Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ) - Екатерина Оленева

Маленькая принцесса с Темной Стороны глухим, недетским голосом рассказывала о том, что не хочет жить, потому что устала бояться. Лили–то всегда казалось, что если ты темный колдун, то, как бы само собой разумеется, что призраки, оборотни и вампиры не тронут – ведь ты же свой.

Мысль о том, что во тьме нет понятия содружества, была в новинку.

Никаких гарантий. Только вечная охота, вечная борьба и вечное соперничество.

Лили представила себе этот мир, взрослый и жестокий, и ей тоже стало страшно.

Светильники тускло подглядывали за двумя девочками, беседующими в сгущающихся сумерках. В волосах одной сверкало гриффиндорское золото, волосы другой струились слизеринским серебром. А между ними плескались сумерки, серые и невзрачные.

Лили пересекла разделяющее их пространство, откинула полог кровати и прилегла с Нарциссой рядом, обнимая вздрагивающие худенькие плечи.

– Что ты делаешь?! – возмутилась слизеринка. – Это же неприлично!

Лили засмеялась:

– Тебе страшно, одиноко и холодно. Я подошла, чтобы согреть. Теперь, когда место подле тебя занято, страху места не осталось, видишь? Я не позволю ему прийти. Ты не одна. Если только сама не захочешь, никогда не будешь одна. У тебя всегда будет возможность позвать на помощь, ведь вокруг много людей. Неважно, магглы они или маги, богатые или бедные, носят красные или зелёные галстуки. Ты молодая, богатая, красивая. У тебя всё впереди. Если ты не придешь к демонам сама, не позовешь их громко–громко, поверь, они никогда сами к тебе не придут. А страх? Мой папа всегда говорил, что страх – это защитная реакция организма. Он существует для того, чтобы сохранять жизнь, а не отбирать её.

– Когда я вырасту, меня передадут с рук на руки какому–нибудь чистокровному волшебнику. Знаешь, что будет ждать меня в конце ковровой дорожки, по которой меня поведут, словно овцу на заклание? Новый Блэквуд.

– О чем сейчас–то плакать? – засмеялась Лили, обнимая подругу за плечи. – Тебя ведь не завтра замуж выдают?

Держа пальчики Нарциссы в своих ладонях, Лили чувствовала, как они теплеют, отогреваются. Скоро дыхание Нарциссы выровнялось. Девочка заснула.

Успокоив подругу, Лили отнюдь не успокоилась сама. На душе было тягостно.

«Не мясорубка, а душегубка», – повторила она про себя слова Нарциссы.

При мысли о Сириусе у Лили комок подкатывал к горлу. После услышанного от Нарциссы «гриффиндорский змеёныш» стал неприятен почти так же, как Петтигрю. Боль, кровь, тьма вызывали у Лили инстинктивное неприятие, её «порог приемлимости» был превышен. Добровольно шагать под пыточное проклятие? Такое её маленькому умишку понять не по силам.

Северус.

Сириус.

И имена–то звучат похоже.

Может быть, и Северус тоже доказывает шипящим слизеринцам, что отнюдь не робкого десятка, шагая под пыточное проклятие и силясь улыбнуться через удушливые волны боли?

Что, если эти сумасшедшие волшебники окончательно отнимут Северуса у неё, у Лили? Как она тогда станет жить?

Знать, что она для него пустое место? Нет, всё, что угодно, всё, что угодно, только не это!

Внутренним взором Лили продолжала видеть горящие холодным пламенем черные глаза, неровные пряди волос, обрамляющие узкое лицо с тонкими, резко очерченными губами.

Слышала неторопливо сочащиеся ядом слова: «Разве мы с тобой друзья?».

– Сев! – тряхнула Лили головой, упиваясь гневом, полыхающим в её сердце. Он заглушал боль. – Ты мне за это ответишь! Заставлю тебя подавиться каждой буквой. Не будь я Лили Эванс.

Глава 28

Первый гром

В свете народившегося пасмурного дня младшая из Блэк выглядела болезненно бледной. Копна волос, ореолом окружив кукольное личико, делала Нарциссу похожей на цветок, чьё имя она носила.

– Спасибо, Эванс, за то, что оказалась рядом, за то, что выслушала и надеюсь, будешь держать язык за зубами.

– Я умею молчать о серьёзном так же хорошо, как болтать по пустякам, – огрызнулась Лили.

– Всего тебе хорошего, гриффиндорка.

Лили подавила вздох. Она была не прочь продолжить общение – Нарцисса оказалась интересной личностью. Но, увы, та всем своим видом показывала, что рассчитывать на её дружеское расположение неблагоразумно. Взаимной симпатии оказалось мало, чтобы перебросить шаткий мостик с одного берега на другой. Грязнокровка и аристократка, как не крути, не сойдутся.

– Теперь при встрече вновь будешь смотреть на меня как на пустое место? – спросила Лили.

