к такому решению?

— Еще со школы летом я подрабатывала кем-то вроде пионервожатой в лагере. У нас есть замечательный центр, и многие детки приезжают отдохнуть, так и пошло…

Тру лицо, понимаю, что сказала даже больше, чем нужно, украдкой протираю щеку, слезы все-таки капают на мои ладони.

Ощущаю ласковое касание и давление на подбородок, Шах заставляет меня поднять голову и заглянуть в его глаза, и в этот самый миг кажется, что вспышку молнии там вижу.

— Ты не девка для утех и не подстилка, Полина, — выговаривает жестко, но как-то сдержанно, обрубая все мои страхи, — и если ты хочешь, я приеду к твоим родителям и лично с ними побеседую. Ты моей стала. В тот самый день, как потеряла девственность, я все для себя решил, но маленькая напуганная девчонка решила убежать, а я всю столицу верх дном переворачивал, искал тебя, пока не нашел…

По мере того, как он говорит, у меня руки мурашками покрываются, его голос… Глухой, хриплый, жесткий.

— Это все сложно осознать, Аслан, ты не оставляешь мне выбора… — выдаю тихо, а мужчина притягивает меня все ближе, ласкает мои волосы, наматывает на кулак и безотрывно смотрит мне в глаза.

— Ты можешь истерить, можешь сопротивляться, но от этого ничего не изменится. Я хочу тебя, Полина, и ты будешь моей. Я буду с тобой спать, буду иметь тебя. Ты носишь моего ребенка, и ты примешь меня.

В шоке смотрю в глаза мужчины, не понимаю своих чувств, но что-то глубоко в душе откликается, звенит натужно, надрывно.

Шах отпускает меня, словно обжигается, вытаскивает телефон из кармана и кладет на стол.

— Звони, Полина.

Командует, а я смотрю на телефонную трубку в сомнениях. Несмотря на все доводы Аслана, я понимаю, что выдать все как есть родителям я не могу. Это все слишком странно, поэтому я быстро забираю гаджет и набираю Таню.

Бросаю задумчивый взгляд на Шаха и встаю. Не хочу разговаривать при нем, но мужчина ловит меня за руку.

— Я хочу поговорить без свидетелей, — выдерживаю его взгляд и выдаю охрипшим голосом, я близка к тому, чтобы разрыдаться, но Шах сам встает, смотрит в мои глаза с высоты своего роста и только после этого озвучивает свое решение.

— Говори, Полина, а я отойду, переговорю с капитаном.

Разворачивается резко и отходит.

А я слышу голос подруги.

— Алло.

— Тань, это я…

— Поля! Где ты? Что ты?! Я так волновалась…

— Тань. Я с отцом моего малыша, — выдаю правду залпом и в трубке виснет молчание, и только спустя долгие секунды подруга выдыхает:

— С Шаховым?!

— Да.

— Поля, как ты, он тебя обижает? Может, в полицию позвонить?

— Не обижает. Тань. Наоборот. Он очень внимателен. Но это не отменяет того факта, что между нами все сложно.

Повисает молчание, а потом Танька произносит:

— А знаешь что, Полин, фартовая ты. Такой мужик… Не будь дурой, тебе судьба шанс дала, используй, влюби его в себя, устрой свою судьбу. Ты беременна от него. Жизнь удалась, считай. Это тебе не бегать по семи работам и на кусок хлеба зарабатывать. Повезло! Любая бы под такого самца легла. Выжимай из него все, что можешь!

Что-то в словах подруги царапает странно. В принципе, она права, но все же пыл остужается, и я выдыхаю тихо:

— Я так не могу…

Пауза длится секунду, но я не хочу слышать ответ, поэтому заканчиваю быстро:

— Мне пора, Тань, я еще позвоню.

А вот разговор с мамой проходит гладко. Они с отцом на реабилитации, связь там не ловит, а номер Шаха не отображается, мама даже не понимает, что я звоню не со своего, она рассказывает о здоровье отца, о том, что им оказывается уход и персонал на цыпочках бегает.