Вымпел мертвых. Балтийские стражи - Константин Буланов

В отличие от качающейся палубы крейсера земная твердь находящаяся под ногами позволила куда быстрее пристреляться и уже на третьей минуте разразившейся перестрелки в «Джованни Бозан» угодил первый снаряд. К тому моменту как к ведущему ответный огонь на оба борта крейсеру подползли броненосные корабли, он уже успел получить одиннадцать попаданий в надстройки и потерять одно шестидюймовое орудие правого борта. Тем не менее, бронепалубник продолжал активно отстреливаться, не позволяя перенести огонь с себя на минные крейсера. Лишь заметив подход броненосцев, Иениш отдал приказ батарее N3 перенести огонь на занимающиеся тралением корабли противника, которые после двух попаданий в «Конфьенца» поспешили ретироваться за спины больших дядек. Но стоило подать голос подошедшим на милю к батарейному острову «Каио Дуилио» и «Аффондаторе», как огонь 3-й батареи заметно снизился из-за разбежавшихся заряжающих. Если не сильно точный огонь шестидюймовок «Джованни Бозан» они еще выдерживали, то после разрыва четверки 450-мм снарядов выпущенных с флагманского броненосца, всех как ветром сдуло. Постреляв всего из двух орудий еще с четверть часа, оставшиеся на позициях артиллеристы получили приказ Иениша покинуть позиции, поскольку третий залп подошедшего едва ли не вплотную к острову итальянского флагмана лег уж слишком близко к оборудованным на скорую руку укреплениям.

Не смотря на появление на поле боя куда более лакомых целей, батареи продолжили вести огонь по бронепалубному крейсеру, поскольку пробить броню итальянских броненосцев на такой дистанции им было попросту нечем. Имевшиеся в наличии бронебойные снаряды взять ее никак не могли, зато прекрасно подходили для взламывания 37-мм бронепалубы «Джованни Бозан».

В результате выбить бронепалубник из битвы все же удалось, но лишь спустя час с начала боя и двух десятков прямых попаданий. Только когда бронебойный 152-мм снаряд угодил в ствол кормовой десятидюймовки, превращая ее из дорогого технологического изделия в кусок металлолома, годный пойти только в переплавку, адмирал позволил отойти потрудившемуся крейсеру для тушения пожаров и исправления полученных повреждений. А исправлять там было чего. Три подводные пробоины и выведенное из строя второе котельное отделение, где продравшийся сквозь бронепалубу снаряд разворотил один из котлов, что привело к гибели всей смены кочегаров, требовали скорейшей отправки крейсера на верфи, но никак не продолжения ведения боя.

Поскольку обстреливаемая броненосцами в течение получаса батарея полностью перестала подавать признаки жизни, они обратили взор своих главных калибров на озарявшийся вспышками орудийных выстрелов порт. Дистанция до него была не маленькой — 27 кабельтов, что являлось лишь немногим меньше предельной дальности действия орудий «Каио Дуилио», но идти на сближение, имея большую возможность наскочить на подводную мину, вице-адмирал не решился. Вместо этого на траление были вновь направлены минные крейсера, а удерживаемые машинами практически на месте броненосцы принялись бить по площадям, поскольку на таком расстоянии о какой-либо точности можно было говорить лишь для орудий главного калибра «Аффондаторе», устаревшие же коротыши «Каио Дуилио» для подобной работы никак не годились.

Обмен любезностями броненосцев с очередной батареей обороняющихся продолжался минут тридцать пока, наконец, не случилось то, чего так долго ждал и в то же время опасался вице-адмирал Каневаро — минные крейсера зацепили тралом и подняли к поверхности первую мину. Понимание того факта, что его броненосцы, что черепашьими темпами продвигались вслед за тральщиками, уже могут находиться на минном поле, слегка отрезвило командующего итальянской эскадрой и он был вынужден отдать приказ на державшийся в кильватере «Аффондаторе» дать задний ход. Одновременно с отдачей приказа, поступила информация, что одно из орудий главного калибра пошло трещинами в результате стрельбы усиленным зарядом. Нечто подобное уже случалось как раз на этом броненосце, так что, скрепя сердце, пришлось отдать приказ снизить и так невеликий темп стрельбы, чтобы окончательно не остаться без зубов. А их количество потихоньку уменьшалось — став главной мишенью для вражеской батареи, «Каио Дуилио» уже лишился двух 120-мм орудий и щеголял двумя пожарами на носу и корме. Всего же, согласно бортовому журналу, в броненосец успело попасть восемь снарядов среднего калибра.

Шедший уже более двух часов бой начал сказываться и на скорости стрельбы обеих сторон. Все без исключения орудия требовали пробанивания, а обливающиеся потом и хрипящие от забивших легкие пороховых газов расчеты — хорошего отдыха. К тому же, начала отказывать техника и сказываться огонь противоположной стороны. Так на позициях батареи N3 вернувшиеся артиллеристы обнаружили лишь два уцелевших орудия, но продолжать вести бой могло только одно, у второго от пыли, песка и мелких камней забившихся в щели отказал механизм отката, и на его приведение в рабочее состояние требовалось несколько часов. На первой батарее тоже пришлось оставить одно орудие после близкого разрыва крупного снаряда. Большая часть расчета оказалась контужена, и лишь наличие капонира собранного из сотен набитых песком и углем мешков и корзин, обложенных снаружи камнями, спасло жизни артиллеристов. Поленись они возвести это укрепление, и ударная волна с кучей осколков выкосила бы всех подчистую. На старичке «Аффондаторе» вышла из строя система подачи снарядов кормовой башни, а поднимать эти чушки вручную, нечего было и пытаться.