Нарцисса смущенно потупила взгляд:

– Пойми, я не могу дружить с тобой. Моя семья, круг моих друзей никогда не позволят этому случиться.

***

Когда Лили спустилась к завтраку, совы уже летали над столом, разнося утреннюю почту. В Большом Зале стоял привычный приглушенный гул голосов, напоминая улей. Почему–то казалось, что с момента, когда Лили покинула квиддичные трибуны, мир кардинальным образом изменился. Может быть, потому, что во Вселенной надломилось нечто главное под тяжестью тихо сказанных слов: «Разве мы друзья?».

Девочка не смотрела на слизеринский стол. Ей не хотелось видеть Снейпа.

А в гриффиндорских рядах царило веселье, центром которого был Джеймс Поттер и его друг Сириус. Вот ещё кого век бы не видеть!

Отношение Лили к другу Поттера изначально было спорным, а после откровений Нарциссы Сириус стал ей попросту неприятен. Он словно червивое яблоко, на вид гладкое да яркое, а откусишь – скривишься от отвращения.

Лили машинально отвечала на улыбки подруг, роняя: «Да, конечно» всякий раз, как от неё ждали ответа.

После очередного «Да, конечно» Алиса, как–то странно на Лили поглядев, больше с ней не заговаривала.

Сириус, перехватив пристальный взгляд Эванс, вернул его девочке – тяжелый, придавливающий.

Лили, опомнившись, отвернулась.

Джеймс ерошил волосы. И почти беспрестанно смеялся.

Да, Поттеру, как и всему миру, нет дела до разбитого сердца Лили.

Не хватало ещё от Лягушонка услышать: «Друзья?! Я и ты?! Ха, Эванс! Я – Джеймс Поттер, потомок Певереллов, а ты – грязнокровка. Орёл гусыне не товарищ».

– Ну и проваливай! – прошипела Лили.

– Прости? – приподняла брови Мэри.

– Не бери в голову, – спохватилась Лили, – просто мысли вслух.

***

– Эй, Эванс! – услышала она уже на пороге, когда выходила из Большого Зала. – Эванс, да посмотри на меня!

Девочка почти с вызовом воззрилась на приближающегося Поттера.

– Чего тебе? – довольно грубо откликнулась она.

За очками в круглой оправе в ореховых глазах плеснулось удивление:

– Извини, вчера не получилось тебя навестить. Нас не пропустили.

– Ты всегда идешь туда, куда пожелаешь и когда пожелаешь. У тебя волшебный плащ – я не забыла.

На щеках мальчика вспыхнул румянец.

– Да я не в обиде, Джеймс, – пожала плечами Лили. – Скучать не пришлось. Ты не хуже меня знаешь, какие прекрасные собеседники Блэки.

– Нас действительно не пустили. Не нужно говорить со мной таким тоном.

– Я ведь тебя ещё не поздравила? – сменила тему Лили. – Поздравляю. Здорово летаешь, Джеймс. Место ловца твоё по праву.

– Если бы я знал, что ты хочешь меня видеть…

– Звонок, Джеймс! Мне пора.

Когда на зельеделии Лили гордо прошла мимо своего места, многие с удивлением посмотрели ей вслед.

– Разве ты со Снейпом сегодня не сядешь? – многозначительно приподняла брови Дороти.

– Нет, – отрезала Лили.

– Что так? – ехидно спросила подруга.

– Так.

– Нуте–с, нуте–с, нуте–с? – привычно потирая ручки, вошел в класс профессор Слагхорн. – Приступим к делу, господа.

По окончании урока профессор с недоумением взглянул на пузырек Эванс. Сначала сквозь очки, потом поверх. Брови его высоким домиком поднялись на лоб.

– Что это такое, мисс?

Лили почувствовала, как загораются щеки.

– Я спрашиваю, что это такое, Лили Эванс?!

– Именно то, что гриффиндорки способны сварить, когда рядом нет слизеринцев, – хихикнула сестрица Нотта Паркинсона, противная Мелиса.

Её замечание было несправедливым. Лили на уроках никогда не пользовалась подсказками Северуса. Даже в те редкие минуты, когда он был не прочь оказать услугу, Лили делала всё сама. Снейп вообще редко проявлял склонность помогать. Он вам не Джеймс Поттер, всегда готовый одолжить конспект или контрольный свиток. Да и нужды пользоваться чужим багажом знаний не было. Лили в зельях не сильно уступала Севу. К примеру, лечебные отвары ей удавались даже лучше.

Впрочем, созерцая уныло–фиолетовое безобразие в пробирке вместо лучисто–желтого зелья, поверить в то, что Эванс – хороший зельевар, оказалось трудновато. Судя по тому, как однокурсники отводили взгляд, многие про себя думали то же, о чём слизеринцы, не таясь, говорили вслух, – хорошие оценки гриффиндорка Эванс получала лишь благодаря тесной дружбе со слизеринцем Снейпом.