Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Надо немедленно принять меры! — заявил мистер Пиквик. — Я сейчас же повидаюсь с начальницей заведения.

— Прошу прощенья, сэр, но такие действия ни к чему не приведут, — возразил Джоб.

— Почему? — осведомился мистер Пиквик.

— Мой хозяин, сэр, очень хитрый человек.

— Я это знаю, — сказал мистер Пиквик.

— И он так обвился вокруг сердца старой леди, сэр, — продолжал Джоб, — что она ничему плохому о нем не поверит, даже если вы станете на колени и будете клясться, в особенности раз у вас нет никаких доказательств, кроме слов слуги, о котором она может знать только то (а мой хозяин непременно так скажет), что он был рассчитан за какую-то провинность и делает это в отместку.

— Что же в таком случае предпринять? — спросил мистер Пиквик.

— Старую леди ничем не убедишь, если он не будет захвачен при побеге, сэр, — ответил Джоб.

— Все эти старые кошки непременно хотят удариться головой об жернов, — заметил в скобках мистер Уэллер.

— Но я боюсь, что это чрезвычайно трудно — захватить его при побеге, — сказал мистер Пиквик.

— Не знаю, сэр, — сказал мистер Троттер, на секунду призадумавшись. — Мне кажется, это можно было бы сделать очень просто.

— Как? — задал вопрос мистер Пиквик.

— Да мой хозяин и я договорились с двумя служанками, и в десять часов они нас спрячут в кухне. Когда в доме все улягутся спать, мы выйдем из кухни, а молодая леди выйдет из своей спальни. Дорожная карета будет ждать, и мы тотчас укатим.

— Ну? — сказал мистер Пиквик.

— Ну, вот я и подумал, сэр, что если бы вы поджидали в саду, один…

— Один, — повторил мистер Пиквик. — Почему один?

— Старая леди, понятно, будет недовольна, — ответил Джоб, — если такое неприятное открытие произойдет на глазах посторонних и лишних людей. Да и молодая леди, сэр, — подумайте об ее чувствах!

— Вы совершенно правы, — сказал мистер Пиквик. — Это соображение свидетельствует о деликатности ваших чувств. Продолжайте. Вы совершенно правы.

— Так вот, сэр, я и подумал, что, если вы подождете один в саду и я вас впущу ровно в половине двенадцатого через дверь в конце коридора, выходящую в сад, вы поспеете как раз вовремя и поможете мне разрушить замыслы этого дурного человека, к которому я, по несчастью, попал в лапы.

Мистер Троттер глубоко вздохнул.

— Не огорчайтесь по этому поводу, — сказал мистер Пиквик. — Будь у него хоть крупица той деликатности, которая отличает вас, невзирая на ваше скромное положение, я бы еще мог возлагать на него некоторые надежды.

Джоб Троттер низко поклонился, и, несмотря на замечания мистера Уэллера, слезы снова выступили у него на глазах.

— Никогда еще не видывал такого парня, — сказал Сэм. — Будь я проклят, если у него в голове нет водопровода, который всегда работает.

— Сэм, придержите язык, — сказал мистер Пиквик очень строго.

— Слушаю, сэр, — отвечал мистер Уэллер.

— Мне этот план не нравится, — сказал мистер Пиквик после глубокого размышления. — Почему бы мне не снестись с друзьями молодой леди?

— Потому что они живут в ста милях отсюда, сэр, — ответил Джоб Троттер.

— Вот так загвоздка! — сказал мистер Уэллер в сторону.

— Ну, а этот сад? — продолжал мистер Пиквик. — Как я туда проберусь?

— Ограда очень низкая, сэр, а ваш слуга поможет вам взобраться.

— Мой слуга поможет мне взобраться, — машинально повторил мистер Пиквик. — А вы наверное будете возле той двери, о которой говорите?

— Ошибки быть не может, сэр, там только одна дверь, которая выходит в сад. Постучите в нее, когда услышите бой часов, и я тотчас открою.

— Мне этот план не нравится, — повторил мистер Пиквик, — но, раз я другого не могу придумать и раз на карту поставлено счастье всей жизни молодой леди, я согласен. Я буду там.

Таким образом, во второй раз природная доброта мистера Пиквика вовлекла его в предприятие, от которого он с великой охотой держался бы в стороне.

— Как называется этот дом? — спросил мистер Пиквик.

— Вестгет-Хаус, сэр. Вы повернете немного вправо, когда дойдете до конца города, дом стоит особняком, в стороне от дороги, на воротах — медная доска с названием.

— Я его знаю, — сказал мистер Пиквик. — Я обратил на него внимание раньше, когда был в этом городе. Можете на меня положиться.

Мистер Троттер отвесил еще один поклон и хотел удалиться, а мистер Пиквик сунул ему в руку гинею.

