Граф Мечников - Сахаров Василий Иванович

– Получается, можем взять только два сухогруза, танкер и паром? – уточнил я.

– Точно так. Это те суда, которые мы доведём до Передового. А об остальных я так скажу: за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. У нас с топливом не очень хорошо, а местные мастера за минувший год с кораблями сделали не очень много, так как долго перевозили оборудование и электричество от Бирмингема через все их форпосты семь месяцев тянули.

– Это понятно, – согласился я со Скоковым. – Возьмём что сможем, а остальное минируй и взрывай. За корабли ты отвечаешь.

Командир «Ветрогона» молча кивнул, и раздался голос Игнача:

– Что с заводским оборудованием делать будем?

– А его много?

– Достаточно. Только по приблизительным быстрым подсчётам набирается около пяти тысяч тонн всякого разного железа. В основном инструменты, запчасти, сварочные аппараты, автокары, приборы всякие и так далее. И это не считая того, что можно демонтировать на остальных судах в порту и на электроподстанции.

– Составь список и сам решай, что брать, а что нет. Сам понимаешь, грузовых кранов у нас нет, суда конвоя мы вверх по реке гнать не станем, сюда только «Ловкий» пройдёт. Поэтому хватай лишь то, что на трофейные суда закинешь.

– Понял.

Теперь я обратился к Серому, который временно помимо своей роты командовал ещё и Скандинавским батальоном:

– Что с остальными трофеями и вооружением?

– По стволам неразбериха: сотни две пистолетов-пулемётов L34A1 «Стерлинг», под натовский патрон девять миллиметров, пара ручных пулемётов «Брен» L4, около сотни старых американских М-16, а дальше разнобой из гладкоствольных охотничьих ружей. Боеприпасов немного, а гранат всего с десяток нашли. Орудий и миномётов нет. После первичного опроса пленных узнали, что здесь несла охранную службу вспомогательная нерегулярная часть, что-то вроде ополченцев, которых призывают каждый год на четыре месяца. Об остальных трофеях докладывать особо нечего. Продовольствия в порту оставалось на неделю, топливо отсутствует, одежды нет. Что забрать можно – это несколько хороших шлюпок и десяток навесных моторов.

– Ясно. Оружие раздашь викингам, остальное забираем.

– Понял.

– Как себя скандинавы в бою показали?

– Неплохо, ведь мы отбирали в свой батальон самых лучших бойцов. Но всё равно тренировать их надо и по полигонам гонять без роздыху. С тактикой слабо, огнестрельное оружие многие впервые использовали, а десятники-сержанты не всегда готовы самостоятельно решения принимать. С дисциплиной и храбростью наоборот, по-моему, даже перебор. Приказал одной сотне взять последний вражеский дом, где закрепилось полтора десятка мавров. Так воины в полный рост встали, дверь вышибли и топорами всех негров порубали. При этом потеряли семерых своих парней, хотя можно было вообще без потерь обойтись.

– Сколько всего людей в бою потеряли?

– У меня в роте только двое раненых, оба легко. А у скандинавов двадцать пять убитых и около сорока раненых. Большие потери, однако.

– Это да, большие. Что с пленными маврами и рабами?

– Негров мало, только семнадцать человек, и все рядовые, – Серый пожал плечами, – викинги пленных не брали. Зато с рабами всё нормально, они под замком. В общей численности пятьсот двадцать девять человек. Народ тихий и спокойный, никто не возмущается, сидят и ждут, пока их на работу выгонят. Странные люди, какие-то апатичные, ни радости, ни тревоги не выказывают, хотя нервозность присутствует. Непонятно, то ли потомственные рабы, то ли их всё в жизни устраивает. Посмотрел бы ты на них.

– Хорошо, пройдусь по баракам.

– Кстати, что с ними и пленными делать будем?

– Мавров ещё раз допросишь, и в распыл, а рабов будем использовать на подготовке судов к выходу в море.

– А после?

– С собой возьмём и в пути посмотрим, что они за люди. Если найдутся мастера, кто готов суетиться, таких к себе переманим, а остальных Квентину Дойлу продадим. – Я ещё раз оглядел офицеров и, хлопнув в ладоши, сказал: – Раз всё решили, начинаем мародёрку, други! Понеслось!

