Большой погром - Василий Сахаров

– А что с женщинами и детьми?

– Кто не может воевать, вывозим на острова или в Северную Померанию. Никлот бодричей в Зеландию отправляет и на Руян. Велемар беженцев на Борнхольм и в Колобрег шлёт. А я своих поморян – в Гданьск. Если продержимся до наступления холодов, можно сказать, что победили. Если нас сбросят в море и падёт Руян, тогда – погибать или бежать. Всё просто.

– Союзники и наёмники на помощь придут?

– Да. Но наёмников будет меньше, чем мы рассчитывали. Ушкуйников совсем мало. Только самые отчаянные готовы с католиками биться.

– Наверное, думают, что нам не победить?

– Так и есть. – Великий князь поморщился и сам спросил: – Когда твои степняки и русичи смогут ударить по крестоносцам?

– В самом лучшем случае в начале лета. Не раньше.

– И сколько воинов ты приведёшь?

– Степняков больше десяти тысяч и русичей три-четыре тысячи.

– Мало.

– Знаю. Но в степи я только две орды подчинил, и это мне ещё повезло.

– А русские?

– Царь в стороне, он с ромеями биться станет. А князья всерьёз воевать не собираются, и конницы у них не так много, как бы мне хотелось. Пехота будет тормозить моих ордынцев, и её придётся оставить позади, наверное под Сандомиром. Если кто с моим войском дальше и пойдёт, то наёмные степняки и дружинники двух-трёх князей…

Сказав это, я покачнулся. Неожиданно накатила слабость, ноги стали словно ватные, в глазах потемнело.

«В чём дело?» – подумал я и, чтобы не упасть, схватился за краешек стола.

– Э-э-э, Вадим… – улыбнувшись, протянул Рагдай. – Да ты совсем себя не жалеешь, как посмотрю. Когда в последний раз отдыхал?

– Три дня назад… Или четыре… Не помню…

– Пойдём со мной. – Он встал и взял меня за плечо. – Травок бодрящих попьём, а потом ты поспишь. Сразу тебя не отпущу, иначе упадёшь.

Я согласился с Рагдаем, остался у него, поел и выспался. Потом мы ещё раз обсудили всё, что требовалось, и расстались…

Опять я в Рароге и, прежде чем обнять жён и детей, немного прошёл по городу. Хотелось послушать людей и понять, что происходит в их душах накануне новой войны. И то, что я услышал, меня не обрадовало. Горожане боялись. Они не знали всего, что знал я или командиры моего войска. Однако чувствовали приближение грозы, и вроде бы вокруг тихо, мирно и спокойно, ожидание беды было у каждого, а приметы скорого начала бойни имелись повсюду. Это новгородские купцы, которые покидали Зеландию, беженцы и переселенцы из земель бодричей, увеличение войска за счёт наёмников и постоянное перемещение отрядов. Люди это видели и потому беспокоились, сами себя накручивали и пугали.

Впрочем, на мои дальнейшие действия это никак не повлияло. Я был уверен, что Рагдай прислушается к моему совету атаковать противника в Дании. А если даже католики высадятся вблизи Рарога и осадят город, нахрапом его не взять и рядом с моей семьёй верные воины, которые смогут спасти Нерейд, Дарью и детей. Зря, что ли, пленники ещё год назад под городом подземные ходы прорыли? Глядишь, пригодятся.

Добравшись домой, я собрал семейный совет. Спокойно и доходчиво объяснил жёнам, чего стоит опасаться и как поступать, если нужно будет покинуть Рарог. Они женщины понятливые и неглупые, сразу ухватили суть. Поэтому не причитали и не плакали, а сразу определились, что необходимо спасать, если придётся бежать.

После чего я подозвал к себе Трояна, нашего с Нерейд первенца, который был похож на меня в детстве, такой же быстрый и юркий мальчишка, немного упрямый и не по годам серьёзный. Ему уже девять лет, и он давно переехал на мужскую половину. К сожалению, уделять ему много времени не получалось. Но рядом с ним хорошие наставники. Мечному бою Троян обучается у Немого и Торарира. Верховой езде – у чёрного клобука Данилы, который решил не возвращаться в степь и прижился в Рароге. Грамоту, счёт, географию и другие науки осваивает в школе при храме с другими подростками. В море выходит вместе с экипажем «Яровита», а знахарство перенимает от матери. Спуска ему не дают, парень растёт правильно, и его наставники говорят, что быть ему отличным вождём и превосходным воином. Загадывать не хочется, но, как отец, я им горжусь и надеюсь, что учителя не ошибаются.

– Троян, – сказал я сыну, глядя в его глаза, – ты внимательно слушал меня?

– Да, отец, – ответил он.

– Что-то для себя понял?

– Понял.

– Что?

– Война будет жестокая, отец. О плене думать нельзя, враги идут для того, чтобы уничтожить нас. И если ты погибнешь, я останусь старшим мужчиной в семье, сберегу близких и отомщу за тебя.

