Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Гельмут точно кого-то ждал, — убедилась Оля. — Пожалели отправить нас ночью. Или еще что-то».
В городе «дядя» дал последние наставления.
— Вы можете гулять. Но не дольше одного часа. Ты можешь понадобиться в любую минуту. На кухне есть продукты. И вот тебе сто франков на расходы. Мария купила Ленхен много одежды. Не трать на это деньги.
— Гельмут! Есть новости от Отто? — спросила Ольга на прощание.
Гельмут покачал головой.
Оле оставалось только вздохнуть. За окнами было еще темно. Она обошла всю квартирку, поражаясь тому, как все было продумано и обустроено на каких-то сорока квадратных метрах. В маленькой спаленке еще спала Ленхен.
«Моя маленькая путешественница, — подумала Оля. — Я обрекла тебя на странную жизнь. Что ты мне скажешь, когда вырастешь? А что бы сказала родителям я?»
Проснувшаяся Лена не очень удивилась тому, что оказалась в новом месте. Первым делом она начала знакомить мать со своими новыми «друзьями» — плюшевыми игрушками.
— Смотри, мама. Это мишка. Его зовут Фридрих. Он умеет рычать, но совсем не страшно.
Олю поразило, как хорошо говорит девочка. Она оставила ее Марии совсем бессловесной, а теперь Лена знала множество слов, легко складывала их в предложения. Это было удивительно. Марию девочка называла тетей и часто вспоминала ее.
Погода стояла хорошая, и Оля с удовольствием гуляла с малышкой. Она думала, что Германию бомбят, везде не хватает продуктов, но в Швейцарии ощущаются только некоторые неприятности и мало что напоминает войну.
Через два дня появилась Мария.
— Клаус не приехал. Но тебе все равно придется сходить в банк.
В банке Ольгу встретил Ганс Федер.
— Управляющий занят, фрау Моника. Ваш доверитель озабочен, куда пристроить деньги.
— Поэтому от него все прячутся, — догадалась Оля.
— Я бы сказал — все слишком заняты, чтобы уделить ему время. Хотите кофе? У меня есть полчаса.
В кафе Ганс разговорился.
— Вы же понимаете, у нас нет желания помогать господину Бергхофу. Он уже должен нам некоторую сумму, а ему хочется распорядиться какими-то будущими деньгами.
— Мне казалось, что господин Клаус скрупулезно платил по счетам. Вернее, у него было достаточно денег, чтобы…
— Все так. Но его золото упало в цене. Когда мы предлагали ему приличные деньги за него, он отказывался. Теперь нам невыгодно покупать то, что и так находится у нас.
— Я вас хорошо понимаю. Полагаю, господин Клаус в отчаянии?
Оля постаралась произнести это максимально сочувственным тоном.
— Вы правы. Это так. Но… песенка Германии уже спета. И нам не нужны неприятности. Могу посоветовать только одно: купить у нас облигации и ценные бумаги. И положить их в сейф. Таким образом, и его и наши интересы будут соблюдены. После Рождества это будет невозможно.
— Я поняла вас, господин Федер. И постараюсь повлиять на господина Клауса. Однако это будет нелегко, — задумчиво сказала Оля, ей очень хотелось, чтобы Федер был с ней откровенен.
— В будущем нам никто не простит тот факт, что мы купили себе нейтралитет, помогая Германии закупать оружие, металлы и многое другое. Теперь мы должны будем откупиться от победителей. В конце концов, деньги решают все или почти все, согласитесь фрау Моника?
Оля привычно кивнула.
— После войны мы начнем помогать другой стороне, что мы, впрочем, делали все это время. Деньги — наш единственный козырь. Нет денег — нет швейцарца. Если господин Клаус примет наше предложение, то три процента в облигациях получите лично вы. Только в отличии от него сможете сами воспользоваться ими после войны, потому что вы — наша соотечественница. И, насколько я понимаю, никто из вашей семьи не замешан в этой войне.
— Разумеется, господин Федер. Именно про таких, как мой дядя, говорят: верен, как швейцарец.
Оля расплатилась и ушла к себе, терзаемая противоречивыми мыслями.
— Победа совсем близка. Такие как Клаус ничего не получат после войны. Если их вообще пощадят. А банки нажились и будут процветать. У них всегда будут просить денег. И получат их только победители. Прекрасно все продумано. И кто же они после этого? Вся Европа лежит в руинах. А здесь продуктовые карточки исчезнут, как только откроют границы. Потому что только здесь есть деньги, чтобы за все заплатить.
На Марию рассказ Оли не произвел никакого впечатления.
— Это было очевидно с самого начала, детка. Швейцарцы — гордый народ. Они веками собирали свое богатство и не расстанутся с ним. И им всё и все простят, потому что у них есть деньги. Пусть Гельмут сам объяснится с Клаусом.
Мария помолчала, а потом добавила:
— Через пару дней ты уедешь. Прости, но мы не можем оставить у себя Ленхен.
Оля поняла, что никакого Клауса «тетя» с «дядей» не ждали. Что была какая-то причина, по которой ее не сразу отпустили в Германию. Задавать вопросы было некому и неуместно.
Через два дня Мария зашла попрощаться.
— Гельмут отвезет тебя до границы. Тебе будет очень трудно сейчас. Мы хотим, чтобы вы уцелели. Ты и Ленхен. Но ты очень нужна сейчас там. Мы почти у цели. Почта — это слишком долго, и скоро ее не будет. А координаты частей и заводов нужны будут срочно. Понимаешь?
— Да, — тихо ответила Оля, впервые осознав, что надвигается на них.
— И никаких инициатив. Вспомни как ты жила до войны. Все останется по-прежнему. Немцы так же будут доносить друг на друга. Они привыкли к этому, понимаешь? Ты должна быть осторожна за себя и за Густава. И ради бога, не вздумайте обращаться к нашим. Потому что обычному человеку невозможно поверить в вашу историю. И еще. Предатели есть везде и всегда. Вот их надо больше всего бояться.
Мария крепко обняла Олю, поцеловала Ленхен и ушла.
По дороге в Германию в машине Гельмута Ольга думала о том, что ее мечты оказаться дома после войны рассыпаются в прах, что с приходом наших войск проблем не станет меньше, что…
— Нам важно, чтобы на границе ты была в темноте. Тебе охотней помогут, — врезался Гельмут в ее размышления. — Мария достала сухое молоко — редкая гадость, но кашу сварить можно. Следи за Густавом. Пусть сидит дома. Придумай, куда он ездит по ночам.
— И куда же? — насмешливо спросила Оля.
— В деревню за продуктами, например. Кстати, найдите кого-нибудь. Ленхен ведь надо кормить. Что еще? Спрашивай!
— Клаус?
— Я ему позвонил. Аккуратно объяснил. Дальше — его дело. Сама понимаешь, помогать ему я не буду.
— Связь
