Игра на выживание - Андрей Михайлович Дышев

Я не сразу понял, что это. Кусочек закопченного стекла, оплавленного по краям, держали на вздувшемся пластмассовом щите два закопченных уголка… Это было то самое зеркало из туалета, за которым Морфичев оставлял мне записки. Марго просунула пилочку для ногтей под осколок, провела, извлекая сажевый мусор. Потом еще раз… Стекло и металл издавали звук, от которого у меня заболели зубы.

– Прекрати! – сказал я.

Но Марго слишком увлеклась своим занятием. Наконец, ей удалось подцепить и вытащить из-под осколка обгоревший клочок бумаги. Она взяла его, бережно разровняла. Уцелела только небольшая часть записки, и с трудом можно было разобрать лишь несколько слов и букв. Это была записка, которую я не успел прочитать.

– Дай-ка! – попросил я и протянул руку, но Марго с завидной реакцией сжала обгоревший клочок в кулаке, вскочила на ноги и отбежала от меня на несколько шагов.

– Спокойно, – ответила она, не скрывая восторга, словно нашла какой-то скандальный компромат на меня. – Это мой трофей!

Я не стал гоняться за Марго по всему лесу, тем более что записки Морфичева большой информационной ценностью не обладали. Первый раз он сообщил мне, что успешно пронес пистолет. А второй – что мы будет десантироваться на Южный Урал. О чем он мог написать в третьей записке? О том, что нас непременно сбросят в районе Восточной Сибири?

– "Кирилл! – стала читать вслух Марго, близко поднеся клочок к глазам. – Рядом с… о… у…" Ничего не разберу… Так, начнем сначала. "Рядом с… я остав… бомбу с часов… под сидением… и помощники… реагируют… собствен… взгляни на…"

– Ты чего там бормочешь? – поморщился я. – Какую еще бомбу?

Марго сама опешила от прочитанного.

– "Я остав… – еще раз, но медленнее, прочитала она, – бомбу с часов…"

Я подскочил к Марго и выхватил у нее клочок. На этот раз она отдала его мне без сопротивлений. Большая часть записки сгорела, осталась только ее левый край. Я прочел слова, которые можно было отчетливо разобрать. Бред какой-то! Морфичев, в самом деле, что-то написал про "бомбу с часов…" Наверное, имелось ввиду, с часовым механизмом… Я почувствовал, как у меня между лопаток заструился пот. Неужели геолог пронес на борт самолета не только пистолет, но еще и бомбу? Он что, сумасшедший?

– Кирилл! – донесся до нас крик Крота. – Вы где?

– Я занят, Лобский! – крикнул я в ответ.

Я вышел туда, где было больше света и сел на землю. "Кирилл! Рядом с…" Все остальные слова этой строки были сожжены. Новая строчка: "я остав…" И уже на третьей строчке: "бомбу с часов…" Из-за недостающих слов смыл фразы мог быть совершенно иным, чем казалось на первый взгляд. И все-таки в одном можно было не сомневаться: Морфичев пытался предупредить меня о какой-то бомбе с часовым механизмом.

– Так что же получается, – произнесла Марго, не сводя с меня пытливых глаз. – Этот твой приятель, Морфичев, грохнул самолет?

– Не хочется в это верить, – ответил я, скручивая клочок в трубочку и пряча его в карман. – Как он мог его грохнуть?

– Очень просто. Включил часовой механизм у бомбы и спрыгнул с парашютом. Может, ты с ним заодно?

Она хоть и задавала страшные вопросы, но страха в ее глазах не было. Она смотрела на меня с уважением и даже завистью, словно признавала, что ей еще ни разу в жизни не приходилось откалывать такие крутые номера с самолетами.

– Ну что ты говоришь, Марго! – ответил я, но оправдываться не стал. Ничего более унизительного для меня бы не было. Но Марго и не требовала от меня оправданий. То ли она сразу поверила, что я ни в каком сговоре с Морфичевым не был, то ли, напротив, не захотела разубеждаться в моей причастности к катастрофе. Мне казалось, что ее вполне устроил бы любой из этих вариантов.

– Так вот что так громко хлопнуло надо мной, когда я с парашютом прыгнула! – догадалась она. – Это бомба взорвалась, а я думала, что парашют раскрылся! Как я вовремя успела! Ты представляешь? Если бы я прыгала не третьей, а четвертой, то мне были бы кранты. И бедный папик никогда бы не дождался дочурки своей.

Она даже о смерти говорила, как об Игре. На ее лице было и восхищение, и восторг, и адреналин хлестал через край. Она легко, без колебаний поменяла убеждения, и поверила в крушение самолета. Потому что это событие ей стало интересным, и она ощутила себя в его эпицентре. Друзья умрут от зависти, когда она расскажет им, как она сиганула из самолета за мгновение до взрыва! Да что там виндсерфинг на рифах Австралии! Это безобидная детская забава! А слабо потискать тигренка на глазах у его свирепой мамаши? Вот где ощущаешь самое острие жизни!

– Не говори ему пока о записке, – попросил я.

– Могила! – поклялась Марго. – Мне можно доверять.

– Всегда? Или пока я храню твою тайну?

Марго усмехнулась и бережно, как к цветку, прикоснулась пальцем к моим губам.

– Пока мне не надоест твое доверие.

Сзади нее треснула ветка и зашуршала листва. Не отнимая пальца от моих губ, Марго повернулась. Застыв, мы некоторое время смотрели в плотную тень зарослей. Наверное, это было какое-нибудь небольшое животное – может, обезьяна, может, виверра. Услышав наши голоса, оно затаилась и больше ничем не выдавало себя.

Марго думала так же.

– Я жалею, что у тебя не было фотоаппарата, и ты не снял меня с тигренком в руках, – сказала она, вспомнив нашу недавнюю встречу с хищником. – Ты потом подтвердишь моим друзьям, что нас чуть не сожрала тигрица, ладно? А то они никогда не верят моим рассказам, хотя я редко вру.

Глава восемнадцатая. Московская «Ява»

Мы вернулись к Кроту напрямик, через заросли, которые приходилось раздвигать в стороны, словно тяжелые театральные кулисы. Крот, сидя на земле, встретил нас недобрым взглядом. А когда я принялся отряхивать Марго спину от прицепившихся к ней веточек и листьев, и она при этом застегнула несколько верхних пуговиц на своей рубашке, Лобский неожиданно взорвался.

– Ну, Кирилл, у меня просто нет слов! – с возмущением произнес он, гордо отвернув лицо. – Для утех можно было бы найти более подходящее время и место… Удивляюсь, как вы можете думать об этом после всего, что мы пережили…

Пока я ломал голову над тем, какое мое действо вызвало у него приступ брюзжания, Марго аж подпрыгнула от предвкушения удовольствия. Ее лицо засветилось счастливым азартом. Она плавным движением выставила вперед ножку, выгнула бедро и