Улыбнувшись, я погладил его по голове, взлохматил светлые волосы:

– Ты всё правильно понял, сын. Наверное, хочешь отправиться на войну?

– Хочу. Но понимаю, что сейчас это невозможно. Я слишком мал и буду обузой.

– Верно. Где зарыто серебро и где спрятаны лодки, помнишь?

– Конечно.

– Куда бежать в случае чего, не забыл?

– Нет.

– В подземелья давно спускался?

– Два дня назад.

– И как там?

– Всё в порядке. Своды крепкие, двери смазаны, выходы не завалило.

– Мертвецы тебя не беспокоили?

– Отец, я запомнил твои слова: бояться нужно живых. Что мне сделают мёртвые рабы? Они лежат себе под камнями, тайну раскрыть не могут и никому не мешают.

– Вот и ладно. Ступай, Троян, и запомни: я не погибну и, где бы вы ни оказались, отыщу вас.

– Я знаю, отец.

Сын отступил и вышел из горницы, а Нерейд, которая стояла в углу и молча наблюдала за нами, тихо произнесла:

– Хороший у нас сын.

Я подошёл к ней, обнял, поцеловал женщину в губы и прошептал:

– Не переживай, любимая, всё наладится, и мы переживём это смутное время. Ты мне веришь?

– Верю, – отозвалась она.

Дома я пробыл долго, целых десять дней, и за этот срок успел сделать многое. Отправил обратно в Европу Роберта де Ге и с ним передал шифрованные инструкции варогам, раз уж нет другой возможности. Провёл штабные учения с командирами, проверил дружины и наёмников. Проинспектировал городские укрепления. Побывал на полигоне, где испытывались пушки и стреломёты. Посетил алхимиков, которые показали новые гранаты и огненные смеси. Нагрянул с ревизией в казну и проехался по лагерям варогов. Пообщался с главами мастеров и купцами, которые ещё не сбежали. Написал десяток писем: шведскому королю, Идару Векомировичу и нескольким знакомым вождям. Осмотрел каракк «Сын ветра», который весной, несмотря на войну, с очередной партией колонистов отправится в Винланд. Хотел ещё морские учения устроить, но зимние шторма не позволили, и море притихло в тот день, когда я собрался покинуть Зеландию, дабы вернуться в степи.

О том, что я снова собираюсь исчезнуть, знали многие, и для меня этот день был тяжёлым. Все требовали уточнений и дополнительных указаний, приказов и советов. Но я почти всех прогнал, ибо мыслями был уже далеко от дома, а командиры и управленцы справятся без меня. Главное озвучено – готовьтесь к войне и деритесь, коли хотите выжить и сберечь близких. Этого достаточно, а дальше по обстановке. Как великий князь скажет, при условии, что Поято Ратмирович одобрит его решение с учётом интересов Рарога и всей Зеландии.

Последние приказы были отданы, но сразу покинуть Рарог не удалось. Я хотел взять с собой соколов и живойта, но змеёныш исчез. Осенью, как обычно, он забрался в корзинку, которую для него сделали, и заснул. А сейчас его нигде не было. Странно. Ведь корзинка находилась в моём кабинете, куда посторонним вход воспрещён. Я чувствовал, что он жив и где-то в доме, но мои поиски окончились неудачей. Судя по всему, змей спрятался где-то в подвале и, дожидаясь весны, спит.

Пришлось забыть о живойте, который мог пригодиться в походе, ибо он вносил в образ грозного хана-колдуна чёткий штрих. Зато соколы были на месте. Во время Северной войны я наблюдал их глазами за крестоносцами и в походе на Европу снова собирался использовать птиц как разведчиков. Возьму двух, больше не надо, а чтобы они перенесли путешествие по тропе Трояна, их заранее опоили сонным зельем. Иначе никак. Ведуны, которые, подобно мне, могут ходить по древним чародейским тропам, проводили опыт с животными и птицами. Результаты мне известны: собаки, которых вытаскивали на тропу Трояна, сходили с ума, а птицы теряли способность к полёту, становились сонными, болели и умирали. Только змеи, кошки да летучие мыши на дороге древних чувствовали себя нормально, а остальным там делать нечего.

В общем, я собрался. Осталось поговорить с теми, кто просил о встрече и кого я не прогнал, а потом можно выезжать.

Начал с Яромира Виславита, который так и не стал для дружинников Рарога своим. Такой он человек, никак не мог забыть о знатном происхождении и не считал себя наёмником. Клятву служить мне он выполнял, не придерёшься. Но при этом Яромир всегда подчёркивал, что остальные сотники ему не ровня. Настанет день – и он возвысится, а они так и останутся воинами, которые служат за серебро. Что это, юношеский максимализм, природная гордость или просто спесь? Разбираться в этом, как обычно, не было времени. Но молодого Виславита я из поля зрения не выпускал, внимательно следил за его успехами и знал, что после похода в Ла-Манш он продал старую лодью и купил шведский драккар. Заодно Яромир увеличил дружину, и сейчас у него девяносто пять воинов.