Соратники разошлись по своим делам, а я вновь начал обход порта. Сначала ещё раз прошёлся по трофейным судам, которые вскоре спустят вниз по реке и в составе торговой эскадры, где сами, а где на буксире, пойдут в Передовой, а оттуда в «Гибралтар». Конечно, жаль, что мы не всё заберём, но и четыре судна – это очень хороший кусок. Теперь мне не придётся каждый раз обращаться за помощью к Семёнову, когда надо будет что-то для форта перевезти. И опять же: после ремонта трофеев я смогу поторговаться с общиной Вильгельмсхафена и её лидером Иоганном Лашем, который за один сухогруз и паром даст мне тяжёлое вооружение, танки и ещё что-нибудь ценное. То-то будет дело…

Покинув суда, я отправился по рабским баракам. Вместе с Лихим, телохранителями и переводчиком зашёл в один из них, и увиденное мне крайне не понравилось. Я наблюдал самых разных рабов, в России, в Средиземноморском Альянсе, в Турции и Скандинавии, и у меня сложился определённый стереотип по отношению к таким людям, в подавляющем большинстве грязным, забитым и бесправным существам, которым жизнь показала фигу.

С подобными представителями рода человеческого надо было обращаться осторожно и всегда сразу определяться, как ты к ним будешь относиться в будущем. Если желаешь оставить раба живым орудием производства, обычным рабочим скотом без права голоса, то прессуй его без всякой жалости и веди себя как господин. Это основной метод, который я в своём хозяйстве не приемлю, так как считаю его неэффективным. У меня иной подход. Если человек необходим для моего дела, то легче дать ему свободу и провести с ним разъяснительную беседу о том, что от него ожидается и чего он может достичь в будущем. При разговоре сразу становится понятно, кто перед тобой, и уже в ходе него принимается окончательное решение – дать человеку волю или, во избежание проблем, лучше перепродать его дальше. С людьми, кто сейчас находился у меня в форте, я поступал именно так, и они работают на меня с полной отдачей, без халявы и тунеядства.

Ну а здесь, в Кингстоне, было нечто для меня новое и необычное, поскольку рабы вели себя странно, это Серый всё верно подметил. В добротных бараках проживало по сотне молодых людей, мужчины и женщины, все вместе. Вдоль стен стояли кровати с чистыми шерстяными одеялами, в проходах столики с цветочками и какими-то овощами в вазочках, люди выглядели сытыми, одеты были качественно, не хуже своих прежних надзирателей, и ничем не напоминали угнетённое сословие. В общем, барак англосаксов больше напоминал общежитие, в котором обитают вольнонаёмные рабочие, но никак не загон для скота.

Я вошёл в помещение и остановился на входе. Рабы увидели меня, окинули равнодушным взглядом и быстро расселись по своим спальным местам. При этом ни слов, ни вскриков, ни всхлипов. Полное спокойствие, почти апатия. Непонятное поведение, особенно после того, что я слышал от Квентина Дойла. Как там главнокомандующий Рединга в одной из своих речей говорил? «Наши братья жаждут освобождения от ига мерзопакостных отродий Сатаны мавров и азиатов»? Как-то так. А на деле явно тут никто ничего не жаждет. И то, что чернокожих надзирателей сменили белые, кажется, совершенно ничего не изменило. Другие рабы волновались бы или радовались, пытались наладить контакт с охраной и узнать, что же происходит. А у этих в глазах ровная пелена, только у некоторых глазки от прорывающегося наружу волнения поблёскивают.

Да, что-то здесь не так. Я подозвал к себе одного раба, щуплого парня лет двадцати пяти, одетого в потёртый, но чистый комбинезон серого цвета, и через переводчика стал задавать ему вопросы:

– Как тебя зовут?

– Майкл Гарт, сэр. – Ответ моментальный, без раздумий, и вид у раба по-прежнему равнодушный.

– Откуда ты?

– Из Бирмингема, сэр, Северная рабочая колонна.

– Какая-то специальность имеется?

– Электрик, сэр.

– Ты доволен, что мавров перебили?

– Не знаю, сэр.