Сугубо финский попаданец. Дилогия (СИ) - Евгений Мостовский

Если бы секретарь ЦК ВКПб товарищ Сталин знал к каким последствиям приведет демонстрация внушительной мощи Советского Союза, которая началась 1 августа на территории недобитой Финляндии. Если бы Нарком иностранных дел, товарищ Молотов подсказал, что обстановка в Европе за последние полгода необратимо изменилась, то Великий Стратег наверное бы распорядился найти другой способ доставить на Ханко железнодорожные артиллерийские установки калибром 305 и 180 мм. Но «История не терпит сослагательного наклонения» и сделанного не воротишь. В течении десяти августовских дней по железным дорогам «принужденной к дружбе» Финляндии, под аккомпанемент демонстраций «Общества мира и дружбы с СССР» и перестрелок с демонстрантами полиции, следовали советские бронепоезда, воинские эшелоны и циклопические пушки. Весь мир увидел, что миролюбивый СССР всегда может добиться своих целей, причем разными способами. В мире нашлись люди которых это не на шутку взволновало.

Заседание совета директоров И.Г.Фабениндустри началось с влажного шлепка свежей газеты о лакированную столешницу. По первой странице ехала упомянутая военная техника на фоне буколических пейзажей Южной Финляндии. Заголовок сообщал о том, что»… Положено начало «бескровной» оккупации страны, которая желает идти по пути нейтралитета». В передовице проводились аналогии с тремя странами Прибалтики, совсем недавно «пожелавших присоединиться к дружной семье Советских народов». Господам директорам было глубоко плевать, кто там к кому возжелал присоединяться, но русские пушки на финских полустанках прозрачно намекали, что цены на никель Петсамо могут вырости, или того хуже, поставки металла вообще прекратятся! Вот это уже могло критически сказаться на размерах дивидендов собственников почтенной компании. Озабоченность безликой группы учредителей и владельцев долей была своевременно доведена до Канцлера Германии — господина с псевдонимом Гитлер. Реакция была незамедлительной. После коротких ритуальных танцев дипломатов и разведчиков обеих стран, 18 августа немецкий подполковник Вельтьенс посетил дом Маннергейма. В обстановке непринужденной беседы было передано послание рейхсмаршала Геринга. Дружище Герман предлагал возобновить поставки вооружений, прерванных «Зимней войной» в обмен на разрешение перевозок германских войск через Финляндию в Северную Норвегию. Техническая сторона вопроса возлагалась на герра Фельтиенса, подчиненного рейхсмаршала по руководству «четырехлетним планом» в голландской экономической зоне. 19 августа на приеме устроенном Риббентропом, финляндской торговой делегации было объявлено о возобновлении продажи оружия Германией. Таким образом «благая весть» пришла сразу по двум каналам, хотя сам факт еще некоторое время оставался совершенно секретным. Герр Фильтиенс «Особый посланник Германской империи» в тот же день — 19 августа, уточнил — «Финляндия разрешает полеты германских Военно-Воздушных сил через Лапландию в Северную Норвегию, для операций в Ледовитом океане против английского флота. Финляндия в качестве ответного жеста получает возможность приобретать в Рейхе оружие». «Военный кабинет» или как его еще называли «Внутренний круг» в составе президента Рюти, премьера Рангеля, министра иностранных дел Виттинга, министра обороны Вальдена и не входивших в правительство Таннера и Маннергейма вечером того же — 19 августа, шепотом, боясь спугнуть удачу сказали «Да». Военное сотрудничество было возобновлено, как сказал какой-то острослов — «Для финнов оплата товара стала столь же приятной, как и получение самого товара».

Для подготовки более широкого соглашения о военном транзите с финской стороны был назначен протеже Маршала и крупный специалист в транспортных перевозках, руководитель компании «Петсамон-лиикенне», отставной генерал Пааво Талвела. Когда 21 августа Маннергейм пригласил его на обед для обсуждения вопроса, все политические тонкости были решены, а гражданский статус бывшего командира 1-й пехотной дивизии позволял вести дела без особого шума. Как позже вспоминал сам генерал — «Эта неделя стала судьбоносной для Финляндии. Именно тогда наш путь был повернут в сторону Германии». Бравый отставной генерал-майор блестяще справился с поручением. Встречи с представителями Люфтваффе начались в Берлине, продолжились в Петсамо и закончились в Хельсинки. 12 сентября был подписан технический протокол о транзите, теперь уже не только по воздуху. Портами высадки войск будут Вааса и Оулу, перевалочными пунктами станут железнодорожные станции Рованиеми и Ивало. Автоперевозки пойдут через Салмиярви, где финны организовали паромную переправу. Согласовали и численный состав проходящих войск — 5538 человек и 715 различных транспортных средств. Все делалось настолько быстро и квалифицировано, что документы особо не нуждались в резолюциях Верховного Главнокомандующего и так было ясно — все договоренности произошли 19 августа.

Вот таков поучительный пример, как невинная прогулка артиллерии особой мощности по железным дорогам соседней страны, которая на всех углах кричит о своем нейтралитете, может взволновать нескольких господ в смокингах и к чему это приводит. После 19 августа принуждать Финляндию к «дружбе» стало намного сложнее.