Лишь минные крейсера продолжали тихо мирно заниматься своим делом, вылавливая из воды одну мину за другой. Но отход бронепалубника и уничтожение большей части орудий среднего калибра головного броненосца сделали возможным предпринять атаку на «Полярном лисе». Ведь для прекращения попыток траления следовало вывести из строя лишь один из оставшейся пары минных крейсеров. А способный помешать ему «Марко Поло» благодаря своей дальнобойной артиллерии и действующий из-за спины броненосцев находился слишком далеко и вряд ли успевал предотвратить атаку на тральщики.

Не прошло и десяти минут, как запыхавшийся Иениш влетел в рубку минного крейсера и утерев струившийся по лбу пот, приказал сниматься с якоря. Все же возраст и не самое лучшее здоровье начинали сказываться при физических нагрузках, и даже забег на пол мили от батареи до шлюпки уже давался куда тяжелее, чем в далекой молодости.

Появление на горизонте вражеского минного крейсера вице-адмирал Каневаро встретил скрежетом зубов. Он мгновенно просчитал возможность оставшихся кораблей оказать тому сопротивление и лишь чертыхнулся, поняв, что противопоставить ему практически нечего. Вражеский командующий тонко просчитал момент и воспользовался его прежней ошибкой с подставлением под огонь «Джованни Бозан». Находись этот крейсер под рукой, и о каком-либо противодействии со стороны немногочисленного вражеского флота можно было не беспокоиться. Теперь же оставалось только надеяться на своевременный подход «Марко Поло».

Поскольку последние остатки боеприпасов для орудий Канэ пропали в затопленном трюме «Аддис-Аббебы», устраивать очередную карусель, довольствуясь результативностью в 1–2 процента попаданий, Иениш позволить себе более не мог. На сей раз предстояло сблизиться с противником кабельтов на восемь, чтобы наверняка вывести из строя хотя бы еще одного, до того как ответный огонь начнет сказываться на жизнеспособности «Полярного лиса». Иллюзий, насчет того, что противник промахнется со столь близкой дистанции, он не питал и лишь перекрестился отдавая приказ на сближение, поскольку ничего более поделать не мог. На сей раз оставалось уповать лишь на милость божью.

Сближение, скоротечный огневой контакт и поспешный отход занявшие всего пятнадцать минут, стоили ему никак не менее трех лет жизни если не больше. Во всяком случае, он был уверен, что седины в бороде и волосах изрядно прибавилось. Уж если засеребрились виски у молодого отставного лейтенанта, мертвой хваткой вцепившегося в штурвал и то и дело бросающего нервный взгляд на пробоину образовавшуюся в боевой рубке от прошившего ее насквозь 57-мм снаряда, то что было говорить о нем, старике, к тому же несущем куда большую ответственность нежели Бурхановский. Случись что с ним, и все доверившиеся ему люди могли окончить жизнь за решеткой, а то и на каторге. И это в лучшем случае! Про семью же даже не хотелось думать — вряд ли супруга смогла бы перенести очередную новость о его возможной гибели.

Закрыв глаза, он протяжно выдохнул и принялся по секундам раскладывать в своем сознании произошедшее буквально только что событие. Вот, разогнавшийся до 16 узлов и все еще наращивающий темп «Полярный лис» начал пристрелку из носового орудия. Вот впереди встает фонтан от 120-мм снаряда с броненосца, пытающегося оградить свои минные крейсера от кусачего противника. Вот борт вспыхивает искрами и двое человек из расчета носового орудия валятся на палубу посеченные осколками, что незамедлительно сказывается на скорости стрельбы. Еще спустя пол минуты точно такие же искры бьют уже ему прямо в лицо, которое к тому же обдает чем-то липким и теплым. И запах! Смесь сгоревшей стали, пороховых газов, железа и фекалий. Эта сногсшибательная вонь мгновенно заполнила собой всю боевую рубку «Полярного лиса» отчего желудок начало выворачивать наизнанку. Впрочем, плохо было не ему одному. Находившийся тут же Бурхановский уже вовсю освобождал свой желудок от завтрака, добавляя к царившей вокруг вони новые оттенки. Но винить молодого человека было не за что. Иениш и сам не знал, смог бы он в конечном итоге сдержаться, если бы и его так же — с ног до головы, обдало останками рулевого, разорванного на части прямым попаданием снаряда. Это уже после пришло понимание, что теплая и липкая субстанция, что покрыла его правый бок и причиняла некоторый дискомфорт, некогда также была частью организма погибшего матроса. Но сейчас ситуация требовала от него воспринимать все окружающее, как капитан ведущего бой корабля, а не как человек, которому не были чужды обычные человеческие же слабости. Именно поэтому Бурхановский был поставлен к штурвалу по причине отсутствия в рубке других кандидатур. Причем, поставлен не руками, а отданной командирским не подлежащим сомнению голосом командой. По этой же причине он вскоре обнаружил себя стоящим на месте наводчика бакового орудия, чей расчет вновь уменьшился в силу очередного попадания в его минный крейсер. Все равно взять людей для орудия было попросту неоткуда, а оставшийся в рубке Бурхановский и сам знал, как следует действовать — не зря же он делился со своим старшим офицером пришедшими в голову мыслями, пока они сближались с противником.