Крепость на дюнах - Герман Иванович Романов

Прошла всего неделя, а дивизионного комиссара было не узнать — лицо покрыли морщины, а на голове обильно засеребрилась седина. Дорого ему обошлась эвакуация жителей Либавы — хотел спасти, но немцы погубили многих. И хотя вины Николаева нет ни малейшей, но видимо все на себя принял, вот и корит.

Кузнецову уже рассказали, как комиссар спас женщину с ребенком, не дал им утонуть, затем еще трех человек, и поднялся в шлюпку одним из последних, после того как вытащили из моря всех. А затем приказал собрать из воды плававшие там детские игрушки. Все подумали, что Серафим Петрович тронулся рассудком, и не мудрено в такой ситуации. Однако приказ исполнили, когда услышали от него — «это ведь души детей, которых фашисты умертвили — их в Риге должны все увидеть и понять, что ждет всех латышей в самом скором времени».

И действительно — прошло всего несколько часов, как Ратушная площадь была заполнена народом. Люди с ужасом смотрели на игрушки погибших детей. Пришедшие туда спасенные женщины рассказывали всем про гибель «Виенибы», которую немцы утопили, несмотря на знаки Красного Креста, что были нанесены на транспорт. Возник стихийный митинг, на который пришли также ополченцы-рабочие из Либавского гарнизона — пожилые мужчины плакали навзрыд, потеряв в море жен и детей, а сами остались живыми. Нет горше горя для отцов и мужей!

Сегодня впервые в городе почти не стреляли айзсарги, притихли. А вот в на призыв правительства Латвии добровольно вступать в ряды ополчения и истребительных батальонов, жители столицы, города с более, чем 350-ти тысячным населением, неожиданно ответили — пришло до трех тысяч мужчин, половина пожилых, воевавших раньше в рядах латышских стрелковых бригад против немцев.

— Федор Исидорович, нельзя замалчивать потопление «Виенибы», наоборот, издать к утру специальный выпуск газеты, с борта эсминца фотограф из редакции либавской газеты сделал снимки. Их нужно поместить там, под черным заголовком. Гибель людей должна послужить для будущей жизни, не сочтите мои слова кощунством. По крайней мере, если поставить агитацию правильно, с учетом текущего момента, то большая часть населения начнет относиться к немцам не со скрытой доброжелательностью, как сейчас, а с затаенной враждебностью. Может быть, следует несколько иначе воздействовать на жителей — призывать воевать не столько за советскую власть, против которой настроена часть населения, сколько против немцев, они исторические враги. Многие латыши впитали к ним ненависть с молоком матери, и нам следует этим воспользоваться.

— Пожалуй, вы правы, Серафим Петрович, — после короткой паузы отозвался Кузнецов. — Вы политработник, вот этим и займитесь — я позвоню в правительство, а как Диброва вернется, то и он займется.

— Идя сюда, я видел пожилых латышей, что уже воевали с немцами — они просят дать им оружие.

— Вы же сами знаете обстановку, айзсарги обнаглели…

— Я видел их глаза, Федор Исидорович — эти латыши будут воевать, как и другие. Как мои летчики, которых НКВД хотело арестовать, но не успело. А они только сегодня уничтожили два самолета, один тараном. И в небе Либавы впятером сбили уже шесть самолетов — чуть меньше половины от числа всех уничтоженных, обломки которых видели. Латыши будут драться, их сама ситуация заставит!

— А в чем она проявится, что бы изменили это свое мнение?

— Развеять их негативное мнение про нас. Я услышал слух, что командиров и генералов латышского корпуса арестовали, и чуть ли не расстреляли. Это так, Федор Исидорович?

— Генералов в середине июня вызвали в Москву для обучения в академии, — как не старался Федор Исидорович, но ответ прозвучал натянуто, он сам прекрасно понимал, чем может быть окончена эта «учеба». А списки подлежащих изъятию из частей командиров уже составлены.

— Дивизии дерутся, в них влито много коммунистов, как я слушал. А потому под их присмотром полки будут воевать дальше. Если латыши в самые ближайшие часы начнут воевать должным образом, тут я надеюсь на инцидент с «Виенибой», то надо попросить Москву вернуть генералов — и они будут воевать против немцев в такой ситуации, а население поверит советской власти, убедившись, что слухи ложные. А такой шаг многократно усилит наши позиции в нашей части Прибалтики.

— Не знаю, что и сказать, — Кузнецов покачал головой. Подступать к решению такого вопроса было страшно, но если сделать опосредованно, через запрос от ЦК компартии, то может быть в Москве и прислушаются. И решил снова спросить:

— Почему местное селение может относиться к немцам враждебно, если в Каунасе их цветами встречали?

— Как я знаю, в Литве наши войска не успели уничтожить часть инфраструктуры — мосты, железнодорожные станции, электростанции и прочие важные элементы, то в Латвии, отступая, этому придавалось особое значение. Я сам приказал заминировать и взорвать все объекты, что могли принести немцам хоть минимальную пользу.

— Войска выполняли мои приказы, — кивнул в ответ Федор Исидорович, ему всегда было интересно поговорить с Николаевым, ведь и в прошлый раз он решил после беседы немедленно начать отступление, устраивая арьергардные бои и не бросая в безнадежные контратаки легкие танки, уничтожать которые немцы приловчились.

— Железнодорожная инфраструктура потребует для восстановления больших затрат и не менее месяца, а то и двух, напряженной работы. Питать в глубину операции войска одним автотранспортом весьма проблематично — большой износ матчасти и трата горючего. От нас немцы получили немного — я имею в виду захват складов с бензином…

— При отъезде штаба фронта из Паневежиса, по приказу подожгли цистерны на аэродроме, сам видел, — усмехнулся Кузнецов.

— Ладно, боеприпасы и горючее поставят из Восточной Пруссии, и не без проблем. Но вот продовольствием и фуражом придется поступиться, а ведь в пехотной дивизии 16 тысяч едоков и 6 тысяч лошадей. И все, что интересно, хотят кушать. Следовательно, пойдут широкомасштабные реквизиции. Вот только сможет ли полмиллиона латышей и два с половиной миллиона литовцев на оккупированных территориях прокормить шестисоттысячное полчище армии вторжения?!

На бледных губах Николаева появилась недобрая улыбка — дивизионный комиссар усмехнулся:

— Немцы как саранча пройдут, подъедая все, что на их пути окажется! Железные дороги не действуют, порты уничтожены и заминированы — прерваны все логистические цепочки. И чем больше времени пройдет, тем ситуация с местным населением будет становиться более напряженной. Просто мы должны как можно более медленно покинуть Прибалтику, начисто уничтожив всю инфраструктуру. И пусть фашисты воюют как смогут — мост заново построить задача трудная, и времени займет много.

— Так, — хмыкнул генерал Кузнецов и неожиданно спросил. — А мы на Двине