4 глава. Шведы и финны — братья навек?

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАПИСИ БЕСЕДЫ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ И НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ тов. МОЛОТОВА В.М. С РЕЙХСКАНЦЛЕРОМ ГИТЛЕРОМ 13.XI.40 г.

…МОЛОТОВ продолжает, что в отношении Финляндии он считает, чтобы выяснить этот вопрос является его первой обязанностью, для этого не требуется нового соглашения, а следует лишь придерживаться того, что было установлено, т. е. что Финляндия должна быть областью советских интересов….

Если германская точка зрения на этот счет изменилась, то он хотел бы получить ясность в этом вопросе.

ГИТЛЕР заявляет, что точка зрения Германии на этот вопрос не изменилась, но он только не хочет войны в Балтийском море. Кроме того, Финляндия интересует Германию только как поставщик леса и никеля. Германия не может терпеть там сейчас войны, но считает, что это область интересов России. То же относится и к Румынии, откуда Германия получает нефть; там тоже война недопустима.

«Если мы перейдем к более важным вопросам, — говорит Гитлер, — то этот вопрос будет не существенным. Финляндия же не уйдет от Советского Союза».

Затем Гитлер интересуется вопросом, имеет ли Советский Союз намерение вести войну в Финляндии. Он считает это существенным вопросом.

МОЛОТОВ отвечает, что если правительство Финляндии откажется от двойственной политики и от настраивания масс против СССР, все пойдет нормально.

ГИТЛЕР говорит, что он боится, что на этот раз будет воевать не только Финляндия, но и Швеция.

МОЛОТОВ отвечает, что он не знает, что сделает Швеция, но думает, что как Советский Союз, так и Германия заинтересованы в нейтралитете Швеции. Он не знает, каково сейчас мнение Германского Правительства по этому вопросу…

Уже через десять дней информацию о переговорах получили финны. 23 ноября 1940 г. во время своей третьей поездки в Финляндию герр Фельтиенс встретился с Маннергеймом. В разговоре Иозеф Фельтиенс особенно стремился подчеркнуть то обстоятельство, что «Фюрер» дал прямо понять Молотову о недопустимости даже малейших помех немецким поставкам никеля из Петсамо. Так же он передал неофициальную записку Имперского Маршала. В ней, между прочим, сказано:

«Понимаю озабоченность в связи с визитом М(олотова) положением Ф(инляндии), Ф(иннам) не следует особо беспокоиться, поскольку в ходе переговоров не произошло ничего такого, что бы сделало необходимым необоснованные уступки со стороны Ф(инляндии).

…Русские, естественно, знают о том, что в нынешних условиях новые осложнения на Севере с нашей точки зрения нежелательны. Ф(инляндии) надо бы оставаться в ходе переговоров спокойной и твердой, не волноваться, но в то же время не задираться и не дерзить…»

Был прекрасный декабрьский день, снег слепил глаза, отражая солнце, на аэродроме Утти происходила обычная суета. Первый лейтенант Микки Клепфиш неодобрительно щурился то на искрящийся снег, то на двух механиков готовивших «Колибри» к полету. Клепфишу было томно. Вчера, в компании «экспертов» разведывательной эскадрильи они отмечали возвращение на службу их командира — подполковника Гёста фон Бер и крепко перебрали.

Уже прилично пьяный комэск рассказывал:

— Приземлился на крышу. Не смог удержаться, парашют потянуло ветром. Как с крыши упал, не помню. Очнулся от того, что на меня льется что-то горячее. Открываю глаза, вижу маленького солдатика-саама. Стоит и… ссыт на меня. Ссыт и приговаривает: «Рюсся, рюсся, рюсся». Пытаюсь на него заорать, а ничего не выходит, только хриплю. Солдатик закончил, не торопясь застегнулся и что-то злобно приговаривая по своему, начинает прилаживать штык к винтовке. Понимаю, как закончит прилаживать, так сразу и заколет. У саама ничего не получается, винтовка с него ростом, штык вываливается, солдат злится еще больше, от этого у него получается еще хуже. В конце концов плюнул он на этот штык, подошел ко мне и начал пинать ногами, причем все время старается попасть по голове. Пытаюсь как-то уклониться, одна рука из строп выпуталась и я чуть-чуть съехал по груде кирпича на которой валялся. От очередного удара закрылся и сапог вместо головы проехался по ребрам, тут ко мне вернулся голос. Что кричал не помню, помню что путал шведский и финский, потом потерял сознание. Второй раз очнулся от боли в ногах, меня оказывается несли на носилках и задели об угол. Принесли в госпиталь, только здание наполовину обвалилось, похоронив под обломками и раненых и врачей. Там все-таки кто-то остался, меня перебинтовали и отправили в Хельсинки. Дальше было совсем грустно. Обе ноги переломаны, на правой началась гангрена, воспаление легких. Думал, что уже все — конец, как выжил сам не понимаю, но стопу потерял. — и он постучал тростью по правой ноге.