— Вы славный малый, — сказал мистер Пиквик, — я восхищаюсь вашим добрым сердцем. Не благодарите. Помните: одиннадцать часов.

— Будьте спокойны, не забуду, сэр, — отвечал Джоб Троттер.

С этими словами он вышел из комнаты в сопровождении Сэма.

— Послушайте, — сказал тот, — совсем не плохая штука — это-вот хныканье. За такую хорошую плату я готов плакать, как водосточная труба в ливень. Как вы это проделываете?

— Это исходит от сердца, мистер Уокер, — торжественно ответил Джоб. — Прощайте, сэр.

«Чудак слабонервный, а все-таки мы из него вытянули все», — подумал мистер Уэллер, когда Джоб удалился.

О том, что думал мистер Троттер, мы сказать с точностью не можем, ибо сие нам неведомо.

Прошел день, настал вечер, и около десяти часов Сэм Уэллер доложил, что мистер Джингль и Джоб вышли вместе, что их вещи уложены и что они заказали карету. Заговор, по-видимому, приводится в исполнение по плану, изложенному мистером Троттером.

Пробило половина одиннадцатого — время, когда мистеру Пиквику надлежало приступить к исполнению деликатной миссии. От предложенного Сэмом пальто он отказался, чтобы не было никаких помех при перелезании через ограду, и отправился в путь, сопровождаемый своим слугой.

Луна взошла, но скрывалась за облаками. Была прекрасная сухая ночь, по удивительно темная. Тропинки, изгороди, поля, дома и деревья были окутаны тьмой. Было жарко и душно, зарницы слабо вспыхивали над линией горизонта, и только они одни оживляли тусклый сумрак, все обволакивавший, — не слышно было никаких звуков, кроме отдаленного лая какой-то беспокойной собаки.

Они нашли дом, прочитали медную табличку, обошли вокруг ограды и остановились там, где кончался сад.

— Вы вернетесь в гостиницу, Сэм, когда поможете мне перелезть, — сказал мистер Пиквик.

— Слушаю, сэр.

— И будете ждать моего возвращения.

— Конечно, сэр.

— Возьмите меня за ногу и, когда я скажу «вверх», осторожно меня поднимите.

— Да, сэр.

Покончив с приготовлениями, мистер Пиквик ухватился рукой за верхушку ограды и скомандовал «вверх», что и было исполнено буквально. Позаимствовало ли его тело гибкость, свойственную его уму, пли представление мистера Уэллера об осторожном подсаживании было несколько грубее, чем представление мистера Пиквика, — как бы там ни было, по непосредственным результатом его услуги было то, что сей бессмертный джентльмен перелетел через ограду прямо на клумбу, где, примяв предварительно три куста крыжовника и розовый куст, растянулся на земле во весь рост.

— Надеюсь, вы ничего себе не повредили, сэр? — громким шепотом спросил Сэм, как только оправился от изумления, вызванного таинственным исчезновением хозяина.

— Я-то себе конечно, не повредил, Сэм, — отвечал мистер Пиквик из-за ограды, — но склонен думать, что вы мне повредили.

— Надеюсь, что нет, сэр, — отозвался Сэм.

— Ничего, всего несколько царапин, — сказал мистер Пиквик, вставая. — Ступайте, а то нас услышат.

— Прощайте, сэр.

— Прощайте.

Сэм Уэллер осторожно удалился, оставив мистера Пиквика одного в саду.

Время от времени огни вспыхивали в различных окнах дома или появлялись на лестнице; обитатели дома, видимо, готовились ко сну. Не рискуя раньше условленного часа подходить слишком близко к двери, мистер Пиквик приютился в углу ограды и ждал его приближения.

Ситуация была такова, что легко могла подействовать угнетающе на многих людей. Мистер Пиквик, однако, не чувствовал ни угнетенности, ни беспокойства. Он знал, что намерения у него благие, и всецело полагался на высоконравственного Джоба. Конечно, было тоскливо, скучно, чтобы не сказать — жутко, но человек, склонный к созерцанию, всегда может заняться размышлениями. Мистер Пиквик доразмышлялся до того, что погрузился в дремоту, как вдруг его разбудили куранты на соседней церкви, пробившие условленный час — половину двенадцатого.

«Пора!» — подумал мистер Пиквик, осторожно поднимаясь на ноги. Он взглянул на дом. Огни погасли, и ставни были закрыты — несомненно все улеглись. Он подошел на цыпочках к двери и тихонько постучал. Спустя две-три минуты, не дождавшись ответа, он снова постучал, несколько громче, и снова еще громче.

Наконец, на лестнице послышались шаги, а затем сквозь замочную скважину блеснуло пламя свечи. Долго возились с цепью и засовами, и вот дверь стала медленно открываться.