Одиночный выстрел - Алла Бегунова

Госпожа Рузвельт пригласила всех за стол.

Улыбнувшись, она сказала, что знакомство с образом жизни американцев можно начать прямо сейчас, с традиционного американского завтрака. Кое-что он унаследовал от не менее традиционного английского, но все же имеет свои отличия. На столе представлены не только яичница-глазунья, поджаренные тонкие ломтики бекона, сосиски «бэнгерс», маринованные грибы, но и маленькие пухлые блинчики (русские, переговариваясь между собой, назвали их «оладьи») с кленовым сиропом. Запивать еду лучше апельсиновым соком, кофе или холодным чаем.

Гастрономия — прекрасная тема для начала разговора малознакомых людей. Но завтрак продолжался, и Николай Красавченко на правах руководителя делегации затеял скучную беседу о повестке дня первого заседания Всемирной студенческой ассамблеи. Американцев больше интересовали рассказы о боевых действиях, которые сейчас идут на территории Советского Союза. Владимир Пчелинцев с удовольствием поведал об особенностях снайперского дела: винтовка с оптическим прицелом, маскировка, наблюдение за противником. Людмила внимательно слушала, но не его, а переводчиков. Они переводили слишком поспешно и неточно.

Элеонора Рузвельт захотела вовлечь в разговор и молчаливую русскую девушку. Она обратилась к ней с таким вопросом:

— Если вы хорошо видели лица ваших противников в оптический прицел и тем не менее делали свой убийственный выстрел, то американским женщинам будет трудно вас понять, дорогая Людмила…

Переводчик пытался как-то смягчить эту фразу, но Павличенко остановила его, заговорив по-английски, чем привела в изумление всех присутствующих. Снайпер Люда взглянула первой леди прямо в глаза. В этом взгляде была не только бешеная внутренняя сила, но и затаенная боль.

— Госпожа Рузвельт, — она говорила медленно и с небольшими ошибками, — мы приехали в вашу прекрасную, процветающую страну и восхищаемся трудолюбием американцев. Целый век вы не знаете войн. Захватчики не топчут вашу землю, не разрушают ваших городов и деревень, не убивают ваших братьев, сестер, детей. Вам некого оплакивать. Это замечательно… Однако моя родная страна переживает тяжелые испытания… Меткая пуля — всего лишь ответ злобному врагу. Мой муж погиб в Севастополе, у меня на глазах, и человек, которого я вижу в окуляре прицела, — это тот, кто его убил…

Как ни странно, Элеонора смутилась.

Она поспешно отвела взгляд и сказала, что не хотела обидеть гостью, однако разговор кажется ей весьма актуальным, и они продолжат его, хотя и не сейчас поскольку, к сожалению, ей пора уходить. Первая леди поднялась из-за стола и торопливо попрощалась.

— Ты чего наговорила ей? — Николай Красавченко на правах начальника сурово воззрился на снайпера Люду.

— Ничего особенного, — отмахнулась она. — Пусть не лезут напролом, наглые америкосы…

После завтрака Гертруда Пратт устроила для русских короткую экскурсию по Белому дому. Они побывали в зале заседаний кабинета министров, в кабинете первой леди, в Овальном кабинете президента. Там их внимание привлекала фотография улыбающихся парней в военной форме. Это были сыновья Рузвельта: Элиот, капитан авиации, Франклин, младший лейтенант флота, Джеймс, состоящий в резерве корпуса морской пехоты. А вообще Элеонора родила мужу шестерых детей, лишь один из которых умер во младенчестве.

Теперь времяпрепровождение студенческой делегации подчинялось строгому графику. Лейтенанты Пчелинцев и Павличенко поспешили вернуться в свои комнаты. Там их ждала выглаженная военная форма с начищенными латунными пуговицами. Впервые после вылета из Москвы им предстояло ее надеть. Этот приказ отдал посол Советского Союза в США Максим Максимович Литвинов. В десять часов утра у нашего посольства собирались фотожурналисты и кинорепортеры. Они хотели запечатлеть героев антифашистской борьбы во всей их воинственной красе для публикации снимков в завтрашних газетах.

Снайперы и их комсомольский начальник приехали на автомобиле.

Правда, они не ожидали, что соберется такая огромная толпа и будет вести себя столь буйно. Журналисты просили русских принимать разные позы, перекрикивая друг друга, задавали им вопросы, толкаясь, пытались прорваться к крыльцу, на котором те стояли, и протягивали микрофоны. Переводчики работали с небывалой нагрузкой. Постепенно выяснилось, что пишущая братия в полном восторге только от одного члена студенческой делегации — Людмилы Михайловны Павличенко. Красивая девушка в необычной военной одежде — это, конечно, экзотика, и они прилагали все силы, чтоб найти интересный ракурс, сделать хороший портрет. Людмила злилась, но исполняла их просьбы. Может быть, для этого ее сюда и послали…

Через тридцать минут свистопляска закончилась, им разрешили войти в здание посольства. Пожилой, полноватый, круглолицый человек в пенсне — посол Литвинов — шагнул навстречу, поздравил с благополучным прибытием. Пришлось появиться на крыльце еще раз: теперь уже с ним, дружески пожимая ему руку. Пиар-акция продолжалась, и должна была принести максимум пользы советской стране.

Торжественный обед в посольстве прошел чинно и тихо. На нем присутствовали сотрудники Наркомата иностранных дел с женами. На русском языке звучали тосты и велись приличествующие случаю разговоры. Николай Красавченко изредка поглядывал на Людмилу: как бы она и здесь чего-нибудь эдакого не сказала. Однако бывшая студентка Киевского университета сидела молча и на окружающее не реагировала.

В шестом часу вечера состоялась еще одна, двухчасовая пресс-конференция, которая транслировалась по радио. На ней присутствовали представители 52 газет и 12 радиокомпаний. Теперь все было организовано иначе. Сначала слово предоставили членам делегации. Красавченко в коротком докладе, тезисы которого он получил в Москве от заведующего отделом пропаганды ЦК ВКП(б) Александрова, обрисовал ситуацию в стране в целом: тыл помогает фронту. Пчелинцев поведал о состоянии Красной Армии: она готова нанести фашистам новые удары. У Павличенко в руках тоже находился текст, согласованный с партийным функционером:

«Дорогие друзья! Я рада передать вам привет от советских женщин и от советской молодежи, борющихся в первых рядах с кровавым фашизмом. Советский Союз борется не только за свою свободу, но и за свободу всех наций на Земле. Советский народ с первых дней борьбы переключил все свои возможности, всю свою энергию на оборону страны. Советские женщины заменили своих мужей, отцов и братьев на производстве. Они сделали все, чтобы мужчины могли воевать. Советский народ благодарит вас за помощь, но борьба, которую ведет Россия, требует все больших и больших средств. Мы ждем активной помощи, открытия второго фронта. Хочу заявить вам, что мы победим, что нет такой силы, которая могла бы помешать победоносному маршу свободных народов мира. Мы должны объединиться. Как русский солдат я протягиваю вам свою руку. Мы вместе должны уничтожить фашистское чудовище!..»[13]

Дальше она добавила от себя, по-английски:

«Fellow soldiers, forward to victory!»[14]

Журналисты вяло поаплодировали, но затем оживились. Ведущий пресс-конференцию посол Литвинов предложил им задавать вопросы. Каждый должен был встать с места, назвать свою фамилию, орган печати, который он представляет, и указать, кому адресует свой вопрос.

Любопытство журналистов поначалу привело русских в растерянность. Американцы как будто нарочно игнорировали их предыдущие сообщения и не заботились о том, будет ли это приятно студенческой делегации. Наоборот, они старались выудить у них нечто такое, сенсационное, чего в официальных докладах не прозвучало. К Людмиле обращались чаще всего, и она расценила это как своеобразную психическую атаку.

На ее взгляд, вопросы были довольно-таки глупые. Тут она дала волю своему острому языку и потешала аудиторию, открыто издеваясь над теми, кто хотел смутить доблестного снайпера.

Вопрос: Принимаете ли вы горячую ванну на фронте?

Павличенко: Обязательно, и по несколько раз в день. Если ты сидишь в окопе и начинается артиллерийский обстрел, то делается жарко. Очень жарко. Это и есть самая настоящая ванна, только с землей.

Вопрос: У вас была охрана?

Павличенко: Только моя винтовка.

Вопрос: Могут ли женщины на войне красить губы?

Павличенко: Могут. Но иногда не успевают. Приходится хвататься то за пулемет, то за винтовку, то за пистолет или гранаты.

Вопрос: Какого цвета белье вы предпочитаете?

Павличенко: За подобный вопрос у нас в стране можно и по физиономии получить. Ведь его обычно задают жене или любовнице. Мы с вами в таковых отношениях не состоим. Потому с удовольствием дам вам пощечину. Подходите ближе…

Вопрос (задает его женщина-журналист): Это ваша парадная или повседневная форма одежды?